— Кстати, именно об одном ребенке мы и собирались с тобой поговорить, — сказала Хелен.

Элеонора перевела взгляд с дочери на невестку и неожиданно улыбнулась.

— У вас такой серьезный вид. Ну что же, дорогие мои дочери давайте присядем и займемся шитьем, потому что добрая сотня рубашек еще должна быть сшита, и никто, кроме нас, этого не сделает. Заодно и обсудим ваши проблемы.

— Матушка, — начала Хелен, когда они сели в рабочей комнате Элеоноры с шитьем в руках, — я очень обеспокоена состоянием Изабеллы. Ее малыш мне тоже не нравится. Я как раз говорила Маргаритке об этом, и тут ей пришла в голову идея привести Изабеллу пожить здесь. Я бы тогда помогала вам присматривать за ней.

Элеонора даже не подняла головы от работы.

— Изабелла — замужняя дама. Только ее супруг вправе решать, что для нее будет лучше.

— Я знаю, матушка, но она не в себе. За Эдмундом нет ухода. Я уверена, что с ним не занимаются. Более того, он наверняка не получает даже достаточно еды. Эзра его отец, но мальчик из семьи Морландов, поэтому о нем следует позаботиться. Да и об Изабелле никто не печется должным образом. Мы что, будем сидеть сложа руки? Разве не наша обязанность что-то предпринять в такой ситуации?

Элеонора прекратила шить.

— Это такой сложный вопрос, дитя мое. Что касается мальчика, то, поскольку Эдмунд — будущий наследник, он должен получить все положенное. Я не думаю, что мистер Брэйзен станет возражать против такой постановки вопроса. Но этот ребенок всецело принадлежит отцу, поэтому именно ему решать, как воспитывать собственного сына. — Она остановила Хелен, которая хотела прервать ее рассуждения, и продолжила: — Позволь мне договорить. Возможно, однако, что он согласится оставить ребенка в нашем доме, как если бы он определил его в какую-нибудь богатую семью для получения образования. Обычно это происходит не раньше, чем мальчику исполнится семь или восемь лет, но в подобных обстоятельствах ему может понравиться ваша идея.

— А Изабелла? Что же будет с ней? — с волнением спросила Сесилия.

— Она другое дело. Она его жена. Он может делать с ней все, что ему заблагорассудится, даже просто игнорировать ее, бить ее, если такова его воля. Мы не имеем права вмешиваться, и ему может показаться неприличной наша уверенность в том, что мы позаботимся о ней лучше, чем он, ее муж.

— Но, матушка! — воскликнула Хелен.

— Но, матушка! — воскликнула Сесилия.

Элеонора вновь приступила к работе.

— Это неправильно, даже если все, что вы говорите, правда. Прекратите кудахтать, как куры перед лисой. Полагаю, в ваших словах есть здравый смысл, поэтому я предложу мистеру Брэйзену разделить с ним заботу о больной жене и маленьком ребенке, поскольку это непосильная нагрузка для него и его слуг, — с иронией в голосе Элеонора выделила последние слова. — Я намерена уже завтра переговорить с ним по этому вопросу. Спасибо, дети мои, за предложение.

Эзра Брэйзен был не чета Элеоноре Кортени в искусстве принимать решения и добиваться того, чего хочешь. Она стремительно вошла в дом и так же стремительно его покинула, договорившись, что Изабеллу и ребенка отправят в Морланд-Плэйс на следующий день. Она позволила ему сохранить достоинство в этой ситуации, притворившись, что эти договоренности носят временный характер. Но они оба понимали, что Изабелла не вернется в город.

Элеонора была откровенно шокирована состоянием дочери. Она никогда раньше не наносила визитов на Коуни-стрит: социальное положение ее дочери после замужества оказалось ниже, чем до него, поэтому Изабелла могла приезжать к матери, но не наоборот. Элеонора не была готова к тому, что увидела. Изабелла лежала на грязной постели, похоже, ее не купали несколько недель, так как от нее исходил неприятный запах, а в спутанных волосах ползали вши. Она была измождена до такой степени, что под ее глазами залегли глубокие тени, а щеки запали. Изабелла бормотала что-то невразумительное монотонным голосом, ее пальцы все время цеплялись за грязные простыни. Элеонора не могла поручиться, что ее дочь понимала, о чем ей говорят. Она даже не была уверена, что та узнала в Элеоноре свою мать.

