Цирковые дрессировщики рассказывают, что обезьяны, привыкшие выступать в одежде, вскоре начинают придавать одежде большое значение: они радуются обновкам, ревниво следят за тем, во что одеты другие обезьяны, любят хвастаться обновками перед другими обезьянами, которые завистливо трогают новую одежду своей товарки.

Есть у обезьян и свое искусство. Вот что пишет об этом тот же Моррис: «Молодые шимпанзе часто пытаются выяснить, сколько шума можно произвести, колотя дубиной, топая ногами, хлопая в ладоши. Повзрослев, эти опыты они превращают в продолжительные групповые концерты.

Одна за другой обезьяны принимаются топать, визжать, срывать листья, лупить по полым пням и стволам деревьев. Такие коллективные представления могут продолжаться по полчаса, а то и дольше… концерты взвинчивают членов сообщества. Среди представителей нашего вида игра на барабане также является наиболее распространенной формой самовыражения посредством музыки. С нами это происходит рано, когда наши дети принимаются проверять ударные свойства предметов — точь-в-точь как шимпанзе. Но если шимпанзе умеют лишь элементарно отбивать такт, то мы усложняем барабанный бой замысловатыми ритмами, добавляя дробь и повышая тональность звуков. Кроме того, мы производим шум, дуя в пустотелые предметы, царапая и пощипывая куски металла… Развитие сложных музыкальных форм у более примитивных социальных групп, по-видимому, играло ту же роль, что и сеансы барабанного боя и гудения у шимпанзе, а именно — всеобщее возбуждение».

Помните, я писал, что физиологическая цель искусства — менять эмоциональный настрой организма?… Был прав. Наши человеческие концерты, посвященные Дню милиции или налоговой полиции или просто желанию исполнителей заработать немного денег… все эти выступления сменяющих друг друга артистов — те же обезьяньи дела, посвященные самовозбуждению эмоциональной сферы. Только здорово усовершенствованные цивилизацией.

Д. Гудл, известная исследовательница обезьян, живущих на воле, описывала танец дождя у шимпанзе. Когда случается сезон дождей и на землю проливаются первые капли, у шимпанзе начинается странный обряд. Шимпанзе-зрители — это, как правило, самки и детеныши — рассаживаются вокруг полянки на деревьях. А самцы собираются в кружок и начинают топать ногами, гукать и размахивать ветками. Представление продолжается около часа, после чего все расходятся.

Известны так называемые вороньи переклички. К вечеру вороны собираются на каком-нибудь дереве и начинают ежевечерний концерт. Сначала каркает одна ворона. После некоторого обдумывания первого выступления подает голос другая, затем, после паузы, третья. Выступления длятся примерно час-полтора.

Собравшись вместе, хором поют белки, бурундуки и волки. Гиббоны вечерами исполняют хоровые песни. Причем исследователи отмечают радостный, мажорный лад их песен. Частенько поют дуэтом супружеские пары обезьян.

Многие считают, что язык есть то, что кардинально отличает человека от других животных.

Это ошибка…

Язык как средство коммуникации между особями есть практически у всех социальных животных и насекомых. И было бы странно, если бы это было не так: уж коли есть социум, должна быть и коммуникация. Ведь какие-то ниточки должны связывать отдельные особи в коллективе!

Охотящиеся стаей волки имеют весьма развитую систему сигналов (речь).

У муравьев и термитов «язык жестов» — они, встречаясь, постукивают друг друга усиками, рассказывая, куда идти за добычей. В 1985 году под Новосибирском учеными был поставлен следующий опыт. Муравей-разведчик долго плутал в лабиринте, после чего находил где-то в дальнем его конце каплю сиропа. Разведчик возвращался домой и своей муравьиной морзянкой передавал рабочим муравьям, куда идти. Те шли и безошибочно, без единого лишнего поворота находили искомое.

Оказалось, чем сложнее был путь по лабиринту до заветной капли сиропа, тем дольше муравей объяснял коллегам, как найти приманку. Если же путь был длинный, но простой (скажем, на всех перекрестках лабиринта нужно было поворачивать только направо) муравьиный пересказ занимал совсем мало времени. Будто разведчик кратко бросал ребятам: «Все время направо…» Я зря употребил слово «будто». Без всяких «будто» и «как бы»! Муравей действительно кратко сообщал им именно это — обобщенную информацию.

