Ноги не слушались Конни. И вместо того чтобы куда-то бежать, она опустилась на нижнюю ступеньку и рыдала так, что ей казалось, сердце ее сейчас разорвется от гнева. Потом открылась дверь, и доктор Фридман вышел и сел рядом с ней.

– Я знаю, как тебе плохо. Но обещаю тебе, у тебя будет еще много путешествий, – шепнул ей он.

Конни отвернула лицо.

– Откуда вы знаете? – шмыгнула она носом. – Ненавижу ее. Всех вас ненавижу!

– Я знаю, что сейчас ненавидишь. Но мама любит тебя. Позволь ей исправить ошибки. Когда-нибудь ты тоже станешь матерью и поймешь, что это такое – стараться дать ребенку лучшее, выбрать лучшее для него. Быть может, однажды ты поедешь в Грецию и увидишь все своими глазами. Увидишь тот мир, который мы, взрослые, превратили в такую неразбериху. Мы выправим твои документы. Придумаем что-нибудь. Обещаю тебе. – Он обнял ее за плечи.

Конни прекрасно знала, что он сдержит слово, но была слишком зла, чтобы так легко согласиться.

– Она разрушила мою жизнь! – выпалила она.

– Она твоя мать, она дала тебе жизнь, – возразил доктор. – Это не конец света. Ты жива, здорова, и у тебя есть семья, которая любит тебя. У меня вот нет семьи. Нацисты позаботились, отправили всех моих родных в лагерь смерти. У них не было шансов выжить. А мне посчастливилось обрести здесь друзей. Не сердись на маму или на Эсму. Они думали, что лучше будет утаить правду. Но правда имеет свойство выплывать там, где ее меньше всего ждешь, и всегда в самый неподходящий момент.

– Да я же просто хотела поехать с классом в Европу! Мне не нужна была вся эта правда! Почему она раньше ничего не сказала? – воскликнула Конни, вставая и устремляясь по лестнице в дом.

Доктор Фридман, терпеливо стоя в дверном проеме, негромко проговорил ей вслед:

– Быть может, именно поэтому. Потому что, если бы ты знала правду, ты бы стыдилась ее. Ты никогда ничего подобного не совершала? Не подделывала подписей? Не давала обещаний, которые не в состоянии выполнить? Твоя мама тоже человек. Все мы ошибаемся. Подумай об этом.

Не желая ничего слушать, Конни спряталась ото всех, накрывшись с головой одеялом. Завтра ей придется рассказать всему миру, что она не настоящая, что на самом деле ее не существует. Завтра она подведет своих учителей, свою школу, и виноват в этом только один человек… Как же она сможет снова доверять своей матери?..

И всё же, если начистоту, где-то в дальнем ящичке подсознания какие-то подобные мысли у нее смутно бродили. Она чувствовала, что их появление в Гримблтоне окружает какая-то тайна, но вот то, что она выплыла на свет при таких обстоятельствах… Сколько же раз бабуля Эсма вздыхала, поглаживая ее кудри?

Да уж, Джой ждет страшное потрясение, можно не сомневаться.

На следующее утро в автобусе по дороге в школу она шепотом рассказала новости Невиллу и потребовала с него клятву хранить молчание. Тот в ответ лишь едва приподнял одну бровь.

– Конни, ну до чего ж ты бываешь наивна! Ты никогда не задумывалась, почему моя мать ни разу слова доброго не сказала о клубе «Оливковое масло»? – Он помолчал. – Моя версия – потому что она сама была влюблена в дядю Фредди. – Это он произнес шепотом.

– Не может быть! Она рассказывала кому-нибудь?

– А как ты думаешь? У моей матери рот, конечно, без замка, но она слишком боится того, что может случиться, если дома узнают, что она выдала семейную тайну. Уплывут миллиончики Уинстэнли-то! – хмыкнул он.

– Так ты и про Джой все знаешь?

– Конечно, – кивнул Невилл.

– И кто же тогда был дядя Седрик?

Невилл сжал губы.

– Возможно, это просто изящный штришок, который тетя Сью решила добавить к этой истории, чтобы как-то объяснить свое появление здесь, как думаешь? Вот, понимаете ли, еще одна вдова солдата в нашем квартале…

– Нет, ты представляешь, выходит, мы сестры! – помотала головой Конни. – В голове не укладывается!

