В каждом турецком городе к населению обращались с призывом сделать вклад в оплату этого проекта. На мостах через Золотой Рог были установлены ящики для пожертвований, в деревнях были предприняты особые усилия, и в конечном итоге не было сомнения в воодушевлении, с которым общество делало свой вклад в восстановление турецкого флота. К августу 1914 года в Армстронге-на-Тайне один корабль был построен, а другой должен был быть готов к отправке через несколько недель.
В это время — точности ради, 3 августа, накануне начала войны — Уинстон Черчилль, первый лорд Адмиралтейства, объявил туркам, что он не может отправить корабли, в интересах национальной безопасности эти два судна были реквизированы британским флотом.
Не требуется богатого воображения, чтобы представить себе возмущение и разочарование, с которым эта новость была встречена в Турции. Ведь деньги уплачены, кораблям были присвоены турецкие названия, а турецкие команды уже находились в Англии, ожидая момента, когда можно будет принять управление и доставить их домой. И тут вдруг провал. Редко фон Вангенхайму предоставлялась такая возможность. Он не терял времени и напомнил Энверу и Талаату, что всегда их предупреждал: британцам верить нельзя — и сделал ошеломляющее предложение: Германия возместит турецкие потери. Немедленно в Константинополь будут направлены два германских боевых корабля.
Последовавшие приключения «Гебена» можно изложить вкратце. Может, случайно, а скорее всего, с умыслом в тот судьбоносный день данный корабль находился в Западном Средиземноморье в сопровождении легкого крейсера «Бреслау». Это был линейный крейсер, недавно построенный в Германии, водоизмещением 22 640 тонн, с десятью одиннадцатидюймовыми пушками и обладавший скоростью 26 узлов. Он мог обеспечить превосходство над российским Черноморским флотом и, что еще более важно в данный момент, мог переплавать (но не перестрелять) любой британский корабль в Средиземном море.
Британцы о «Гебене» знали все. Какое-то время его держали под наблюдением, поскольку опасались, что в случае начала войны он атакует транспорты французской армии, направляющиеся на континент из Северной Африки. 4 августа британский главнокомандующий на Средиземном море сообщил Адмиралтейству в Лондоне: «Индомитейбл» и «Индефатигейбл» следуют за «Гебеном» и «Бреслау» в пункте 37°44' с. ш. 7°56' в. д.», на что Адмиралтейство ответило: «Отлично. Держитесь за ними. Война неизбежна». И весь тот день два британских линкора продолжали с короткой дистанции следить за «Гебеном». В любой момент они могли отправить его ко дну своими 12-дюймовыми пушками, но британский ультиматум Германии истекал лишь в полночь, и кабинет министров в Лондоне категорически запретил любые военные действия до этого срока. Ситуация была невыносимо мучительной. Черчилль вспоминал, что в пять часов вечера первый лорд флота принц Луи Баттенбург высказался ему в Адмиралтействе, что все еще есть время потопить «Гебен» до наступления темноты. Но ничего не оставалось, кроме как ждать.
Когда пришла ночь, «Гебен» набрал скорость выше 24 узлов и исчез. И только два дня спустя, когда война уже началась, британцы обнаружили, что «Гебен» вместе с «Бреслау» грузится углем в Мессине, Италия, и они еще не знали, что командир корабля адмирал Сушон получил сообщение, в котором ему предписывалось направиться прямо в Константинополь. В 17.00 6 августа «Гебен» и «Бреслау» вышли из Мессины под звуки оркестров, а палубы были очищены для боевых действий. Все еще допуская, что эти корабли могут повернуть либо на запад для атаки французских транспортов, либо на север в направлении дружественного порта Пола, британский флот расположился к западу от Сицилии и у пролива в Адриатику. «Гебен» же и «Бреслау» повернули на юго-восток, и, когда британские легкие крейсера Адриатической эскадры не сумели завязать с ними бой, они оторвались окончательно. Спустя два дня, все еще не обнаруженные, корабли лавировали меж греческих островов в ожидании разрешения от турок на вход в Дарданеллы.
