— Если бы не ты, мог бы уйти Стас, — совершенно справедливо заметил Оскар.

— Ребята, у каждого есть своя голова на плечах. Я, несмотря на то, что Май в паре, голосовал против него. А вы предали Ольгу.

— Ром, я никого не предавал, сейчас объясню, — начал оправдываться Стас. — Ко всем, кто в паре, я одинаково отношусь. В данный момент я питаю симпатию к Оле. Я рассматривал все с позиции, что люди строят здесь любовь, и в других парах я вижу этой любви больше, чем в вашей. Потому что я к Ольге… очень сильно ее…

— Надеешься, когда Романа с нами не будет, ты сможешь добиться Ольги? — врезалась Собчак.

— Я сейчас вообще ни на что не надеюсь. Как бы то ни было, я голосовал от сердца.

— Короче, с вами, господа, все понятно. Идем дальше. Саша — мой друг, единственный, ну, еще Степа. И я сейчас говорю это не потому, что так надо, а потому что так есть. Ребята, извините, но я сейчас объясню, почему не верю в вашу пару, — дошел я до самого «творческого» союза проекта. — Солнце лесбиянка. Май, извини, а ты просто раб. Раз уж хотели искренности и честности — получайте. Идем дальше: Май, ты мудак, и я с трудом сдерживаю себя сейчас, чтобы не поломать тебе нос. Ты сука. Ты мудак, я все это время хотел тебе об этом сказать.

— А почему в твоих словах столько злости? — снова врезалась Собчак.

— Потому что я видел, что он говорит и делает. Как он дает интервью, — объясняю и снова обращаюсь к Маю: — Ты подхалим! Тобой пользуется Солнце! Она очень искусно тобой манипулирует… Ты не мужик, ты тряпка. Извини, что я говорю это в лицо.

Оля перехватывает микрофон:

— Я хочу сказать следующее: голосуя против Ромы, вы голосовали против меня тоже! Потому что мы в паре и еще месяц назад, когда у меня были тет-а-теты, я отвечала, что уйду вместе с ним. И сейчас, ребята, мы уходим вместе! — высоко, захлебываясь в собственных слезах, произнесла моя единственная.

— Оль, ты ничего не решаешь… — не повышая тона, но уверенно говорила Собчак.

— Нет, Ксюш, я решаю сама! И свою жизнь делаю сама. Вы выгнали моего молодого человека! Я — его девушка, и мы вместе уходим сегодня. И это больше не обсуждается! Никто не вправе остановить меня сейчас! Ясно?! — почти кричала она.

— Оля, Оля, ты никуда не пойдешь. И Рома никуда не пойдет. Я уйду сегодня, а Рому оставлю вместо себя, — спокойно произнес Армен.

Бля! Мир рухнул еще раз!

Я все понял! Сначала развели меня на всю правду об участниках, а теперь еще и оставляют среди людей, которые меня предали и выгнали. Супер!

Честно, я был испуган и совсем не хотел оставаться. Как я смогу теперь жить среди людей, которым только что такое наговорил? Как буду с ними встречаться, общаться, спать в одной комнате, если сейчас был готов им глотку перегрызть?

— Ну что ж, мы аплодируем твоему благородству, — начала финалить Ксюша. — Я не знаю, Армен, будет тебе это приятно или нет, но все равно все будут провожать тебя сегодня, улыбаясь. Не только благодаря тебя, но и понимая, что Рома остается с нами. Ребята! — завышая интонацию, Ксения пыталась вывести все на позитив.

Но никто не отреагировал на ее призыв к аплодисментам…

В этот тяжелый для нас вечер мы почувствовали особенную близость друг с другом. Мы впервые были вместе в такую трудную минуту!

Весь вечер я плакала. Я не могла понять, почему все не может быть так, как раньше? Почему большинство ребят были против нас? Почему чуть что — так голосуем против Ольги Бузовой? Почему именно мой Котенок? Мы никому ничего плохого не делали — мы просто жили своей жизнью…

Так нельзя… Такое ощущение, будто мы здесь лишние…

Ни фига подобного, «лишние»! Да щас вам всем! Тоже мне! Не вам решать, кто здесь лишний! Мы здесь любовь строим или выгоняем пару?!

