Ну конечно! Кто же еще это мог быть, как не мой мучитель! Только на этот раз с другой дамой. Дама взвизгивала и отбивалась от него сложенным веером, а он, не обращая на это особого внимания, методично подталкивал свою спутницу к низкому диванчику возле стены.

Вот они добрались, наконец, до диванчика и устроились на нем. Уже почти стемнело, и я не могла разобрать, что же там происходит. Слышалась какая-то возня, приглушенные вздохи и бормотание.

Дурацкое положение! И выбраться ведь нет никакой возможности, так как пришлось бы продвигаться мимо этой парочки.

Не представляю, сколько бы я так простояла, если бы внезапно у меня не защипало в носу. Так иногда бывает: вдруг, ни с того, ни с сего, словно налетит что-то, и так защиплет в носу, что хочешь – не хочешь, а чихнешь. Ну, вот я и чихнула. Дважды.

Думаю, если бы в галерее раздался взрыв, вряд ли это произвело бы больший эффект. Дама завизжала, и кто-то упал на пол. А может, это они оба упали.

Отборная ругань, раздавшая вслед за этим, впечатлила бы даже Гастона. К сожалению, я плохо запомнила, что именно сказал виконт, так как в этот момент из последних сил пыталась удержать вазу, закачавшуюся на колонне.

Мне бы надо было бежать, но я не могла разбить вазу, похожую на китайскую и, по всей видимости, очень ценную. Так что вазу я спасла. Но момент для бегства был упущен.

Дама все еще причитала, но виконт уже потерял к ней интерес и переключился на новую жертву.

– Так-так-та-а-ак… И что же это за крыса скребется там в углу?

Очень быстро и практически бесшумно он направился в мою сторону, на ходу доставая что-то похожее на кинжал. Господи, он еще и с оружием! Я стояла, как парализованная, и не могла пошевелиться.

– Выходи, мерзавец! Выходи сам, пока я из тебя душу не вынул.

Он даже голос не повысил, и от этого было еще страшнее. А ведь это чудовище и впрямь может в темноте пырнуть меня в живот! Лучше сдаться добровольно. И я шагнула вперед.

– Боже милосердный, что это?

И снова эта тяжелая рука схватила меня за шиворот. Только на этот раз не отшвырнула в сторону, а наоборот – подтащила к себе.

Совсем стемнело. Чтобы разглядеть свою добычу в призрачном лунном свете, он низко наклонился ко мне. Я увидела его глаза, сначала сощурившиеся, чтобы лучше меня рассмотреть, а потом расширившиеся от изумления. А затем он расхохотался и потащил меня к выходу.

– Генриетта, радость моя, я поймал шпиона!

Дама, к этому моменту совсем успокоившаяся, раскрыла веер и начала усиленно им обмахиваться.

– Я желаю рассмотреть это, – изрекла она и выплыла из галереи.

Однако ЭТО не желало, чтобы его рассматривали. Поэтому я не то чтобы упиралась, но слегка подволакивала ноги. Впрочем, все было бесполезно.

Миновав несколько поворотов, мы вышли в ярко освещенный коридор и остановились у лестницы, ведущей вниз. Виконт поставил меня перед собой, не убирая руки с моего воротника, и мы уставились друг на друга. Его светлые глаза так и впились в меня.

Я видела, что мое лицо ему знакомо, только он никак не может вспомнить, где его видел. Да и как узнать чумазого мальчишку в хорошенькой девочке в нарядном платье да еще с бантом в волосах!

– Интересно, чей это уродец, – прошипела дама, обмахиваясь веером. – И любопытно, что именно она видела.

Смысл сказанного не сразу дошел до меня. А когда дошел, то у меня от ярости потемнело в глазах. А виконт снова расхохотался.

– Генриетта, душа моя, неужели ты боишься эту замухрышку?

Я переводила взгляд с одного на другого и никак не могла решить, кого из них больше ненавижу. Так и не определившись, я извернулась и вцепилась зубами в удерживавшую меня руку. Виконт завопил от боли и выпустил мой воротник.

Я и так быстро бегаю, но тут просто скатилась по лестнице и остановилась только в самом низу. А эти двое остались стоять наверху с разинутыми ртами. И выглядели просто по-идиотски!

– Было темно, и я мало что видела. Но зато я могу передать маркизу все, что слышала.

