Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1782 год

– Жанна! Жа-а-а-а-нна-а-а! Жеро-о-о-ом! Где вы? – послышалось совсем близко.

Это Матильда, наша кухарка и моя кормилица. На нее можно не обращать внимания и еще немножко поиграть.

– Замрите! – скомандовала я. – Мы в засаде, и враг не должен нас обнаружить.

Все мгновенно подчинились приказу, и только Робер из вредности еще немного повозился в траве.

На полянку перед нашим укрытием вышла Матильда и, тяжело отдуваясь, встала буквально в одном шаге от того места, где в кустах затаился мой отряд. Можно было протянуть руку и схватить ее за толстую ногу в полосатом чулке. По смеющимся глазам Жерома я поняла, что именно это он и собирается сделать. Но, во-первых, с его матерью может прямо тут же случиться удар, а во-вторых, тогда нас точно обнаружат, и на этом все игры закончатся.

– Жанна, Жером! Немедленно вылезайте! Пьер и Катрин, к вам это тоже относится!

А вот это Гастон. И это уже серьезно. Рядом с ногами в полосатых чулках появились еще две. Носки старых стоптанных башмаков уставились прямо на меня. Придется уступить превосходящим силам противника.

Первой сквозь кусты полезла я – командир всегда должен быть впереди. Следом за мной, с треском ломая ветки, стал продираться Жером, мой молочный брат. Он старше меня всего на месяц, но больше в два раза и шуму производит просто ужас как много. Затем наружу выбрались Пьер и Катрин.

– Это все?

Пауза.

Снова треск ломающихся веток, и последним из кустов вылез Робер.

– Значит, так. Жанна – немедленно в замок. Господин барон заждались. Остальные по домам ма-арш!

Гастон командовал на нашей конюшне и полагал, что может командовать и мной. Как же! Последнее слово всегда за командиром, и я обернулась к своему войску:

– Завтра в шесть, как договорились. Пьер, не забудь шпаги!

– Святые угодники! – Матильда уже отряхивала меня от листьев и грязи. – Девочка моя, ну что за вид! Господин маркиз приехали, а ты чернее ночи, да еще и в панталонах! Страшно подумать, что скажут господин маркиз, когда такое увидят! Да и господин барон как расстроятся!

Крестный приехал! Наконец-то!

Больше всех на свете – после папы, конечно – я любила своего крестного. Маркиз де Ла Руэри был самым храбрым, самым сильным, и он воевал в Америке под командованием самого генерала де Ла Файетта! Я обожала крестного. А уж его рассказы о военных приключениях могла слушать бесконечно!

Отпихнув кормилицу, я помчалась домой. Первым отстал сильно хромающий Гастон, за ним толстая задыхающаяся Матильда. Дольше всех за мной держался Жером, но и он отстал от меня уже на первой минуте. Я летела, как на крыльях, напрямик через лес, срезая повороты, перепрыгивая через пни и уворачиваясь от торчащих веток.

Оставалось миновать розовую аллею, гордость папы. Я уже видела карету маркиза во дворе замка. В этот момент из-за маленькой беседки, скрытой в розовых кустах, мне наперерез двинулось нечто. Я споткнулась и на всем лету врезалась во что-то твердое.

– Нахальный щенок!

Железная рука схватила меня за шиворот и отшвырнула в сторону. Я отлетела к беседке, сильно ударилась плечом и завопила от боли.

– Дурак чертов! Штабная крыса! – это было одно из самых крепких ругательств, которым я научилась у Гастона.

– Что?!! – взревел незнакомый светловолосый мужчина, поправлявший кружевные манжеты, и двинулся ко мне с угрожающим видом.

– Умоляю, Филипп! Оставьте бедного мальчика в покое! – дама в сиреневом платье повисла на руке у мужчины. Забыв про боль в плече, я уставилась на нее во все глаза. В жизни не видела такого декольте! Казалось, еще немного и ее грудь вот-вот вывалится наружу!

– Вы же не будете драться с ребенком?