Я чувствовала, что Ромке очень важна моя поддержка. Я видела, как ему было тяжело. Он злился — и я понимаю его тогдашнее состояние. Это был глубокий шок: люди, с которыми он бок о бок прожил столько времени, просто взяли и вычеркнули его из жизни. Причем не два-три человека, а все, ВСЕ — понимаете? К тому же выгоняли человека из пары. Как так вообще?! У нас как проект называется? «Построй свою любовь» или «выгони человека из пары»? Почему именно мой Котенок, почему именно мы — ведь мы просто жили своей жизнью и никому ничего плохого не делали!

В голове просто не укладывалось, почему против Ромы голосовали Каримовы. Было такое ощущение, что все просто сговорились. Еще буквально месяц назад братья совершенно нормально общались с Ромой. Причем каждый раз, когда у Ромы возникало желание проголосовать против кого-то из них, я его всячески отговаривала. Я говорила, что это мои друзья и если ты меня любишь, должен уважать мой друзей. Ну хорошо, Стаса еще как-то можно понять. Он объяснял свой голос тем, что ему нравлюсь я, а в Ромины чувства ко мне он не верит. Но Стас не учел единственный момент: уходит Рома — ухожу и я.

Но именно в этот вечер я поняла для себя, наверное, самое главное: несмотря на то, что в наших отношениях пробежала кошка, я была готова уйти вместе с Ромой. Я не хотела его терять. Я не хотела ни с кем другим строить отношения. Без него проект терял для меня смысл. И рядом с собой я видела только его…

Письмо Оле от Ромы:

Утро. Оля сказала Солнцу, что не держит на нее зла за голосование. Таким образом не придав ни малейшего значения тому, что я мог уйти. Слила все на нет. Чуть позже мы общались на кухне:

— В общем, ты говорил искренне и то, что думаешь! — с нотой обвинения говорила мне Оля.

— А чё таить, что мне терять? Не пойму.

— Меня, например.

— Ты думаешь, я потеряю тебя?

— Ты просто спрашиваешь, я тебе отвечаю. Можно потерять друзей, можно потерять уважение, можно потерять любовь…

— Я не думаю, что правдой в лицо можно потерять уважение.

— Смотря какая правда.

— Горькая, жестокая правда.

В это время Солнце разговаривала с Собчак:

— Почему, думаешь, он вас так ненавидит с Маем?

— Для Ромы мы страшная пара в том, что не плетем интриги, не воюем, как он это делает, — но в нас верят. В этом наша сила.

— А как ты видишь развитие ваших отношений дальше? После того как вскрылось все его негативное отношение и к тебе, и к Маю, и к другим ребятам?

— Я на самом деле рада, что так произошло, потому что, знаешь, это как нарыв, который долго-долго назревает, болит, а потом выплескивается вся эта дрянь — и становится легче. Вчера Третьяков показал всем свое настоящее лицо, не только мне, но и всем, кого опустил публично. Это было подло. Если человеку нечем заняться, он начинает войну, потому что в этом его самоутверждение и самореализация.

Стас философствовал в столовой с Маем:

— Эгоизм и зависть — вот это в нем по полной программе. Поэтому он на Ольгу насрал полную кучу говна. Если бы у него были к ней какие-то чувства, он жил бы вообще своей жизнью и наплевал на все. Его здесь уважают!

— Да.

— К нему нормально относятся.

— Да.

— Нет ему надо поднасрать другим,

Позже я пытался поделиться с Ксюшей своими размышлениями на эту тему. Мне хотелось быть сильным и последовательным, но не всегда удавалось.

— Проблема-то серьезная, — обрисовывала мою ситуацию Ксюша. — Смотри, получилось, что ты вчера попал в очень сложную ситуацию. Ты искренне, понимая, что терять тебе больше нечего, сказал людям в глаза все, что ты о них думаешь, — и хорошее, и плохое. Но получилось так, что ты остался, и теперь со всеми этими людьми тебе придется жить дальше. Как ты планируешь это делать, ведь многие из них затаили на тебя жуткую обиду и злость?