—  Плевать мне на твою высшую реальность! И на низшую тоже!.. — Старик еще раз отхлебнул из фляжки.

Роги!..

—  Хорошо, хорошо! Соберись с силами и укрепи мои мозги. Надеюсь, ты не вставишь мне затычку? Мне не придется работать день и ночь? Дай слово, что не будешь использовать свои лилмикские хитрости.

Смутный контур, цеплявшийся за стены у выхода из пещеры, теперь словно придвинулся к огню, и в перемене света и тьмы, рождаемой угасавшим костром, внезапно проступили черты лица — вернее, отразились на густом дымке, потянувшемся вверх, до излома незримой трубы. То ли Рогатьену померещилось, то ли начал действовать алкоголь, только старик невольно затаил дыхание — он знал человека, чей образ время от времени мелькал на сизых дымных прядях. Любил его… Роги вскочил на ноги, выкрикнул имя, попытался обнять странное, смутное видение. Там было пусто — дымок, жар от угольев, игра теней. Глаза защипало, старик выхватил платок, принялся утирать слезы. С трубным звуком высморкался. Сел на прежнее место.

Ах, добрый мой дядюшка! Радость ты моя!.. Прости, но пусть все останется по-прежнему. По крайней мере, до момента окончания твоих мемуаров. Тогда, может, я вернусь в мир.

—  Кто бы мог подумать, что меня еще можно разжалобить! Во всем виновата беспутная шальная фантазия и страсть к алкоголю. В этом меня еще Дени и Поль упрекали. Дерьмо собачье!.. Твое лицо произвело на меня куда большее впечатление, чем вся космическая софистика, которой ты кормил меня здесь. Только вот что непонятно — я прожил на свете сто шестьдесят восемь лет, а ты за свои семьдесят пять более шести миллионов. Чудеса, да и только! Ну ладно, это пустяки, я рад, что вновь повидал тебя.

Если тебе так приятнее, то считай, что сегодня мы встретились случайно.

—  Я сам решу, что мне приятно, — тихо пробормотал Роги, потом громко спросил: — Как считаешь, где бы мне остановиться? В доме старых Кендаллов в Поипу?

Как насчет домика Элен Донован недалеко от Похакумано? Он расположен достаточно высоко, тебе не придется страдать от жары. К тому же никто из Ремилардов не отдыхает в тех краях, так что хлопот с гостями у тебя не будет. Если кто и приедет, то устроится на побережье. Домик находится в уединенном месте, условия там отличные, сама Элен не бывала здесь уже много лет. Там куда лучше, чем в Хановере в летнее время.

—  Элен? — Роги словно окаменел. — Я не знал, что у нее есть домик на Кауаи. Она ведь приходилась Терезе бабушкой.

Я могу перенести сюда твой персональный компьютер и все необходимое оборудование из Нью-Гемпшира. Даже твою кошку Марсель, если пожелаешь.

—  Не… думаю, что мне будет удобно в доме Элен.

Память о ней до сих пор не дает тебе покоя?

—  Нет… Уже нет…

Тогда соглашайся. Она бы не стала возражать.

Старик вздохнул.

— Хорошо. Как скажешь. Тащи сюда компьютер, тащи старую мою пушистую приятельницу… Привези также запас хорошей еды и питья.

Он поднялся, размял затекшие руки и ноги. День выдался длинный, трудный, обильный на приключения… Сильный дождь по-прежнему усердно поливал горное плато.

— Слушай, может, мне провести ночь здесь? Ты не будешь против?

Если тебе так удобней…

Роги кивнул.

— Мне здесь хорошо. Сверхбезопасно! Как-нибудь попрошу Маламу Джонсон поподробнее рассказать мне об этом капище. Вот что интересно — помнишь, после поминальной мессы в соборе Святого Рафаэля Малама, казалось, решила, что тебе уже приходилось бывать в этом месте.

(Смешок.) Кахуны слишком много знают. Все они относятся к аномальному типу оперантов — так считают знатоки из крондак… Слушай, не пора ли тебе поужинать и баиньки? Время уже позднее… У меня есть еще дела. Утром вернусь, и мы займемся переездом.

—  Поступай как знаешь, — ответил Роги и откинул верхний клапан рюкзака. Метачувство подсказало ему, что теперь он один в пещере. Значит, можно устраиваться основательно. Он достал миниатюрную микроволновую печь и сухие полуфабрикаты, которые при мгновенном нагреве превратились в аппетитную, зажаренную в чесночном соусе куриную ножку, рис особого приготовления, пирог с ананасовой начинкой — от него еще исходил ароматный парок. Из той же печи, переключив режим, он вытащил стакан крепкого холодного пунша. Ужин удался на славу… Потом, уже забравшись в спальник с похрустывающим, свежайшим вкладышем, он долго, с помощью телепатического луча рассматривал фотографию редчайшей на земле птички. Любой любитель-орнитолог позавидует ему…

То-то бы Доротея Макдональд обрадовалась!