Возбуждение в Константинополе было нешуточным. Ведь разрешить германским кораблям пройти через проливы практически означало ведение военных действий. Но у Вангенхайма уже было наготове решение: поскольку корабли прибыли в турецкие воды, они перестают быть германскими и становятся частью нейтрального турецкого флота. Но придут ли они? Это было все еще под вопросом. До 8 августа в Константинополь не поступало вестей от кораблей, и представлялось вполне возможным, что их уже потопил британский флот.
Любопытно, что первым потерял выдержку Энвер. Он попытался восстановить ситуацию путем элементарного обмана. Он послал за российским военным атташе и изложил ему условия российско-турецкого альянса, которым бы аннулировалось соглашение с Вангенхаймом, подписанное всего лишь неделю назад. Действительно, по одному из параграфов Лиман фон Сандерс и все германские офицеры подлежали увольнению с турецкой службы.
Немцы ничего не знали об этой двойной игре, когда на следующий день один из офицеров штаба Лимана прибыл в военное министерство с новостью, что «Гебен» и «Бреслау» находятся вблизи Дарданелл и ожидают разрешения на вход. Энвер заявил, что должен посоветоваться с коллегами. Однако германский офицер настаивал на том, что ответ надо дать немедленно. Последовала короткая пауза. Затем Энвер произнес: «Пусть входят». На следующий вечер «Гебен» и «Бреслау» шли сквозь Дарданеллы, а предполагавшийся альянс с Россией был позабыт.
Но этим дело не кончилось. Германия все еще не имела намерений привлекать Турцию к активным боевым действиям, поскольку, будучи дружественно нейтральной, она выполняла бы очень полезную роль, приковывая к себе британскую эскадру в устье Дарданелл и угрожая британским коммуникациям в Египте. Более того, как все ожидали, война должна была завершиться через несколько месяцев, и в Берлине не видели смысла во взятии на себя дополнительных обязательств перед Турцией.
С другой стороны, для России, Британии и Франции положение становилось нетерпимым. Вот уже и «Гебен» стоит на якоре в Босфоре, уже и адмирал Сушон и его команда совершают фарс с надеванием фесок, выдавая себя за моряков турецкого флота, тут и Лиман фон Сандерс с его Военной миссией, занятый реорганизацией турецкой армии. По ночам кафе в Пера и Стамбуле полны буйных немцев. Штабные машины, разрисованные кайзеровскими орлами, разъезжают напоказ по улицам, а энверовское военное министерство с каждым днем все больше и больше становится похожим на германский военный штаб. Унылый каламбур пронесся по иностранной колонии: «Deutschland über Allah» («Германия превыше Аллаха». — Примеч. пер.).
Сэр Луи Маллет неоднократно заявлял протесты в отношении «Гебена», но его уверяли, что это уже турецкий корабль. Но тогда, возражал он, германские экипажи должны быть распущены. Но это уже не германские команды, отвечал Энвер, они уже входят в состав турецкого флота, ну и, в любом случае, Турции не хватает своих матросов. Ее лучшие моряки были посланы в Англию, чтобы управлять двумя построенными в Британии линкорами, которые так и не вернулись в Турцию. Ничего невозможно предпринять до тех пор, пока эти моряки не возвратятся домой. Но вот турецкие экипажи вернулись, но ничего не изменилось, кроме того, что дюжина из них была размещена на борту «Гебена». Но германский экипаж остался.
Сейчас союзники были встревожены всерьез, поскольку они желали, и даже более, чем германцы, чтобы Турция оставалась нейтральной. Маллет, его российский и французский коллеги неустанно указывали Энверу и партии войны, что Турция измотана Балканскими войнами и что она будет в руинах, если так скоро вновь возьмется за оружие. Потом ближе к концу августа они стали проводить много более жесткую линию: они предложили в обмен на турецкий нейтралитет гарантии Британии, Франции и России от атак Османской империи.
Это предложение имело очень большое значение, и если бы оно было выдвинуто до войны, то могло оказаться решающим. Но сейчас на сцене появился совершенно новый фактор: 5 сентября 1914 года разгорелось сражение на Марне во Франции, и с каждой прошедшей неделей становилось все более и более очевидно, что первый германский натиск на Францию остановлен. На востоке русские пробивали дорогу вперед сквозь австрийскую оборону. Уже вовсе не казалось, что война будет короткой и завершится победой Германии, у Германии возникла нужда в союзниках. Теперь она уже хотела вступления Турции в войну.
