На обратном пути из Пакистана уставшая Джеки три дня отдыхала в Лондоне у сестры и зятя. Единственной официальной встречей стал завтрак у королевы в Букингемском дворце. Джеки попросила Джона вызвать Гэлбрейта в Вашингтон пораньше, чтобы у нее появился официальный повод сократить поездку.
В Лондоне Джеки посетила ювелирный дом Wartski и буквально влюбилась в одно из украшений – старинную заколку для волос, усыпанную бриллиантами. Надо сказать, что одним из главных событий той весны должен был стать визит шаха Ирана и его молодой третьей жены, Фарах Диба. Шахине полагалось носить массу золотых украшений, и Джеки определенно не смогла бы с нею соперничать, поэтому она решила приколоть к волосам эту простую, но изысканную заколку, совершенно непохожую на драгоценности из шкатулки шахини, а чтобы не просить деньги у мужа, продать кое-что из своих драгоценностей, поскольку заколка стоила целых шесть тысяч долларов. Мэри Галлахер составила список драгоценностей, отданных на оценку: крупный аквамарин, подаренный Джеки правительством Бразилии, бриллиантовая заколка (свадебный подарок свекра), браслет с сапфирами и бриллиантами, золотая брошь с изумрудами, полученная в подарок во время визита в Грецию в 1961 году, и проч. В итоге Джеки продала эти драгоценности и, добавив две тысячи долларов, купила заколку.
Хитрость и приобретательство порой зашкаливали. Весной Джеки уговорила президента подарить ей инкрустированный бриллиантами меч, который ему преподнес шейх Саудовской Аравии, она хотела подменить бриллианты на фальшивые, а ювелиру сказать, что эта вещь принадлежала послу Кеннеди и он хочет ее переделать. Том Уолш, которого Джеки просила взять на себя эту миссию, сообщил, что работа ювелира обойдется в кругленькую сумму.
После недельного отдыха в Глен-Оре пришлось провести напряженную неделю в Вашингтоне: прием для восьмисот гостей 10 апреля, обед в честь шаха и шахини Ирана 11 апреля, на следующий день прием в посольстве Ирана. 18 апреля семья Кеннеди выехала на пасхальные каникулы в Палм-Бич, где Джеки оставалась до 28-го, а оттуда вылетела в Вашингтон, чтобы принять в Белом доме Гарольда Макмиллана, а 29 апреля устроить ужин для нобелевских лауреатов.
Главным событием середины мая стал визит французского министра культуры Андре Мальро; инициатором визита была Джеки, настоявшая на официальном приглашении. Ужин в честь Мальро имел целью показать важность искусства, деликатно подчеркнув, что во Франции вопросами культуры занимается отдельное министерство. Втайне Джеки надеялась, что в США тоже появится министр культуры. Джеки очаровала Мальро во время своего визита в Париж, она же, в свою очередь, обожала его романы и восхищалась им как героем французского Сопротивления Второй мировой. После ужина Мальро с чисто французской любовью к широким жестам обещал предоставить хранящуюся в Лувре «Мону Лизу» для временной экспозиции в вашингтонской Национальной галерее, чтобы доставить удовольствие лично миссис Кеннеди. В ответ на эту любезность Джеки уговорила Смитсоновский институт экспонировать знаменитый алмаз «Надежда» из их фонда на выставке исторических французских ювелирных украшений в Париже (до тех пор Смитсоновский институт отвечал отказом). В следующем году Мальро вернулся в Вашингтон и торжественно открыл «Мону Лизу» для обозрения.
В тот же день, когда состоялся ужин в честь Мальро, Джеки и Джон присутствовали на свадьбе начальника протокольной службы Белого дома Энджира Дьюка и красавицы Робин Чандлер Линн, но даже это, казалось бы, частное событие имело политический оттенок.