Муравей не перечислял нудно: первый поворот направо, второй поворот направо, третий поворот направо… Нет, он именно обобщал информацию в своей крохотной головке и выдавал не полный путь, а алгоритм поиска.

«Да неужели муравьи могут обобщать, анализировать и делать выводы? — возмущенно спросят простые граждане и биологи, которые не занимаются муравьями. — Может, у них еще и абстрактные понятия есть?!..» Насчет абстрактных понятий не знаю, но осведомлен, что ученые-«муравьеведы» не удивляются, узнавая о поразительных умственных способностях своих питомцев. Привыкли…

И не только муравьи такие умные. У пчел существует сложнейший язык танцев, с помощью которого пчела-разведчик подробно описывает товаркам, куда лететь за обнаруженным нектаром. Частично язык пчел расшифрован. Например, если пчела-танцор описывает «восьмерку» восемь раз за минуту, значит надо лететь прямо от улья три километра… 36 «восьмерок» означает, что корм находится в ста метрах от улья. Отдельными движениями задается азимут.

Причем, что интересно: пчелы могут передавать не только стандартные сообщения, задающие направление полета и «прицельную дальность». Они могут толково описать то, с чем в природе вообще никогда не сталкиваются! И это по-настоящему поразительно. Ученые прятали корм в хитрых лабиринтных туннелях. Пчелы — не муравьи, они в природе по сложным траекториям не перемещаются, пчелы летают по прямой. Однако пчела-разведчик прекрасно справилась с заданием. Ее танец с описанием местоположения корма был на этот раз длиннее обычного и не похож на обычные пчелиные танцы. Тем не менее смысл коллегами был уловлен верно, они полетели к лабиринту, влезли в него и быстро добрались до сахарного сиропа.

Даже символ глупости — курица, и та обладает простейшей речью. Сигналы опасности у кур подразделяются по смыслам на «опасность далеко», «опасность близко», «опасность сверху», «опасность человек».

У летучих мышей в речи порядка 20 устойчивых звуковых сочетаний (слов). У лошадей порядка 100 слов. У ворон — около 300. Дельфиний словарный запас — порядка 800 слов…

Восемьсот слов — это огромный словарный запас! Бытовой актив многих людей — около тысячи слов. То есть дельфины имеют весьма развитую речевую культуру. У дельфинов и других китообразных есть даже песни с припевами, которые они распевают хором, раскладывают на голоса… Но об искусстве в мире животных мы уже писали и еще вернемся к нему, а сейчас все-таки о речи.

Наши ближайшие родственники — обезьяны также обладают развитой речью и умением работать с символами. Группа американских и японских приматологов, исследовавшая обезьян в национальном парке Ломако, недавно обнаружила, что если шимпанзе разбиваются на группки и расходятся, то они оставляют друг другу «письменные» послания — воткнутые в землю палки, положенные на тропу ветки. Эти метки — знак сородичам, куда нужно идти, направление движения впереди идущей группы. Разумеется, метки эти чаще всего встречаются на развилках.

Американские зоологи, изучавшие коммуникативную систему шимпанзе, проводили следующий опыт. Вожака на некоторое время забирали из клетки, показывали ему связку бананов, лежащую в кустах, после чего возвращали в клетку. Через некоторое время вся стая обезьян в вольере приходила в сильнейшее возбуждение и начинала рваться из клетки. В случае когда удаленному на прогулку вожаку бананы не показывали, после его возвращения обезьяны вели себя спокойно. Значит, он поделился впечатлениями о бананах!

Опыт усложнили. Выпускали в парк двух шимпанзе. При этом одной обезьяне показывали большой тайник с фруктами, а другой обезьяне — маленький. После чего обеих приматов возвращали в вольер, а через некоторое время всех обезьян выпускали в парк. И что вы думаете? Сначала вся стая мчалась к большому тайнику и только потом, опустошив его, бежала к маленькому. То есть обезьяны не только делились впечатлениями с сородичами, но и очень точно количественно описывали свои находки. Впрочем, к считающим животным мы с вами уже привыкли в предыдущих главках.