— Она в гораздо худшем состоянии, чем я ожидала, — сказала Элеонора Эдуарду на следующий вечер, когда Изабеллу доставили домой, искупали и причесали. Дочь поселили в ее старой комнате, где уже была приготовлена чистая постель.

— А меня беспокоит ребенок, — поделился с матерью Эдуард. — Эдмунду уже скоро четыре, а он почти не говорит. Если вы сравните его с Маргарет…

— Дай ему время, — твердо произнесла Элеонора. — Дай ему время, и все образуется. Мистер Дженни утверждает, что мальчик не глуп. Он просто напуган. Ани рассказала, что он проявил трогательную благодарность, когда она искупала его и покормила.

— Такого худого ребенка в жизни еще не доводилось видеть, — сказал Эдуард. — Это преступление. Это стыд и срам, что один из Морландов терпел такое обращение.

— Теперь это не имеет значения. Ребенок у нас. Здесь он в полной безопасности. Меня бы не удивило, если бы я узнала об отъезде мистера Брэйзена из Йорка.

— Что вы хотите этим сказать, матушка?

— Не обращай внимания. Мы сильная семья, которая обладает властью. Какая польза от власти, если ты не можешь защитить собственную семью?

Глаза Элеоноры потемнели от ярости.

— А Хелен, нам ждать ее завтра? — спросил Эдуард.

— О да. Она намерена продать дом. Хелен будет делить с Изабеллой ее комнату. Она же и позаботится о сестре.

— Хелен отпустит своих слуг?

— Нет, я сказала, что мы найдем для них работу здесь. Мне не по себе, когда отпускают хорошего слугу. Ты знаешь, я думаю, что забота об Изабелле и ее ребенке принесет Хелен только пользу.

— О, вы имеете в виду, что он заменит ей детей, которых у нее нет? Да, я об этом не подумал.

За что бы ни взялась Элеонора, она всегда все делала быстро. Изабелла не пробыла дома еще и двух недель, как пришла весть о том, что Эзра Брэйзен покинул страну. О нем больше никогда не слышали. Уже спустя много лет нашлись такие, которые не сомневались, что Элеонора приказала его убить. Она была настолько богата, что могла нанять кого-нибудь за плату сделать это. Вопрос был в том, насколько мстительной была Элеонора.

Так или иначе, но она никогда больше не говорила о нем, кроме того, что «он взял на себя слишком много, когда связался с Морландами, потому что Морланды дружат с королями».

Исчезновение Брэйзена давало Элеоноре как опекунше Изабеллы полную власть над его мельницами, складами и землями, которыми она, впрочем, и так пользовалась. Мысль о складе заставила ее завести следующий разговор за обедом примерно неделю спустя.

— Подумайте, как мы делаем нашу ткань, — наставляла она членов семейства. — Что мы делаем в первую очередь? Отвозим шерсть, чтобы получить из нее пряжу, а затем везем пряжу ткачихам. Мы забираем готовую работу и отвозим ее на мельницу. Оттуда везем ее на склад. И со склада отправляем ее торговцам.

— Да, все так. Что из этого? — спросил Эдуард.

— Все эти поездки туда и обратно. Я так полагаю, шерсть путешествует миль двадцать, перед тем как попасть к нам в виде ткани.

— Возможно, но что же тут поделаешь? — удивился Эдуард.

Элеонора обвела всех торжествующим взглядом. Ее глаза встретились с глазами Джо. Она сразу увидела, что он понял ее мысль. Ее очень позабавило, что остальные так и не догадались, что она им собирается сказать.

— Ну, Джо, — с вызовом произнесла она, — что же? Вместо того чтобы возить шерсть рабочим…

— Приведите рабочих к шерсти, — закончил он за нее. Воцарилась тишина.

— Я не понимаю, в чем смысл? — спросил Эдуард.

— Понятно. Я поняла, — догадалась Маргаритка. — Эдуард, конечно, людям проще передвигаться, чем нам возить шерсть.

— Куда же им придется передвигаться? — все еще не мог сообразить Эдуард.

— В этом и заключается моя мысль, — сказала Элеонора. — Склад Брэйзена стоит на реке, в которую впадает ручей с мельницей. Выстраивается замечательный путь, но только для одной поездки. Все, что нам надо, так это возвести огромный сарай, или склад, или мастерскую у мельницы и делать все внутри. Если мы построим большое помещение, то там хватит места для всего.