Немецкие стрелковые цепи лежат теперь на земле, их удерживает огонь русских, он становится тем прицельнее, чем ближе они подходят.
Солнце медленно садится.
С немецкой стороны тоже, очевидно, прозвучал приказ с роковым призывом. И он распространился самым обычным образом: бабка за дедку, дедка за репку, и так вплоть до исполнителей этого приказа. Литтауэр видит, как немецкий лейтенант поднимается под ливнем пуль, как он спокойно, словно он чрезвычайно храбр, или безумно устал, или просто без сил, трудно сказать, — очень спокойно переходит от солдата к солдату, которые лежат на земле, опасаясь русских снарядов. Каждого из этих солдат он ударяет своей офицерской тростью[127], повторяя при этом один и тот же короткий приказ: “Вперед!” И солдаты, один за другим, поднимаются, бросаются вперед, продвигаясь на какой-то метр, потом снова падают на землю. И все снова останавливается.
Вид этого бесстрашного вражеского офицера так поразил русских гусар, что они даже невольно прекратили огонь и вместо этого прокричали ему “ура”.
Затем поднялся русский сержант и произвел тот же маневр. Теперь ему кричат “ура” немецкие солдаты.
Уже стемнело, когда Литтауэр и другие наконец-то получают приказ об отступлении. Перестрелка замирает. Они быстро скачут к реке. Ситуация усложняется. Они потеряли связь с пехотной дивизией, которую должны прикрывать.
Достигнув реки, они видят огненные всполохи от небольшого деревянного моста, по которому должны переправиться на другой берег. Языки пламени поднимаются от канистр с керосином. Мост уже горит под копытами коней, когда Литтауэр и остальные гусары скачут по нему.
Едва они успевают переправиться через реку, как мост, объятый огнем, обрушивается.
70.
Суббота, 25 сентября 1915 года
Рене Арно видит начало большого наступления в Шампани
Юго-западный ветер. Низкие, серые облака. Идет дождь. Обычный осенний день, но в то же время необычный. Это день с большой буквы, le jour J, здесь, в юго-восточной Шампани, и дальше на севере, в Артуа. В Шампани две французские армии — Вторая Петена и Четвертая Лангля де Кари — должны вот-вот перейти в наступление на участке фронта длиной в 15 километров, преследовать немцев вдоль реки Маас и вытеснить их в Бельгию. Таково одно направление наступления. Одновременно с этим в Артуа англичане и французы должны атаковать немцев в районе Лооса и хребта Вими; это второе направление.
Конечно, наступление уже предпринималось прошлой весной, причем в этих же самых местах. И конечно же успехи тогда были незначительными, а потери — большими[128], но теперь все иначе, теперь приготовления более основательные, а количество солдат и пушек значительно выросло: в Шампани имеется 2500 артиллерийских орудий. Никто не думает, что дело не в нехватке вооружения, а в том, рационально ли им пользовались; единственная цель, которой хотят достичь, — это пустить в ход еще больше оружия, еще больше пушек, еще больше снарядов. Ставка сделана на оружие, “больше и мощнее”[129]. Цель двойного наступления очень амбициозна. Речь шла вовсе не о том, чтобы отвоевать немного земли. Нет, целью провозглашалось, ни много ни мало, “прогнать немцев из Франции”, — если процитировать приказ за номером 8565, изданный главнокомандующим французской армией Жоффром, для тех войск, которые готовились к наступлению. Было решено, что приказ зачитают перед солдатами. И предстоящая операция станет только началом. После того как немцев выгонят из Шампани и Артуа, будет предпринято всеобщее наступление на всех фронтах.
Воскресли иллюзии 1914 года — мечты о быстрой победе[130]. Ожидания полностью соответствовали приготовлениям и поставленным целям. И ожидания эти тоже были непомерными. Если Жоффр сдержит обещание, то война может закончиться к Рождеству!