И для убедительности я сначала постонала, потом повздыхала, а потом пошуршала юбкой.

Дама вскрикнула и уронила веер. Виконт дернулся было к лестнице. А я рванула за угол и понеслась прочь, меняя направление и петляя как заяц.

Окончательно запутав следы, я добралась до третьего этажа в северном крыле замка и попала в библиотеку.

Множество свечей освещали огромную комнату. Вдоль стен стояли высокие, под потолок, шкафы, в которых хранились сотни, а может и тысячи книг: старые и новые, толстые и тонкие, в простых кожаных переплетах и богато украшенные золотым тиснением.

Я пошла вдоль полок, вслух читая названия книг и имена авторов.

– Дидро. Руссо. Вольтер. Морелли. Гольбах. Гель… Гельве… – я прижала нос к стеклянной дверце, чтобы получше разглядеть непонятное слово.

– Гельвеций.

Обернувшись на звук голоса, я увидела в глубине комнаты незнакомого мальчика. Он сидел в глубоком кожаном кресле с книгой на коленях и грыз яблоко.

У меня сразу заурчало в животе, и я тут же вспомнила, что ничего не ела с самого утра.

– Хочешь пирожное? Или яблоко? Или грушу?

Возле его кресла на низеньком столике стояла ваза с фруктами, тарелка с пирожными и пузатый графин с каким-то напитком, скорее всего с лимонадом. Ноги сами понесли меня к этому изобилию.

Я выбрала грушу покрупнее и забралась с ногами в соседнее кресло. Он закрыл книгу.

– Как тебя зовут? – карие глаза смотрели на меня спокойно и дружелюбно.

– Жанна. А тебя?

– Франсуа-Рене. Но можно просто Франсуа. Ты здесь в гостях?

– Да. Мы с отцом приехали на ассамблею. Точнее, это он приехал на ассамблею, а я просто хотела увидеть оружие и картины.

Франсуа с улыбкой слушал меня. Худенький и бледный, он был немногим старше меня. От силы года на два.

– А что ты читаешь?

– Это Монтескье. Был такой философ. Ты не читала его труды?

Я смутилась. Читать я, конечно, люблю, но все больше описания военных кампаний или про животных.

– Еще нет. Но обязательно прочитаю. В нашей библиотеке я видела такого автора.

– А где ты живешь?

– В Меридоре.

– Меридор? Меридор… Это который на побережье? Возле Сен-Мало? Тогда я про тебя слышал. Ты дочь барона д’Аранкура. И ты чуть не спалила церковь на прошлое Рождество!

Я вспыхнула.

– Неправда! Отец Жильбер сам разрешил нам с Жеромом зажечь свечи! И кто же знал…

– Да ладно, успокойся! Я не хотел тебя обидеть. А кто такой Жером?

Я доела грушу и взяла следующую.

– Это мой молочный брат. Он родился на месяц раньше меня, и его мать выкормила нас обоих. Он мой лучший друг.

– Лучший друг? А у тебя есть еще друзья?

– Конечно! Что за вопрос! Пьер, Катрин. Еще Робер. Правда, он живет в Сен-Мало и приезжает только на лето, к бабушке. Ну, и еще другие ребята из деревни. Андре, Поль…

– И тебе разрешают с ними дружить?

– А кто бы это, интересно, мог мне запретить?

Теперь покраснел Франсуа.

– Ну, твой отец, например…

– Да зачем ему это?

Он насупился и замолчал. Я пододвинула к себе тарелку с пирожными и взяла одно.

– Слушай, ты задаешь такие странные вопросы. А у тебя разве нет друзей?

Франсуа медленно покачал головой, глядя на меня серьезно и печально.

– Где же ты живешь? В клетке, что ли?

Он усмехнулся.

– Почти. В Комбурге.

– В Комбурге? Это не так уж и далеко от нас.

Комбург… Комбург… Знакомое название. Что-то я про него такое слышала…

– Когда крестный рассказывал мне про войну за польское наследство, он упоминал храброго юношу, который в пятнадцать лет нанялся на военный корабль и принял участие в битве под Данцигом. Кажется, его звали Комбург…

– Мой отец – Рене-Огюст де Шатобриан, граф Комбургский, – в его тоне, когда он произносил эти слова, явственно слышалась гордость. Но там было и что-то еще.

– И что же, твой отец запрещает тебе иметь друзей?