Развалившись на лежаках и нежась на солнышке, друзья еще некоторое время обменивались восхитительными ощущениями от йоги.
На верблюдах по Сахаре
Сахара, Сахара, Сахара… Могучая и волшебная, манящая, заставляющая благоговейно притихнуть. Вовка и Сергей проехались на верблюдах лишь по самому краешку пустыни, где только начинаются барханы, где еще видны отели и прочие постройки, но дуновение величественной стихии коснулось их, вызвав трепет перед этой магической страной.
Туристов нарядили в полосатые балахоны, похожие на тюремную одежду, одного размера, а на головы намотали бедуинские повязки. От этого все сделались одинаковыми, так что узнать друг друга можно было лишь при ближайшем рассмотрении.
Серега с Вовкой уселись на прилегших верблюдов. Животные были разбиты по парам, и каждую пару вел кочевник. До чего же приятно было, сидя на толстом одеяле и подушке, плавно покачиваться на мягкой спине корабля пустыни и касаться шерстяной верблюжьей спины, которая напомнила Вовке плюшевого медведя из детства! Балдеж!
Запашок от животин был, конечно, тот еще…
Едва путешественники оседлали кораблей пустыни, как почувствовали себя детьми, которые с тихим восторгом наслаждаются неизведанными ощущениями. Будто они очутились в загадочной восточной сказке: невысокие барханчики, осыпающиеся под копытами животных; редкие островки пальм, полузасохших, а то и вовсе без верхушек… Верблюды, дышащие круглыми теплыми боками, мерно покачивались, плывя под неестественно голубым куполом неба с перистыми облаками, которые будто были нарисованы легкими взмахами кисти. Солнце, такое ласковое и теплое, медленно уходило за горизонт, подсвечивая очертания отелей с башенками и зубцами на стенах. Кочевники, ведущие верблюдов, довольно улыбались в предвкушении бакшиша, а их соплеменники, укрытые цветастыми попонами, гарцевали вокруг на резвых скакунах.
Вовка испытывал чувство тихого блаженства и с удивлением восклицал про себя: «Неужели это чудо происходит со мной?!»
Друзьям, почувствовавшим себя заправскими бедуинами, стало жаль, что прогулка длилась всего час: «Подольше бы покататься на верблюдах, да забраться бы поглубже в Сахару, чтобы вокруг лишь одни барханы и тишина»…
Вернувшись с верблюжьего «ралли», народ устремился на ужин, а Серега с Вовкой – в сказочный дворик. Солнце уже садилось, и быстро наступали сумерки.
По-прежнему звучала восточная музыка, а в проеме стены, где находился вход в кафе-кальянную, пританцовывал сам диджей – мускулистый негр с обаятельной улыбкой. Лицо его выражало умиление, и по всему было видно, что музыка и танец – его родная стихия.
Взгляд чернокожего устремился в сторону Вовки и Сергея, и они в ответ на это внимание сделали несколько пируэтов «аля-Арабик». Однако, обернувшись, Вовка увидел даму в купальнике (похоже, немку) и понял, кого увлекал в танец маэстро. Дама завертела попой в такт музыке, и диджей заулыбался еще шире, призывно завращав кистями рук, поднятыми кверху. Пластика его движений очаровывала! Приятели искренне прониклись глубокой симпатией к этому «дитю природы», умеющему получать удовольствие от жизни. Искупавшись в бассейне и пощелкав фотоаппаратом, пока совсем не стемнело, они взобрались на теплые каменные плиты рядом с раскидистой пальмой.
Сделали два круга «Ока возрождения» и принялись за дыхательные упражнения. Маэстро к тому времени скрылся в недрах заведения, выключив музыку. Дворик опустел. Пришло время вечерних энергий, ласковых и убаюкивающих. Восприятие обострилось, и тела буквально окунулись в нежность ночного воздуха. Правда, наступившую идиллию то и дело разбавлял весьма специфический верблюжий запах, доносящийся то ли от одежды, брошенной на стулья, то ли еще откуда.
Стемнело. В зарослях экзотических цветов оглушительно верещали тунисские воробьи, тощие и прилизанные, по сравнению с нашими. За стеклянной стеной ярко освещенного ресторана с частотой отбойного молотка мелькали вилки. Вовка предложил запиликать еще пару кругов «Ока»: «Уж очень эти конфетки у вас замечательные»[14].