Чтоб ты провалилась! Ребенок?! Я не ребенок! Мне уже одиннадцать и скоро будет двенадцать! От злости я потеряла дар речи.

– В другой раз смотри, куда несешься, щенок. Иначе голову оторву.

Устранив, наконец, беспорядок в своем наряде, вызванный нашим столкновением, незнакомец закончил отряхиваться и повел свою даму вглубь парка, не удостоив меня на прощание даже взглядом. А я так и осталась сидеть на земле, привалившись к беседке, словно куль с мукой.

Влетев в библиотеку, я с разбега кинулась на шею крестному, сидевшему в глубоком кресле с сигарой в руке.

– Бог мой! Кто это? – маркиз чуть не выронил сигару и, смеясь, свободной рукой обнял меня. – Неужели этот чумазый чертенок и есть моя хорошенькая крестница?

– Жанна, что за манеры! – отец укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. – Простите, друг мой, она совсем отбилась от рук.

– Крестный, ты же к нам надолго? Правда? Мне так много надо тебе рассказать! И еще спросить. Вот смотри: когда организуешь засаду… Ну, скажем, в лесу…

– Даже и не знаю, стоит ли приглашать особу с такими манерами в Троншуа… – маркиз нахмурил брови и в задумчивости поджал губы.

– …А у тебя в отряде всего…

Я чуть не задохнулась.

– Троншуа?! Твой замок?!! О крестный, ты не можешь так поступить со мной! Ты же обещал показать мне свою коллекцию оружия! И картины! И книги! Папа! – я бросила на отца умоляющий взгляд. – Ну, скажи же ему, что мне уже можно на асс… ассамблею! Я уже взрослая!

– Вот и веди себя соответственно! Немедленно умойся и прими, наконец, подобающий вид. А уж потом крестный решит, стоит ли пускать тебя в приличное общество. Не хватало еще краснеть за тебя перед сотней гостей.

Я сползла с колен маркиза на пол и сделала самый изысканный реверанс, на какой только была способна. А потом степенно вышла из библиотеки, закрыла дверь и тут же приложила ухо к замочной скважине. За дверью послышался смех. Маркиз что-то спросил, отец что-то ответил, и оба снова засмеялись. Я успокоилась и помчалась в свою комнату.

Через час я подошла к большой гостиной и замерла в дверях.

В зале ходили, сидели, разговаривали, смеялись и пили кофе разряженные дамы и кавалеры. Маркиз часто бывал у нас проездом в свое имение, но никогда не привозил с собой столько друзей. Такое многочисленное общество собралось у нас впервые. Я потихоньку пробралась за портьеру и принялась разглядывать присутствующих.

Две дамы возлежали на софе и обмахивались веерами. Обнаженные плечи, яркие перья, сверкающие драгоценности… Вот это да! Райские птицы, да и только. Рядом с ними стояли три кавалера. Все с увлечением что-то обсуждали и непрерывно смеялись.

За пианино сидела дама, которая днем заступилась за «бедного мальчика», и тоненьким голосочком пела. Она сменила свое сиреневое платье на розовое и – в это трудно поверить! – выглядела еще более голой.

Возле нее стоял мой обидчик в серебристом камзоле с роскошными кружевами и переворачивал ноты. Вид у него был скучающий. Похоже, томные взгляды, которые бросала на него певица, оставляли его равнодушным. При тщательном рассмотрении он оказался значительно моложе и крестного, и моего отца. И гораздо красивее, если честно. Вот он снова протянул унизанную перстнями руку, чтобы перевернуть ноты, и я невольно поежилась, вспомнив, как эта рука отшвырнула меня недавно.

Портьера заколыхалась, и это привлекло внимание отца, беседующего с крестным возле камина в дальнем углу гостиной. Папа поманил меня к себе, и я, вздохнув, выбралась из своего укрытия.

– Ну, вот, наконец-то я вижу свою крестницу – милую девочку, а не чумазого сорванца, – ласково улыбнулся мне маркиз, когда я, скромно потупившись, подошла и сделала реверанс.