1 карманный фонарик с батарейкой
1 Библия
1 кожаный бумажник
1 книжка карманного формата
1 дневник
1 ножницы
1 ремень
3 складных ножа.
♦
В тот же день, в три часа дня в Эль-Куте, Эдуард Мосли записывает в своем дневнике:
К нам так и не смогло пробиться подкрепление. До нас дошла неофициальная информация. Все мы знаем, что это была “важная попытка”, а не какая-то второстепенная операция. Мы испытываем разочарование, но это как-то привычно, ведь у нас остались одни разочарования.
97.
Суббота, 11 марта 1916 года
Ангус Бьюкенен и туман на Килиманджаро
Они протаптывают себе дорогу вперед. Не строят ее, а прокладывают всей тяжестью своего веса. Колонна состоит из четырех-пяти тысяч солдат, нескольких тысяч мулов и лошадей, множества пушек, повозок с боеприпасами и еще со всевозможными запасами, да к тому же с машинами, которые скользят в самом хвосте. Колонна движется неспешно.
В начале марша, когда они еще шагали по песчаной равнине, Бьюкенен оглядывался назад и в клубах пыли видел оставляемые ими следы: они напоминали “тонкую вьющуюся линию, прочерченную в пустыне, на еще не завершенной карте”. Авангарду пришлось ввязываться в одиночные, кратковременные стычки с врагом. По дороге они нашли брошенный в спешке немецкий лагерь и сожгли его.
Теперь надо завоевать германскую Восточную Африку.
На бумаге все выглядит как крупная и впечатляющая операция. В точности как в Европе, планируется атаковать немцев одновременно с нескольких сторон: британцы должны нанести удар из Северной Родезии, бельгийцы — оккупировать район к северу от озера Танганьика, португальцы, как ожидается, нападут с юга — уже два дня как Германия и Португалия находятся в состоянии войны. Но главная операция развернется на северо-востоке германской Восточной Африки, вокруг Килиманджаро. Цель — провести классическую операцию по окружению, а затем уничтожить врага. Колонна, в которой шагает Бьюкенен и другие королевские стрелки, должна будет атаковать с севера и выступить в роли наковальни, удерживая отступающие немецкие войска, с тем чтобы молот — главная ударная сила[161], которая приблизится с запада, — смог разбить их наголову. Обе колонны продвигались в Моши. (Этот небольшой городок являлся конечной станцией на длинной железной дороге, построенной немцами из Танги.) Такова была логика большой европейской войны, приспособленная к африканской географии.
Дерзкие планы нанести молниеносный удар в спину врага пока что обернулись тягостным неровным продвижением по незнакомой местности. Когда же колонна вступила в буш, то скорость ее продвижения и вовсе упала. К тому же они оказались в районе распространения мухи цеце, а специально завезенные сюда мулы и лошади были особенно чувствительны к болезни. Животных буквально косило — жертв было не счесть[162]. (Кому пришла в голову мысль использовать здесь этих мулов и лошадей? Во всяком случае, не знатоку этой части Африки.) Весь день они брели мимо дохлых и еще издыхающих тягловых и верховых животных, лежавших у края протоптанной дороги. После гибели животное буквально за 24 часа превращалось “в кишащую массу личинок мух — зрелище отвратительное”. (Это, кстати, касалось и погибших солдат.) Запах и впрямь невообразимый.
Другая неутешительная новость — приближающийся сезон дождей. Прошлой ночью уже моросило. А у солдат ни одеял, ни палаток (все упаковано где-то в далеком обозе), так что Бьюкенену и остальным пришлось поспать всего три часа, под открытым небом, на голой земле, замерзшим и промокшим. Выносливость достается гораздо труднее, чем храбрость.
Весь день они шли на юг, слева от них белела вершина Килиманджаро. С наступлением сумерек они наконец выбрались из буша и вышли на открытую местность. Тогда колонна повернула на восток, к большой горе. Где-то вдали виднелась конечная цель их пути, Моши. Название городка означало на суахили “дым”, намекая на облачную завесу, постоянно окружающую эту гору высотой 5895 метров. На закате послышались звуки выстрелов. Колонна остановилась. Авангард наткнулся на вражеских разведчиков. Но в бой вступать так и не пришлось, те, как обычно, бесследно исчезли. После короткого ожидания колонна вновь пришла в движение.