Ведь только из-за нее он сбежал на остров — его сюда тянет постоянно, желает он того или нет. Он-то, может, и не сознает этого, но где-то в глубине бессознательного накрепко засело — Доротея, Кауаи… Кауаи, Доротея… Боже, что за глупые мысли! Но такие милые… Ее образ вновь возник в памяти — женщина, которая всегда прятала лицо за маской.

Костер скоро совсем погас — бледным пятном светилась в темноте горка пепла, ларец стоял на возвышении, снаружи лил дождь, воздух в пещере был пропитан ароматами цветов. Горелая горечь уже совсем развеялась… Вот что странно — запах ягод мохиканы теперь удивительно напоминал духи «Бал в Версале».

«Почему ты так решил? — лениво, сквозь дрему спросил себя Рогатьен Ремилард. — Может, колдуны-кахуны принялись за дело? Или Фамильный Призрак в компании с Доротеей затеяли игру в салочки в моей голове?»

Спустя несколько минут он уже спал, кошмары — Фурия, Гидра — теперь не мучили его. Даже Алмазная маска не пугала холодным блеском… Ему снилась женщина… Глаза ее сверкали, золотистые волосы отливали земляничным цветом. Он поцеловал ее на вершине горы Вашингтон, что в штате Нью-Гемпшир. Это случилось за год до того, как на Земле узнали, что за пределами Солнечной системы существует Галактическое Содружество.

Утром после пробуждения он напрочь забыл о своем сне.

Из мемуаров Рогатьена Ремиларда

Галактическое Единство!

Боже, как мы, земляне, страшились его!.. Вопреки всем убедительнейшим доводам, вопреки всему, в чем горячо убеждали нас Поль, Ти-Жан и Доротея. Я тоже был в числе сомневающихся. Теперь — спустя годы и годы — вся оппозиция Вторжению представлена в моем лице — я единственный оперант, не охваченный материнской заботой межзвездного Единства.

До сих пор я горжусь тем, что принимал участие в восстании. Я — последний из тех, кого добрым дядям-попечителям не удалось заставить переменить веру. Вот вам нос, незваные гости!.. Видали?.. Вот и ладушки!.. Плевать я хотел на все ваши чудесные мистические, спиритуалистические игрушки, которыми щедрое Галактическое Содружество поделилось с туземцами-землянами — теперь все мои одаренные метаспособностями однопланетники с ликованием слились с Галактическим Разумом и с восторгом, продав душу, занялись мифологическим психотворчеством по установлению рая в космосе. Даже эти странные молодые люди — среди них есть и мои родственники, — что когда-то сбежали в эпоху плиоцена, теперь поют осанну новоиспеченным доброжелателям. Пусть их!.. От меня вам этого не дождаться… Никак нет, ваши величества!.. Я человек маленький, живу скромно, образ жизни, простите, веду честный и тем горжусь. Идеалов не предавал-с!.. Не испытываю потребности-с…

Так что не пытайтесь переманить меня на свою сторону. Надзирать — надзирайте — вы же все это время, до той поры, пока на Землю не вернулся Фамильный Призрак, глаз с меня не спускали. Потом, вероятно, решили: что нам старика опасаться, оперант он мелкотравчатый, пьет, ковыряется в своей книжной лавке… Нет, он положительно безвреден. Согласен с вами, ребята, я — букашка… пока меня не загонят в угол.

Я сам стараюсь избегать такого развития событий.

Совсем недавно я неожиданно прозрел и до тонкостей уловил смысл той игры, которую вы ведете со мной. Все эти ухищрения — безнадзорность, мемуары — часть задумки его величества Верховного лилмика. Он же главный генеральный Надзиратель, что само по себе смешно. Мне позволено уклоняться от вступления в ваше паучье космическое метасогласие только потому, что в этом случае любой проступок, с моей стороны, можно до поры до времени скрывать от глаз и ушей широкой общественности, тем самым статус-кво, установившееся на Земле — некоторые называют его миллениумом, — будет оставаться незыблемым и всеобщим. В противном случае уже при вступлении все грязное белье, тщательно сохраняемое в моей башке, этаким вороньем разлетится по всей Вселенной. Что тогда прикажете со мной делать? Немедленно приводить приговор в исполнение? Но я нужен, я вам очень нужен…