— Что такое удовлетворение мужской похоти и что такое удовлетворение собственных плотских желаний? Женской природе предназначено быть сосудом, жаждущим наполнения, питаемым и лелеемым, отдавать всю себя своему возлюбленному. Если отрицать это предназначение женщины, то не останется ничего, кроме пустой вопиющей ярости… о чем слишком хорошо знаю я, как и многие другие женщины моей расы. Мы, тану, прибыли сюда в незапамятные времена из галактики, находящейся на пределе видимости с Земли. Наше Изгнание было вынужденным потому, что мы отказались изменять свои обычаи и жить в соответствии с чуждыми нам принципами. Во многих отношениях планета, которую вы называете Землей, была идеальным убежищем. Но оказалось, что земная атмосфера не задерживает некоторые частицы, которые самым губительным образом сказываются на репродуктивной способности женщин-тану. Они редко приносят здоровое потомство, да и роды проходят у них тяжело. И все же нам удалось выжить как расе. На протяжении долгих веков мы возносили молитвы, не имея ни малейшего проблеска надежды, и наконец Тану услышала наши мольбы и отозвалась на них.

У Амери смутно забрезжила догадка. Она начала понимать, каким образом тану решили проблему выживания своей расы в земных условиях. Лицо Фелиции оставалось бесстрастным.

— Но ведь земные женщины, — заметила Амери, — перед тем как пройти врата времени подвергаются стерилизации.

— Сразу же по прибытии сюда мы возвращаем им репродуктивную способность.

Амери вскочила с места:

— Но даже если вы избавите наших женщин от последствий стерилизации, то генетика будет против…

— Наши расы генетически совместимы, — прервала ее Эпона. — Корабль, доставивший нас на Землю (да будет благословенна память о нем!), выбрал эту галактику и этот мир именно из-за совместимости нашей и человеческой зародышевой плазмы. Ожидалось, что пройдут годы, прежде чем мы полностью восстановим свой репродуктивный потенциал, даже если будем использовать земную форму жизни, которую вы называете рамапитеками, в качестве доноров питательных веществ для нашей зиготы. Но мы живем очень долго! И мы такие сильные! Поэтому мы дождались чуда: врата времени отворились и начали посылать нам вас. Вы, сестра, и вы, Фелиция, молоды и здоровы. Я надеюсь, что вы согласитесь добровольно сотрудничать с нами, тану, как сделали другие представительницы вашего пола, ибо награда за сотрудничество велика, а наказание за отказ невыносимо.

— К черту! К черту! — воскликнула Амери.

Эпона подошла к двери:

— Наше интервью заканчивается. Вы обе приготовьтесь отбыть караваном в Финию. Это красивый город на Прото-Рейне, неподалеку от вашего будущего Фрайбурга. Люди доброй воли живут там счастливо, а наши милые рамапитеки прислуживают им, избавляя от повседневной рутины. Поверьте мне, вы останетесь довольны.

Эпона вышла и тихо затворила за собой дверь.

Амери повернулась к Фелиции:

— Подонки! Гнусные подонки!

— Да не волнуйся ты так, Амери! — попыталась успокоить ее спортсменка. — Меня ей протестировать не удалось. Это очень важно. Всякий раз, когда великанша оказывалась рядом со мной, я начинала мысленно хныкать, так что, если ужасная дама действительно умеет читать чужие мысли, она должна была решить, что я маленькая дурочка, затянутая в кожаные спортивные доспехи.

— А для чего тебе все это? Ты хочешь попытаться сбежать?

Темные глаза Фелиции сверкнули. Она громко рассмеялась:

— Я добиваюсь гораздо большего. Я хочу покорить всю их проклятую орду.

Под деревьями в обнесенном стеной загоне были расставлены скамьи, но Клод Маевский предпочел усесться в тени прямо на каменные плиты, откуда он мог наблюдать разгуливавших по соседству живых ископаемых. В больших руках старый палеонтолог машинально вертел резную шкатулку из Закопане.

«Достойный конец всем твоим легкомысленным выходкам, старина. Дать себя провести самым дурацким образом, и это в твои сто тридцать три года! А все из-за одной-единственной сумасбродной причуды. Нет, что ни говори, а мы, поляки, всегда были романтическими дураками!

