— Медведев? Мы готовим материал по лишению его родительских прав.

— На чем основано ваше решение?

— Он длительное время находился в заключении. В воспитании детей не участвует. Наркоман, с религиозно-мистическими наклонностями. Не имеет постоянного места жительства. А вы кто, собственно, будете?

— Я? — Иванов приходил в себя от «наркомана». Наконец он, чувствуя удивление и уверенность в своей правоте, сказал: — Моя фамилия Иванов. Александр Николаевич. Я адвокат Медведева!

Кажется, замзавша изрядно смутилась. Она подала ему тощую папку с документами. Иванов наскоро перелистал бумаги. «Уж если заниматься плутней, то до конца», — подумал он и спросил:

— Скажите, а где он зарегистрирован как наркоман?

— Этого я не могу вам сказать, — дама снова оказалась во всеоружии, защищенная плотным бюрократическим панцирем.

— Не можете оттого, что не хотите, или оттого, что не знаете? — наступал нарколог.

— Вы можете выяснить в соответствующих учреждениях.

— Хорошо. Я выясню. Извините.

Он возвратил ей документы и вежливо попрощался.

Удрученный, умудренный, за один день постаревший, он вернулся в клинику и позвонил Зуеву:

— Знаешь, Медведева хотят объявить вне закона. Творится поистине что-то дьявольское. Я решил впутаться в это дело.

— По-моему, терять Медведеву нечего, у него давно все потеряно, — ответил Зуев.

— Как? — возмутился Иванов. — Тебе наплевать, что о нем говорят? У него же двое детей! Ему не позволяют даже видеться с ними…

— Слушай, может, приедешь? По телефону тебя нельзя даже выругать…

— За что ты хочешь меня ругать? Ладно, гуд бай…

Иванов бросил трубку. Старшая медсестра как раз принесла результаты анализов. «Что-то сегодня очень уж оперативно!» — пробурчал он, по-прежнему недовольный и злой. Анализ крови Виктора смутил его: кровь была идеальной. Кардиограмма и энцефалограмма также оказались безукоризненными. «Что он, дурака, что ли, валяет? — вяло подумалось Иванову. — Нет, на симуляцию не похоже. Как же его лечить?» До чертиков не хотелось говорить с психиатром.

Конечно, нарколог ждал этого звонка, но чтобы так быстро… Бриш позвонил Иванову в тот же день:

— Ты что, нанялся в частные детективы? Поздравляю.

— Нет, я пока не детектив, а нарколог, — Иванов перекинул трубку с правого на левое ухо. — Ты можешь со мной встретиться? На какой-нибудь нейтральной территории, к примеру, у Славки Зуева?

— Зуев для меня территория не нейтральная, — возразил Бриш. — Скорее, вражеская, ты же знаешь.

— А ты не путаешь его с Натальей? — спросил Иванов. — Это ведь две большие разницы, как говорят…

— Ну, в Одессе так говорят.

— Если тебя не устраивает зуевская квартира, я согласен на ресторан «Прагу».

Но сегодня Бриш не был расположен к шуткам, он всерьез воспринял слова нарколога:

— Платить пятьдесят рублей за один рыбный обед? Смешно! Лучше пропить эти деньги дома у моего ассистента.

— Согласен, — сказал Иванов. — Записываю адрес.

— Почтовый адрес я не помню. Найдешь визуально.

И Михаил Георгиевич растолковал визуальные признаки предстоящего Иванову маршрута.

После работы минут за сорок до назначенного срока нарколог вышел из метро на Пушкинской. Дальше он решил идти пешком до Никитских.

Он колебался: заходить ли ему в магазин «Армения»? Вспомнил пари и твердо решил не заходить. У Никитских он свернул в сторону Бронной. «Визуально» действительно оказалось проще, поскольку ни на доме, где жил ассистент, ни на дверях квартиры номеров не имелось.

Иванова встретил молодой белокурый парень, почти кудрявый, в джинсах, которые едва не лопались на его девичьих ляжках. Он назвал себя Андреем, о чем Иванов тотчас забыл. Комната, куда запустили нарколога, напоминала студию посредственного художника. Какие-то нелепые фотографии, воспроизводящая аппаратура, африканские маски. На полу валялась русская прялка. Коллекция иностранных сигаретных коробок, налепленная прямо на стенку, соседствовала с плетеной клеткой для попугая. Попугая не было, но зато имелась шкура средней величины удава, свернутая в рулон, как сворачиваются пожарные шланги. Она лежала на старинной конторке.