На прогибах с отклонением головы назад йоги открывали глаза и уносились к звездам – тем, что блистали в ночном небе, обрамленном разлапистыми пальмовыми листьями. На ребят накатило мистическое переживание растворенности во всем… А привкус энергии был сладким, как фисташковая халва и лимонная нуга Туниса.
Маэстро-кальянщик
Во время ужина проголодавшиеся путешественники налегали на аппетитных жареных «бычков» – исконно сахарскую рыбу, весьма напоминавшую по вкусу пескарей, которых Серега в детстве банками ловил в прудах посреди ставропольских степей.
После сытной еды Вовка с Серегой неторопливо отправились в свой номер. По пути они обменивались впечатлениями от удивительной атмосферы восточной страны. Оказалось, что у обоих возникла одна и та же ассоциация, будто они очутились в компьютерной игре «Принц Персии». Чудилось, что за следующим поворотом их поджидает драгоценный кувшин с «жизнью», или вот-вот выскочит свирепый воин в тюрбане и с мечом в руках.
Немного отдохнув, друзья отправились в кафе впервые в жизни покурить кальян и полюбоваться на жизнерадостного маэстро-танцмейстера.
Стены в кафе были отделаны узорчатой голубовато-белой мозаикой. Друзья удобно расположились на расписном диванчике возле стены. Шустрый маэстро-негр, одетый в белые штаны, белоснежную блузку и черную жилетку, без единого лишнего движения мгновенно раскурил для них два кальяна: один со вкусом вишни, а другой со вкусом яблока.
Дым оказался очень приятным, особенно вишневый, и совсем легким, не в пример сигаретному. Да и само курение кальяна неожиданно стало настоящим медитативным занятием. Вовка медленно затягивался дымком и с тихим восторгом наблюдал, как в нижней колбе булькает настой, а в верхней чашечке кальяна поверх продырявленной фольги с курительной смесью тлеют красноватые угольки. С наслаждением выпуская голубоватую ароматную струйку дыма изо рта, он неторопливо передавал мундштук своему собеседнику.
Все в этом антураже настраивало на созерцание. А созерцать было что, а точнее – кого. Заводной маэстро умудрялся грациозно приплясывать, даже когда тащил посетителям очередной кальян или поднос с чашечками кофе. Он то и дело стрелял глазками в сторону фигуристых русских красавиц из той же экскурсионной группы, с которой приехали Серега и Вовка. Девушки сидели на соседнем диванчике. Когда гостеприимный негр обслуживал их, то повернулся к ним боком и стал быстро с большой амплитудой двигать левым бедром, как будто оно было на шарнирах. Уморительное зрелище! А сам от этого радовался, как большой ребенок!
Стоило огненным русским барышням выйти в центр зала и затрясти своими многочисленными достоинствами, как кальянщик с быстротой молнии подскочил к ним. В этот момент он уносил два выкуренных кальяна. Встав перед девчонками, с кальяном в каждой руке, маэстро зашелся в бешеном африканском танце, виляя бедрами, приседая, отклоняясь назад, колыхая плечами на манер «Цыганочки», запрокидывая голову и вращая своими огромными глазами. Это был его настоящий звездный миг!
Угли в кальянах, погасшие, полетели в разные стороны, рассыпаясь красными искрами в полумраке. Несколько угольков подкатились к ногам Сергея.
– Вот это кураж! – восхитился Вовка. – Настоящий волшебник!
– Ага! А какие у него штаны! Мечта идиота! – отозвался смеющийся Серега.
Штаны и впрямь заслуживали особого внимания. Это были широченные шаровары из тончайшего, полупрозрачного белого «муслина», расшитые золотыми загогулинами, с болтающимся между ног просторным «мешком». Этот мешок, со всеми его многочисленными складками, очень смешно ходил ходуном во время танца.
На следующее утро экскурсовод Али поведал всему автобусу, что такие штаны с мешкообразной мотней являются традиционной бедуинской одеждой. Особый покрой, по его словам, позволяет удобно восседать на верблюде, не натирая ничего из столь необходимых кочевникам атрибутов.