– Не волнуйся, я не болтун. Ни намеком никому ничего не выдам. Мне и своего хватает. Мать думает, я завалю экзамены, и постоянно грозится нанять мне репетиторов. Навоображала пышное будущее для моего жалкого умишка.

– Но тебе перейдет магазин, когда дядя Леви выйдет на пенсию. Вроде ты уже пристроен.

– Да, но я-то вовсе не хочу провести всю жизнь, раскладывая по баночкам порошочки и раздавая пластыри от мозолей. Разжирею только. Они ведь спят в разных комнатах, ты знаешь? Мои родители, я имею в виду. Уже много лет. Мне кажется, у отца есть любовница на стороне… «Безмозглая дурочка с чулочного склада», как мама ее называет.

– Мне очень жаль, – сочувственно отозвалась Конни.

– Не бери в голову. Она и сама не ангел, если сказать по правде. Ходят слухи, что коммивояжер из «Беттеруэар» засиживается у нас до рассвета. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Ну да хватит об этом. У меня есть идея для «Шелковинок». Я видел тут по телевизору сестер Кэй[27], ну ты знаешь, тех, что поют «Бумажные розы». Давайте попробуем поставить похожее выступление. Я познакомился кое с кем в Манчестере, нам смогут помочь.

– Как?! С кем ты познакомился? – Конни раскрыла рот от удивления, позабыв о своих печалях.

– Неважно. Допустим, твой кузен обрастает полезными связями. – И он подмигнул ей: – Если ты понимаешь, о чем я говорю.

Нет, она не понимала, но стеснялась в этом признаться. Она была рада, что Невилл отвлек ее от грядущей безнадеги. Джой пока пребывает в счастливом неведении, но будет слишком жестоко обрушить на нее всю правду сейчас.

Конни улыбнулась брату. Да уж, эта копна кудрей и яркие тряпочки – лишь верхушка айбсерга, а чего только там не кроется в глубине! Похоже, это как-то связано с его поездками в Манчестер по субботам вместе с этим дурачком Бэзилом Филпотом, другим таким же пестрым красавчиком из этой их частной школы. Они никогда не говорили, зачем они туда ездят, упоминали только, что познакомились в джаз-клубе с какими-то артистами. Она попросилась однажды поехать с ними, но Невилл лишь посмотрел на нее и усмехнулся:

– Не думаю, Конни, что тебе стоит там появляться, это место вовсе не для тебя.

Оставалось лишь подняться по лестнице, подойти к учительской, позвать мисс Кент и сообщить ей всё. Конни сочинила грустную историю, что мама ее заболела и временно не может работать. Отчасти это было правдой, у мамы действительно очень болела спина, и она принимала много лекарств.

– Мы не сможем внести последний платеж, и я не смогу уехать далеко от дома, – слепила она последнюю фразу из заготовленной цепочки лжи и перевела дух.

– Уверена, мы сможем найти средства и доплатить за тебя недостающую часть, – ответила ей мисс Кент. – Очень жаль, если ты не сможешь поехать, Констанс. Мы знаем, как ты хотела этого.

На какую-то долю секунды Конни уже готова была бросить всем вызов, но вспомнила о семейной тайне.

– Спасибо большое. Но мама очень независима, она не примет помощи. Для нее это будет унизительно. – Конни и сама почти поверила в свою историю. – Значит, просто не суждено в этот раз.

– Ну что ж… Мне очень жаль. И я надеюсь, твоя мама скоро поправится. И, конечно, мы вернем тебе то, что ты уже внесла. Восполним за счет кого-то из ребят, кто не попал в группу, а теперь будет рад занять твое место.

– Спасибо вам, мисс Кент, – Конни от стыда наклонила голову. До чего же легко обманывать, когда тебе доверяют!

Ну а теперь надо подумать, как возродить «Шелковинок» за летние каникулы. Возможно, удастся что-то заработать, если они поставят несколько новых номеров из числа тех, что вошли в хит-парад. Или она положит на музыку собственные стихи… Возможно, удастся что-то и записать… На эстраде сейчас так много девичьих групп: и сестры Беверли, и сестры Кэй, и девчонки Вернон.

То, что она узнала о своих родителях, не давало ей покоя, мысли так и роились в ее голове, как жужжащие пчелы в улье. Они с Джой всю жизнь жили под одной крышей как сестры, старались сглаживать конфликты между матерями. Теперь-то она знала, откуда берутся эти глупые ссоры из-за каждой ерунды или почему они так ревниво относились к тому, кто из девочек попадет в лучшую школу.