Дело в том, что на заднем плане шла схватка за Маклинское прибрежье. Джанет и Хьюди продали Мерривуд застройщику, что вызвало возмущение соседей, которые выступили против застройки и в итоге одержали победу, но обстановка сложилась крайне неприятная. Джанет Окинклосс очень расстраивалась, и Джеки, как положено дочери, приняла сторону матери. «Мы разругались в пух и прах, – вспоминала Мэри Риддер, соседка Джанет, – и миссис Окинклосс, да и Джеки, думаю, тоже [ужасно обиделись]. Когда в разгар наших сражений пошла на ужин в честь Мальро, я опасалась, что Джеки даже разговаривать со мной не станет, но президент сказал: “Дорогая, ты же на самом деле согласна с Мэри, а не с Хьюди”. Потом он обратился ко мне: “Она отойдет, дайте время”. И опять-таки в разгар сражений мы устраивали свадьбу Робин и Энджира, на которую пригласили и президента с женой. [Мой муж, журналист] Уолтер Риддер, позвонил Кеннеди и сказал, что, на его взгляд, идея прийти на свадьбу не очень удачная: “Понимаете, я ведь журналист и ваш друг, а завтра все газеты наверняка будут пестреть заголовками вроде “Президент пошел на свадьбу к друзьям наперекор тестю и теще”. На это президент ответил, что вправе поступать так, как ему захочется, и Джанет с Хьюди ему не указ». Это было в 11 часов, а через пять минут он, видимо переговорив с кем-то, дал по телефону отбой, а мы отправились на прием к Пеллам [сенатору Клейборну и его жене Нуале] … президент тоже был там и сказал Уолтеру: “Слушайте, напомните мне советоваться с вами и по другим вопросам!” Очень мило».
Граждане Маклина (Виргиния) возмущенно протестовали против застройки, требуя сохранить буколические места нетронутыми. К ним присоединились и экологи, считавшие, что здешнюю территорию необходимо сохранить в первозданном виде из-за ее живописности и исторической ценности. Недовольные соседи пикетировали Мерривуд с плакатами: «Дочь облагораживает Белый дом, а мать уродует нашу землю».
Невзирая на протесты, приехали бульдозеры, и тут вмешался Бобби Кеннеди, занимавший тогда пост министра юстиции и живший неподалеку. Он раскопал старинный статут об ограничении права пользования и прибил его к воротам Мерривуда. Стройку приостановили, дальнейшие разбирательства продолжились в суде. В конечном счете конгресс выделил более 750 тысяч долларов, чтобы навсегда выкупить права на воздух Мерривуда. Это означало запрет строить там что-либо выше сорока футов – высота существующего дома – и вырубать деревья толще определенного диаметра. В итоге застройщик остался с большим домом и пятьюдесятью акрами земли, на которой нельзя вести строительство многоэтажных домов. Участок выкупил Уайатт Диккерсон, муж Нэнси Диккерсон, известной журналистки из CBS.
Учитывая слабость Джека к голливудским красоткам, его знакомство с Мэрилин Монро, величайшим секс-символом эпохи, было лишь вопросом времени. Мэрилин, разведенная с первым мужем, Джо Димаджио, и брошенная на спаде карьеры вторым, драматургом Артуром Миллером, часто бывала на буйных вечеринках, которые устраивали Фрэнк Синатра и Питер Лоуфорд. Именно Синатра привел Мэрилин в санта-моникский дом Лоуфордов на берегу океана, где спиртное лилось рекой, устраивались вечеринки у бассейна и ночь напролет играли в карты. Посещая Западное побережье, президент, разумеется, навестит свою сестру Пэт и ее мужа. Синатра, просто помешанный на Кеннеди, решил превратить свой особняк в Палм-Спрингсе в неофициальный западный Белый дом и в предвкушении визита президента даже построил рядом с особняком вертолетную площадку. Лоуфорды тогда так часто гостили у Синатры по выходным, что даже держали у него кой-какую одежду.
Впервые Джон увидел Мэрилин в санта-моникском доме Лоуфордов 19 ноября 1961 года. Президент, который накануне вечером выступал с речью в голливудском «Палладиуме» и которому позднее предстояла встреча с Конрадом Аденауэром, переоделся в джинсы и расслаблялся среди гостей Лоуфордов, погрузившись в знакомую атмосферу. По словам второй жены Лоуфорда, тоже Пэт, Мэрилин тогда буквально поселилась у них в доме. «Иногда Джон занимался сексом с Мэрилин, а за стеной спали Лоуфорды, которые не просто терпели, а как будто даже потакали подобным отношениям. Питер, кроме того, выступал официальным хронистом означенных событий. К гостевой комнате примыкала красивая ванная, отделанная мрамором и ониксом. Джон любил забираться в ванну, а Мэрилин запрыгивала на него, и они занимались сексом прямо в воде, порой приглашая Питера сфотографировать их игрища. Эти полувуайеристские наклонности Кеннеди были для многих членов его семьи секретом полишинеля. После смерти Джона все фотографии, какие удалось найти, уничтожили…»
