Часы, что прошли после того, как Кайан и его воины спасли ее от Птолемея, смутно помнились ей. Кайан разделил свой отряд на небольшие группы, чтобы смешаться с населением города. Некоторые воины были в греческих доспехах, остальные переоделись в бедные одежды погонщиков верблюдов и селян.

Кайан отдал мальчиков на попечение Тиза, объяснив, что воины Птолемея будут разыскивать прекрасную согдианскую принцессу, едущую в сопровождении двух молодых принцев. Мальчиков переодели в лохмотья, и они отправились с Тизом, который легко мог сойти за торговца рабами, разбойника или наемного солдата.

Кайан отправил Бамана, умевшего хорошо говорить на арамейском языке, чтобы тот купил двух коз и одежду для пастуха и его жены. Следуя обычаю, Роксана покрыла волосы и прятала лицо. Повсюду были солдаты Птолемея, а она вместе с Кайаном преспокойно вошла в ворота города и прошла мимо египетских солдат, не вызвав ни малейшего подозрения.

Газа была центром торговли, на пыльных улицах толпились купцы, торговцы, солдаты, рабы. Каждую неделю прибывали караваны ослов и верблюдов, на которых везли китайские шелка, персидское зерно, меха с далекого севера и специи из Индии. В городе, где было полно чужестранцев, бактрийцы, переодетые греками или индусами, легко могли остаться незамеченными.

Царь не прекращал поисков. Ежедневно его колесницы объезжали улицы города. Военачальники Птолемея развесили объявления о награде за голову Кайана и о награде золотом тому, кто доставит Роксану живой. Египтяне проводили обыск жилых домов, врывались в храмы, пивные и увеселительные заведения, но пока им удалось найти только одного воина-бактрийца. Молодой лучник сразил троих солдат Птолемея, прежде чем египтянин убил его топором.

Роксана знала, что ей и Кайану нельзя долго прятаться в доме Таима. Но после пустыни этот уютный дом казался божественным подарком!

Таим был старым знакомым ее отца и более сорока лет прожил в Газе, торгуя коврами и оливковым маслом. Он взял в жены богатую сирийскую вдову, а после того как закончился ее детородный возраст, женился на младшей сестре своей жены, тоже вдове, у которой были свои сады с оливковыми деревьями, стада овец и земли. Таим был одним из самых знатных людей города, но его родители были согдийцами, и он по-прежнему хранил верность дому Оксиарта.

Когда Кайан попросил у него убежища, Таим охотно согласился. Он не только радостно принял их, но и перевез своих жен и всю семью в один из загородных домов, оставив верных слуг прислуживать Роксане и Кайану.

— Вот лентяйка, — Кайан посмотрел на нее. — Ты, собираешься весь день проспать?

Он легким движением смахнул локон с ее лица.

— Я не спала. По крайней мере, мне так кажется.

Аромат цветущих цитрусовых деревьев был так сладок, но еще слаще ей показалась волна тепла, пробежавшая по телу от улыбки Кайана.

— Я беспокоился о тебе, — сказал он. — Пустыня не место для женщины.

— Это не первая пустыня, которую мы переходили вместе.

Она подвинулась, чтобы он сел на широкий диван из подушек.

— На, ленивица, выпей.

Он протянул ей кубок со сладким соком, смешанным с водой. Их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, что краснеет от удовольствия.

— Это приказ?

— Да. — Его темные глаза искрились. — Тебе нужно восстановить силы перед тем, как мы покинем этот город.

— Со мной все в порядке, — сказала она, сделав глоток великолепного напитка. — Просто я сонная.

Она начинала испытывать странное беспокойство, находясь рядом с мужчиной, которого знала и любила всю жизнь.

— Что это у тебя? — Он притронулся к ее носу. — Что-то липкое. — Кайан облизал кончик своего пальца. — Вино! — Он рассмеялся. — Ты что, принимаешь ванны из хозяйского вина? Я предпочитаю пить его.

— Нет, это… — Она отвела взгляд, не желая рассказывать свой сон. — Просто неряшливость, наверно.

— Неудивительно, что ты такая сонная. Но мы больше не можем прохлаждаться здесь. Нам предстоит решить, что делать дальше.

— Нам или тебе?

