– А ты? – обращаюсь к Клаусу.

– Нет, у меня тоже ничего не получается, – он качает головой, – я уже пытался.

– Черт знает что, – бормочу я, «достаю» сигарету, подкуриваю ее от спички и опускаюсь на раскладной стул, что появляется за моей спиной.

– Я не могу понять, почему исчез Сергей, – произносит Семен, ни к кому конкретно не обращаясь, но его взгляд останавливается на мне.

– Подумай сам, – пожимаю плечами, – кто после смерти исчезает.

– Твари, – сразу отвечает Рыжий.

– Ты сам ответил на свой вопрос.

– Угрюмый не мог быть тварью, – зло реагирует Семен.

– Почему же?

Я вижу, что Рыжий готов сказать что-то резкое и грубое, но в последний момент сдерживается, замирает и, резко выдохнув, отворачивается в сторону. Соня и Катя неверяще глядят на меня, а взгляд Клауса, как обычно, ничего не выражает.

– Нет, Угрюмый не мог быть тварью, – поворачивается Семен, – он пользовался своим оружием – стрелял в монстра, который ранил его.

– Ты уверен? – быстро переспрашиваю я, быстро соображая, что же это значит, и понимая, что мои предыдущие предположения и выводы оказались поспешными.

– Абсолютно, – твердо отвечает парень.

Выбрасываю недокуренную сигарету и встаю со стула.

– Скажи мне, – обращаюсь к нему, – что ты помнишь последнее из того, что было до того, как ты здесь оказался?

Я спокойно встречаю скрестившиеся на мне удивленные взгляды ребят.

– Ты имеешь в виду этот сон?

– Да.

– Странный вопрос. Ладно… Прежде чем оказаться здесь, мы были в сне, где и получили подсказку, куда нам следует двигаться дальше, и как выглядит выход из этого мира. По-моему, это должна быть зеленая дверь.

– Хорошо, – киваю я, когда Рыжий, ответив на вопрос, выжидающе уставился на меня, – Ты можешь рассказать, чем ты занимался сегодня днем, наяву, и что ты планировал делать, когда проснешься?

– Конечно, – хмыкает он, – я сегодня…был… Сегодня днем я…

Его брови сдвигаются, а взгляд затуманивается, когда Семен пытается вспомнить события минувших суток.

– Что за…? – а в следующую секунду он с тяжелым стоном опускается на землю, где стоит, и обхватывает голову руками. Соня моментально оказывается подле него.

– Что с тобой? Семен, ты меня слышишь?

Рыжий мычит что-то нечленораздельное, а я шагаю к нему, приседаю, хватаю за плечи и с силой встряхиваю, заставляя распахнуть плотно сжатые веки. Мутные от боли зеленые глаза несколько секунд непонимающе смотрят на меня, а потом в них мелькает тень узнавания, и Рыжий шумно выдыхает.

– Выпей, – протягиваю ему пластиковую бутылку с водой.

Семен выхватывает ее у меня из рук, срывает колпачок и жадно припадает к горлышку, в несколько долгих глотков опустошая ее содержимое.

– Как ты?

– Не знаю, Макс… Хреново мне что-то, – выдыхает он, переводя дыхание, и спрашивает, изменив тон, – Ты знал, что так будет?

– Я догадывался.

– У тебя то же самое?

– Да.

– И что это значит?

– Хотел бы я знать.

– Может, у девочек получится? Или у Клауса?

– Может быть, – отвечаю я, хотя уверен, что реакция на попытку что-либо вспомнить у них будет та же.

Соня, прислушивающаяся к нашему диалогу, встречает мой взгляд и говорит:

– Я попробую, – и закрывает глаза.

Я успеваю подняться на ноги и подхватить ее оседающее тело. У девушки вырывается болезненный стон, и я, как и в случае с Рыжим, встряхиваю ее за плечи. Действует – Соня распахивает глаза и через несколько секунд приходит в себя. Она благодарно кивает и берет из моей руки бутылку с водой.

– Катя? – Семен вопросительно смотрит на нее.

Ее реакция на попытку вспомнить что-либо из жизни наяву ничем не отличается от нашей, и спустя какое-то время, когда девушка уже пришла в себя, она срывающимся голосом вдруг выдает:

– Я хочу домой! Я хочу домой! Выведите меня отсюда! Я не хочу здесь умирать! Я хочу домой! Выведите меня!