— Садитесь! — сказал парень и придвинул к столику кресло с драными подлокотниками. — Михаил Георгиевич будет минут через двадцать.

Но Бриш приехал значительно раньше, и хозяин оживленно забегал по квартире:

— Вам чай или кофе?

Бриш поднял вверх указательный палец:

— И уиски! Хотя твой гость, Андрюшенька, принципиальный трезвенник.

Иванова покоробило, и он спросил:

— Ты имеешь в виду себя?

— Что ты! — неестественно захохотал Бриш. — Когда это я был трезвенником?

«Опять „Белая лошадь“, — с отвращением подумал Иванов. — Не лошадь, а конь троянский».

Он был удивлен той быстротой, с которой появилась бутылка. Но на этот раз питье оказалось не заграничным. Все равно белая лошадка с кокетливо и бережно поднятым хвостом так и стояла в глазах. Вместо того чтобы отстранить фужер, куда Бриш налил примерно пятьдесят граммов золотисто-коричневой коньячной жидкости, Иванов, вопреки самому себе, взял посудину.

— Мы давно не виделись, — сказал Михаил Георгиевич, не дожидаясь хозяина. — За встречу!

Поколебавшись и странным образом погасив эти колебания, Иванов поднял фужер. Он был уверен, что контролирует ситуацию, и сделал неохотный глоток. Жидкость, слегка отдававшая самогоном, все же не вызвала рвотного рефлекса. Иванову было хорошо известно, как протестующе сокращался желудок от одного запаха водки. «Характер эйфории также иной, — отметил он про себя и отхлебнул снова, — она наступает медленнее…».

Но сейчас профессиональный анализ никак не совмещался с психологической обстановкой. Бриш подробно и долго говорил о своей работе, ругал начальство, плаксиво жаловался на плохую зарплату. Иванов слушал. Парень бегал из комнаты в кухню и обратно. Приятно запахло кофе.

Бриш внимательно поглядел на часы:

— Андрюша, закажи, пожалуйста, такси. Через два часа мне надо в одно интересное место.

— У меня нет телефона, Михаил Георгиевич, — сказал ассистент и снова ладонями потер свои толстые, обтянутые выцветшей тканью ляжки.

— Сходи и вызови по автомату.

— По автомату не принимают заказов.

Бриш сделал вид, что разговора не было. Он снова плеснул Иванову и себе из бутылки. Спросил насмешливо:

— Ты, значит, выступаешь в роли медведевского адвоката?

— Если хочешь, да, — тоже насмешливо ответил Иванов. И процитировал фразу, записанную в роно. — А кому ты заказывал эту… религиозную информацию?

— Что? — дернулся Михаил Георгиевич. — Откуда ты взял?

— Там наврано. Медведев заходил в церковь не один, а вместе со мной. Так что если лишать родительских прав Медведева, то надо бы заодно и меня…

— У тебя появился ребенок?

— Даже два. — Иванов хотел было выругаться, но вместо этого снова сделал глоток и улыбнулся. — Только мне мало. Хочу, — чтобы ты поделился со мной медведевскими детьми…

На лице Михаила Георгиевича появилась бледность, скулы гневно зашевелились. Нарколог чувствовал, что и сам заражается гневом, но продолжал дразнить собеседника:

— Потрясающе! Как это тебе удалось сделать Медведева верующим? Но ты немного ошибся, Миша. Для доказательства тебе надо было выбрать не мою сестру, а зуевскую жену. Наталья видела Медведева не в захудалой подмосковной церквушке. Она видела его в кафедральном соборе! В Елоховском, представляешь?

— Не понимаю, о чем говоришь.

— Да брось притворяться! — Иванов отхлебнул еще, чтобы успокоиться. — Ты великолепно понимаешь. Ну, а с чего ты взял, что он наркоман?

— Кто?

— Родитель Медведев.

— Повторяю тебе, я не знаю, о чем ты говоришь.

— Может быть, ты не знаешь и этой дамы? — сдерживая бешенство, улыбнулся Иванов. — Той, что занимается народным образованием?

Бриш деланно засмеялся:

— А ты, я вижу, не зря читал Сименона. Или это профессиональные навыки?