Одним из тех, кто с нетерпением ожидал начала наступления, был Рене Арно. Его впечатляли приготовления, их масштаб и основательность, мощь и количество вооружения: передвижения войск, построенные укрепления и ходы, колоссальные склады снарядов, скопление артиллерии, и легкой, и тяжелой, многочисленная кавалерия и конечно же “нескончаемый гул коричневых и желтых самолетов над нашими головами, — эти самолеты не сбить вражескими снарядами, чьи белые облачка дыма внезапно расцветали в небе, подобно японским бумажным цветам, брошенным в воду, и сразу же сопровождались звуками приглушенного взрыва”. Арно тоже был убежден в том, что наступил переломный момент. Он доверяет тому, что видит своими глазами, доверяет обещаниям Жоффра. В письме домой он пишет:
Наши командиры так твердо обещают нам победу, что мы верим: они сами убеждены в своей правоте. Ведь если мы потерпим поражение, какое разочарование ждет всех нас, какой удар будет нанесен по боевому духу всех сражающихся!
В приготовления входило также и распределение нового типа защиты. Стальные каски. Они легкие, голубоватого цвета (подходят к новой, голубовато-серой форме), украшенные наверху невысоким гребнем, а спереди — чеканной металлической эмблемой в виде пылающей гранаты. Это новшество было введено сперва во французской армии. Как и много другого “нового” снаряжения (стальные щиты в окопах, дубинки с гвоздями в ударных подразделениях, заточенные саперные лопатки, различные типы ручных гранат), которое напоминало о прошлых столетиях и подтверждало истину: все сверхсовременное парадоксальным образом напоминает давно забытое старое. Каски были необходимы в окопах. Было замечено, что именно ранения головы составляли огромную часть всех боевых ранений и что они чаще всего приводили к смертельному исходу[131]. И даже если каски не защищали от оружейного залпа, они, по крайней мере, были надежным заслоном против картечи. Арно со своими солдатами с трудом воспринимал эти новшества всерьез, ведь они были такими… невоенными. “Мы просто умирали от хохота, примеряя их, словно это карнавальный костюм”.
Полк Арно находился в ожидании на правом фланге. Они залегли в лесу. Впереди протекала мелкая речушка. За ней простирался еще один лес, Буа-де-Виль. Его удерживали немцы, но их не было ни видно, ни слышно (как обычно, поле боя пустует. На нем нет ни единой души). И все же именно лес будет их первоочередной целью, когда главное наступление выбьет немцев с их передовых позиций. Тогда немецкая оборона на обоих флангах будет прорвана, вражеские линии “рухнут”, а французы будут “преследовать бегущего врага, с поддержкой кавалерии” и так далее. Масса и тяжесть.
Они наблюдали ураганный огонь в течение четырех дней, и это было поистине впечатляющее зрелище:
Наши 155-ки со страшным грохотом непрерывно падали на окраине Буа-де-Виля. Укрывшись за холмом позади нас, батарея вела обстрел своими 75-ми из четырех орудий, так что воздух дрожал, словно от ударов четырех колоколов. Снаряды свистели, пролетая над нашими головами, а затем, после короткой паузы, слышались резкие звуки, когда поражалась цель. Мы думали, что после такой лавины огня вражеские позиции превратятся просто в прах.
Тикают часы. Наступление запланировано на 9.15. Арно вглядывается в пелену дождя, пытаясь рассмотреть то место, где, как он знал, начнется первая атака.
И вот началось. Арно мало что видит. Только “черные пятна, медленно идущие вперед ломаными линиями”. Они движутся прямо на немецкие окопы, покрытые дымом. Затем облако дыма поглощает атакующих, и больше ничего не видно.
Вскоре разносится слух о большой победе, о прорыве кавалерии. Всех охватывает волнение. Но почему же полк Арно не получает приказа о нападении? Он так и выжидает в своем лесу. Что случилось?