Соня порывается встать, чтобы успокоить подругу, но я удерживаю ее. Семен хмурится, но я уже не вижу этого. Шагаю к Кате, которая шарахается от меня, но так и не успевает достаточно далеко отстраниться. Слезы и страх в ее глазах неожиданно сильно задевают меня. Я тяну ее к себе и через мгновенье прижимаю к своей груди. Она на миг замирает, напрягается, но почти сразу успокаивается и тут уже дает волю эмоциям. Девушка вздрагивает от плача и громко всхлипывает, а потом даже пытается вырваться, но я держу ее до тех пор, пока сам не чувствую, что она достаточно успокоилась. Кажется, Клаус хмыкает, но я не обращаю на него внимание. Я хочу только, чтобы Катя прекратила истерику.

– Прости, – шепчу в ее каштановые волосы. Девушка отстраняется от меня, и я более не удерживаю ее. Она заглядывает мне в глаза, и я снова повторяю, – Прости.

Несколько долгих секунд она смотрит на меня, высоко вскинув брови, отчего ее небольшое круглое личико кажется совсем детским, а потом медленно и почти незаметно кивает несколько раз.

– Я был не в себе, когда позволил поднять на тебя руку, – негромко говорю я, – Клянусь, последнее, что я хотел, это причинить тебе боль.

Катя следит за моим взглядом, который я бросаю на Клауса, сдвинувшегося с места и направившегося к дальней стене здания, за которой открывается вид на площадь с белым фонтаном, а потом снова смотрит на меня и со вздохом роняет:

– И ты меня извини. Я не должна была так на тебя набрасываться. Просто я очень испугалась, что вы с ним, – кивок в сторону Клауса, – начнете выяснять отношения, и дело закончится плохо.

Соня подходит к нам, обнимает Катю за плечи и протягивает ей бутылку с водой.

– Выпей.

– Спасибо, – благодарит девушка и здоровой рукой принимает ее.

Соня одобрительно мне кивает и усаживает Катю на раскладной стул, который сама «достает». Смешно выпятив нижнюю губу, она резко дует вверх, где ее светлая челка выбивается из-под вязанной шапки и лезет в глаза.

– Клаус! – зовет Семен, – А ты что скажешь?

– Ты о чем? – поворачивается к нему парень.

– Ты можешь что-нибудь вспомнить?

– Да, – спокойно отвечает тот, и также невозмутимо встречает направленные на него взгляды.

– И что же ты помнишь? – чуть более напряженно, чем нужно интересуется Рыжий.

– Все, – следует короткий ответ, и Клаус снова отворачивается к окну, выходящему на площадь.

– А именно, – спрашиваю уже я.

– Как мы девять дней блуждали по мирам в поисках дальнейших проходов-дверей, – отвечает парень, бросив на меня взгляд, в котором мне привиделась насмешка. Или показалось? – Как я хожу днем в свою школу, у меня, кстати, послезавтра контрольная по математике. – Он уже в открытую ухмыляется, вспомнив, видимо, наше первое занятие в классе Марины Яковлевны.

– То есть ты хочешь сказать, что никаких проблем при попытке что-либо вспомнить у тебя не возникает, – переспрашиваю я еще раз.

– Именно это я и говорю, – кивает он, но задать свой новый вопрос я не успеваю, потому что Клаус сам спрашивает меня, – А ты помнишь что-нибудь?

Говорить или нет?

– Помню, – отвечаю, – кое-что.

– И что же? – его серые глаза с искренним интересом следят за мной.

– Я помню, как должен выглядеть выход из этого мира.

– Это и без того известно.

– Известно, – не спорю, – но я прекрасно помню, что этот экзамен мы уже сдали.

– Ты это о чем? – вставляет Семен, и теперь они все смотрят на меня.

– О том, что пятнадцать лет назад мы все вместе сдали этот экзамен и стали Плетущими.

– Пятнадцать лет?! – восклицает Рыжий, а у Сони вырывается изумленный вздох.

– Это так, – твердо отвечаю я. – Пятнадцать лет назад мы уже были здесь.

– Макс, ты головой не ударялся? – Семен недоверчиво смотрит на меня.

– Допустим, – вдруг совершенно серьезно говорит Клаус, – допустим, ты прав, хотя мне с трудом верится в подобное. Но тогда каков смысл нашего здесь пребывания? Для чего мы снова оказались в этом месте спустя, как ты говоришь, пятнадцать лет? И почему никто, кроме меня, ничего не помнит? И как мы здесь все вместе оказались?