И за что только ты меня любила, моя девочка?»

Самое унизительное во всем то, что Клоду понадобилось так много времени, чтобы разобраться в случившемся. Как он радовался первому дружественному контакту, как понравилась ему уютная комната в замке, угощение, вся тщательно продуманная обстановка, призванная успокоить старого болвана вроде него после стрессов и перегрузок трансляции! Разве Талли не был искренен, когда вывел его из комнаты и повел сюда, расточая комплименты и на все лады расписывая прелести мирной и счастливой жизни в Изгнании? (Сказать по правде, Талли немного перестарался, но лишь самую малость.) А при виде Эпоны он, Клод, едва не потерял голову. Подумать только! Представительница неизвестной ранее экзотической расы на Земле в эпоху плиоцена. Он утратил контроль над собой, столь присущий ему от природы, когда она производила свои измерения, и Эпона отнесла его к категории нужных и отправила сюда.

Даже когда вооруженные стражи вежливо вели его через внутренний двор замка, он был кроток, как ягненок… до последней минуты, когда они отобрали у него рюкзак, открыли дверцу и втолкнули в загон для людей.

— Веди себя потише, путешественник, — напутствовал страж. — Получишь свой рюкзак, если будешь хорошо себя вести. А будешь буянить, мы легко найдем на тебя управу. Захочешь бежать — сразу отправишься на обед к медведесобакам.

Клод так и остался стоять с разинутым ртом, пока его товарищ по несчастью, одетый как для экскурсии в Альпы, не подошел к нему и не отвел в тень. Через час или около того Клоду вернули рюкзак. Все, что могло хотя бы в малейшей степени способствовать побегу, изъяли. Страж сообщил, что столярные инструменты из витредура Клод получит, когда благополучно доберется до Финии.

После того как первый шок прошел, Клод принялся обследовать загон для пленников. Загон был довольно обширной территорией, обнесенной ажурной каменной стеной высотой более трех метров. Вокруг стены непрестанно патрулировали стражи. Загон примыкал к одной из стен замка, внутри которого размещались вполне комфортабельные спальни и умывальные комнаты. Всего в загоне Клод насчитал восемь женщин и тридцать три мужчины. Многих из них Клод узнал — он не раз сталкивался с ними в «Приюте у врат». Все эти люди составляли нечто вроде недельной «порции» прибывших через врата времени. Недостающие, по-видимому, отобраны Эпоной при тестировании, и им уготована какая-то другая судьба.

Вскоре Клод обнаружил, что из всей Зеленой Группы в загоне кроме него находится только Ричард. Тот крепко спал на своей койке в спальне и не проснулся, даже когда Клод потряс его за плечо.

— У нас тут есть еще несколько таких, — сообщил Клоду человек в одеянии альпийского туриста. Его лицо было основательно выдублено солнцем и непогодой и покрыто множеством мелких морщин. Определить возраст незнакомца, как и всякого, кто вторично состарился после омоложения, довольно трудно. Серые глаза смотрели с юмором, из-под тирольской шляпы выбивались пепельные волосы.

— Некоторые бедолаги от всего, что здесь происходит, просто отключаются. Но и это еще не самое страшное. Позавчера одна женщина повесилась. Вам повезло, что вы прибыли с последней партией за неделю. Сегодня ночью нас отправят. Радуйтесь, что вам не пришлось торчать здесь шесть дней, как некоторым из нас.

— А кто-нибудь пытался бежать? — поинтересовался Клод.

— Было несколько побегов еще до того, как я сюда прибыл. Потом пытался бежать казак из моей группы — Прищепа. Вчера — трое полинезийцев. Медведесобаки сожрали их целиком вместе с головными уборами из птичьих перьев. Жаль, очень жаль. Вы любите музыкальные записи? Мне бы так хотелось послушать хоть немного Перселла. Кстати сказать, меня зовут Бэзил Уимборн.

Он сел на свободную койку, достал деревянную флейту и принялся наигрывать какую-то жалобную мелодию. Клод вспомнил, что Брайан часто насвистывал отрывки этой мелодии. Послушав несколько минут, Маевский вышел из спальни в загон.