Он пристально посмотрел на нее.

— Кто здесь главный?

— А кто здесь принцесса? — возразила она.

— Принц сверху принцессы.

— Правда? — Она усмехнулась. — А я могу придумать более интересные позы.

— Распутница! — засмеялся он. — Сейчас не время для твоих непристойных шуток. — Его глаза оживленно заблестели. — Я принес тебе подарок с рынка.

Он взял пустой кубок из ее рук и прикоснулся губами к тому месту, которого касалась она, когда пила.

— Еще одна коза? У предыдущей была чесотка.

— Тебе повезло, что я не пастух. Будь я пастухом, ты была бы никудышной женой для меня. Твои козы разбрелись бы, попадали в реку и утонули. Или же их съели бы волки. Мне пришлось бы каждый день бить тебя.

— Только попробуй, — сказала она. Он снова наполнил ее кубок, но она покачала головой. — Позже.

— А если бы я был обычным солдатом, от тебя тоже не было бы толку. Ты бы спуталась с первым встречным, как только я скрылся бы за ближайшим холмом.

— Неужели это правда?

На его теле заиграли мощные мускулы, когда он лег на бок, облокотившись о подушки.

— Да, как женщина ты совсем никуда не годишься, — сказал он глубоким голосом. — Ты не умеешь готовить, и даже Тизу удается шить ровнее, чем тебе. Что в тебе хорошего?

Она задумчиво склонила голову.

— Я неплохо стреляю из лука, — предположила она.

— Лучников можно нанять на любом перекрестке. И мне не придется покупать для них шелка и драгоценные камни.

— Ммм… — Она сделала вид, что напряженно думает. — Я могу объезжать лошадей.

— Нет, — покачал он головой, — мне не нужен еще один объездчик. Каждый из моих наездников считает себя прекрасным объездчиком.

— Может, мне можно охотиться на волков?

— Я охочусь на волков сам.

— А может, я смогу стать погонщицей слонов…

Кайан сложил руки на обнаженной груди. Как она ни пыталась, ей не удавалось смотреть в его темные, кипящие смолой глаза и сохранять спокойное выражение лица. Ей пришлось улыбнуться ему. Как могла она не замечать его красоты? Кайан был воплощением мужественности.

Его волосы были блестящими, дегтярно-черными, за исключением единственной седой пряди, посеребрившей макушку, и абсолютно прямыми, в отличие от ее вьющихся. Кайан заплел две тонкие косички по обеим сторонам лица и украсил их красными бусинами, остальная масса густых черных волос падала ему на спину.

Его нос и подбородок были грубо высечены. Это были черты горца, гордого и свирепого. Его рот был твердо сжат и чувственен. На мгновение ее охватило сильное желание поцеловать тонкий шрам в углу его рта, напоминающий о схватке со скифами в то время, когда Кайан был еще подростком.

Ей показалось, что внутри ее расцвели цветы… Или это зарождалось желание? Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц и почувствовала огромную радость.

«Я могла потерять его, — подумала она. — Как могло случиться, что я не видела того, что было прямо передо мной, и поняла лишь тогда, когда чуть не утратила его… навсегда?»

— Кайан, — шепнула она, просто чтобы произнести его имя.

Он взял ее руку и прижал ладонь к ее ладони.

— Ты моя сила, — сказал он, обвивая пальцы прядью своих волос. — Если бы ты погибла на том поле, я бы не успокоился, пока не уничтожил Птолемея и Кассандра. А потом лег бы лицом на восток и умер, как пшеничный колос под зимним снегом.

— У тебя дети, — сказала она. — Ты должен жить ради них.

— Мои руки смогли бы держать меч или лук, мои глаза могли бы видеть, но без тебя я не смог бы дышать. Мое сердце иссохло бы. Вода из чистейшего горного источника сдавила бы мне горло, как песок, а жареный ибис показался бы сухой глиной.

Она попыталась проглотить комок в горле. Это были не пустые слова, которые мужчины расточали, чтобы соблазнить женщин. Слова Кайана шли прямо из сердца.

— Для меня перестала бы существовать музыка, Маленькая Звезда, — продолжал он хриплым голосом, — и смех покинул бы меня. Ты для меня значишь больше, чем честь… ты мне дороже даже моих сыновей.