Около девяти вечера они разбили лагерь на берегу реки Санджа. Далеко в темноте, между их бивуаком и Моши, виднеются огни. За семь дней они прошагали километров семьдесят. Ночью слышны одиночные выстрелы: это у часовых сдают нервы. В остальном все спокойно.
Наковальня более-менее на месте. Но куда девался молот?
♦
На следующий день стало ясно, что немецкие соединения ускользнули из ловушки и исчезли где-то на юге, причем на редкость оперативно, стройными рядами и без потерь. Моши взяли. Немецкая часть населения бежала, в городе оставались только африканцы, греки и купцы из Гоа. Операция закончилась провалом.
В понедельник весь день шел дождь, во вторник тоже.
98.
Суббота, 18 марта 1916 года
София Бочарская слышит канонаду Эверта у озера Нарочь
Все уже давно наслышаны о грядущем русском наступлении, и в этом как раз заключается проблема. Ведь если о планах известно даже кашеварам, то существует вероятность того, что информация достигла ушей немцев тоже. Тем не менее наступление неизбежно. На Западном фронте, как всем известно, развернулись бои под Верденом, и русское командование обещало оказать французам помощь.
Нет худа без добра. У Софии и остальных в полевом госпитале имеется достаточно времени на подготовку. И когда рев ураганного огня пронесся в воздухе, они как раз закончили работы в новом, большом помещении госпиталя, на 500 больничных коек. Если мест не хватит, есть куда разместить раненых на носилках. Если же и носилки закончатся, то соломы уж точно хватит. Похоже, они подготовились серьезно. В маленьком заснеженном городишке, где они стояли, повсюду можно увидеть палатки: сюда будут поступать раненые, как только начнется наступление.
И они уже поступают.
Вначале все шло хорошо. София была среди тех, кто встречал санитарные машины у порога и помогал выгружать раненых. Вскоре образовалась очередь из санитарных машин; дело застопорилось. Чтобы справиться, они призвали на помощь прохожих. Но затем и весь госпиталь оказался переполнен: раненые лежали на койках, на носилках, на соломе — везде.
И вновь они пытаются воссоздать картину происходящего из обрывков новостей, услышанных разговоров, рассказов в больничных палатах. Складывается картина фантастического хаоса. Артиллерия, имея предостаточно боеприпасов, стреляет вслепую или по своим. Бездарная разведка: никто в точности не знает, где стоят резервные части немцев. Отсутствие координации: войска выступают в разное время. Суматоха: добрая половина всех приказов отменяется. Отсутствие снабжения: задние линии забиты кавалерией, тщетно ожидавшей прорыва. “Мы думали, что снаряды пробьют проволочное заграждение, — рассказывал один раненый, — но началось наступление, и снаряды полетели в нас”[163]. Бочарская работала весь день и всю ночь.
Привычный сценарий наступления и контрнаступления повторяется изо дня в день. “Они наносили удары и отражали их, били по человеческим нервам, надеждам, по человеческим телам, словно били в гонг”. Бочарская получила письмо от своего кузена Владимира, лейтенанта, но прошло еще несколько дней, прежде чем она нашла время и силы достать его из кармана фартука и прочитать. Она вскрыла письмо:
Дорогая София!
Это не наступление, это бойня. Ты уже знаешь, что оно провалилось. Нельзя винить в этом солдат. Они держались молодцами. Нельзя винить и фронтовых офицеров. Вся вина лежит на Ставке главнокомандующего. Сказать по правде, после этого наступления я утратил всякую охоту двигаться дальше. Я видел людей, рискующих тысячами человеческих жизней в надежде получить себе медали. Сегодня нет никакой возможности прорвать оборону немцев. Может, это будет осуществимо в будущем, когда в Ставке произойдут изменения. Довольно об этом. Я сейчас нахожусь в резерве, дни напролет валяюсь на траве, греясь на солнышке и слушая пение жаворонков.
