— Ты действительно заставила меня поволноваться, маленькая согдианка. — Его рука нежно скользнула по ее щеке.

— Твои потери? — Голос вернулся к Роксане, но горло у нее еще болело в том месте, где в него впились пальцы Гога.

— Невелики. Мы напали неожиданно. — Он махнул рукой в сторону пленников.

Роксана заметила среди раненых скифов Чабу.

— Этот человек, — она показала на него, — тот, у которого огненно-рыжие волосы… Он спас мне жизнь, и даже сделал это дважды.

— Я намерен всех их предать мечу.

— Он — сын старого вождя и брат принца Хема. Его зовут Чаба.

— Пленники замедлят наше движение, когда мы будем возвращаться.

— Я перед ним в долгу.

Он осмотрел ее руку и нахмурился. Птолемей и его товарищи отошли в сторону, чтобы дать им возможность поговорить наедине.

— Ты немногословен, — заметила она. — Спроси о том, что хотел бы узнать, прежде всего.

— Они подвергали тебя насилию? Нет, клянусь богами, это не имеет значения. Важно только то, что ты жива. — Он сжал руки в кулаки. — Все они умрут, до последнего младенца.

— Нет, мой господин, — успокоила его Роксана. — Оставь их в покое. Пройдут годы, прежде чем они осмелятся снова напасть на нас. — Она поймала его ладонь и прижала к своей щеке. — Скифы — это дикие звери. Они действуют инстинктивно, а человек должен поступать, как велит ему честь. Моя честь осталась незапятнанной, и твоя тоже. Ни один мужчина не воспользовался моим телом. — Она пожала плечами. — Но если бы ты опоздал всего на несколько минут…

Он поднял ее голову за подбородок.

— Это не имеет значения. Я не был бы царем, если бы отвернулся от тебя за то, что произошло не по твоей вине.

— Но почему ты такой твердолобый? Говорю тебе, что мною не овладел ни один из мужчин. Я никогда тебе не лгала, и сейчас не лгу. Однако если бы я знала, что ты из-за этого разведешься со мной, то могла бы попробовать.

Его сильные руки обхватили ее и подняли в воздух.

— Я уверен, что ты сочинишь увлекательный рассказ о своих приключениях, в котором невозможно будет отличить правду от вымысла.

— Я сказала им, что являюсь чародейкой.

— Ты и есть чародейка. — Он отнес ее туда, где лекари занимались ранеными македонцами. — Сделайте для нее все, что сможете, — распорядился он. — И пусть ваши руки будут искусными, поскольку если она умрет… и вы все умрете.

Ближе к полудню македонские войска направились в сторону гор, прихватив с собой табуны лошадей и оружие скифов. Оставшиеся женщины завывали возле не погребенных тел убитых, среди которых были шаман и вождь. Чаба теперь руководил уцелевшими мужчинами. Все они были ранены, некоторые из них серьезно.

У Роксаны не хватило сил самой сесть на коня. Врачи дали ей опиум, чтобы приглушить боль, и теперь она лежала в объятиях Александра в полубессознательном состоянии. Ее щеки горели лихорадочным огнем.

— Забери меня домой, — шептала она пересохшими губами. — Если мне суждено умереть, пусть это случится среди родных мне гор.

— Я увезу тебя туда, женщина, — решительно заявил Александр. — Но я не позволю тебе умереть. — Его глаза смотрели на нее сурово. — Ты слышишь меня, Роксана? Я запрещаю тебе умирать!

В течение всего времени, затраченного на возвращение к скале Согдианы, лихорадка не покидала Роксану. Когда Александр и Роксана вернулись в свои покои, врачи и маги со всевозможными снадобьями заполнили залы дворца, чтобы помочь поставить принцессу на ноги. Было уже по-весеннему тепло и холмы из коричневых стали зелеными. Сотоварищи македонца готовились к преодолению опасных перевалов, ведущих в Индию, но Александр отказывался пока отдать приказ выступать в поход.

— Роксана поедет с нами, — заявил он, сбрасывая со стола свой кубок. — Как только она сможет ехать верхом, мы отправимся.

Птолемей и Пердикка обменялись взглядами.

— Среди наших воинов уже начались волнения, — заявил Гефестион, — Многие хотят возвратиться домой, в Македонию, пока они еще достаточно крепки, чтобы воспользоваться своим богатством.

— Твою госпожу можно будет привезти, когда она окрепнет, — предложил Птолемей. — Пройдут еще недели или даже…

— Она не умрет! — воскликнул Александр. — Неужели вы думаете, что эти согдианцы позволят ей уехать, когда я окажусь очень далеко отсюда? Нет! Начнутся задержки и оправдания, но при этом не произойдет ничего такого, что можно было бы счесть за измену. Если я оставлю ее, они провозгласят ее царицей, и нам придется снова завоевывать Бактрию и Согдиану!

— Но если ты не можешь ей доверять… — Гефестион мерил шагами палатку. — Клянусь богами, Александр! Я никогда не видел, чтобы ты был так увлечен женщиной! Какое заклинание наложила она на тебя? Ты не задержался бы из-за мужчины, кем бы он ни был. Но ради этой… этой дикой амазонки…

— Выбирай выражения, мой друг! — Глаза Александра зловеще прищурились. — Ты заходишь слишком далеко. — Он встал. — Если ты не в состоянии контролировать войска, находящиеся под твоим командованием, то, возможно, мне следует набрать командиров из азиатов. Здесь я великий царь, а не ты. — Он смахнул со стола оставшиеся там винные кубки. — Я слышу от вас одни и те же речи, так что мне придется поискать себе другую компанию. — Он вышел из палатки, при этом его лицо было закаменевшим, как маска.

Александр направился к алой палатке Европы.

— Роксана сводит его с ума, — заметил Птолемей. — Пока она не умрет или не выздоровеет, мы ничего с ним не сможем сделать. — Он распорядился, чтобы вытерли разлитое вино и принесли новое. — Вы же знаете, каким он бывает, когда вобьет себе что-нибудь в голову.

Пердикка громко выругался, его лицо покраснело от злости.

— Это проделки проклятых персов! Именно они убедили его в том, что он больше, чем царь.

— Больше, чем человек, — пробормотал Гефестион. — Может, так оно и есть, но бог никогда не вел за собой армию, и наших людей тоже поведет не бог. Он должен прийти в себя. Я сам готов перерезать ей глотку, если это поможет.

— Как заметил наш царь, мы повторяемся. — Птолемей усмехнулся. — Похоже, теперь рассвет приходит значительно раньше, так что я намерен отправиться в постель — хочу выспаться. Ты можешь последовать моему примеру, Гефестион. Сегодня ночью Европе будет не до тебя.

— Возможно, немного позже. Мы с Пердиккой намерены прикончить этот бурдюк с вином.

Птолемей отправился к себе, более встревоженный поведением Александра, чем можно было судить по его словам. Его вера в своего командира никогда не иссякала, но он понимал, что Александр очутился сейчас в непростой ситуации.

Армия изменилась — почти половину ее составляли уроженцы Азии. Чтобы отдавать приказы, командиры должны были владеть тремя или четырьмя языками. Азиаты будут подчиняться только до тех пор, пока Александр будет удерживать бразды правления. Его реальную опору составляли македонские войска, а именно среди них сейчас царили сомнения и недовольство. Необходимо было либо идти в поход на Индию, либо возвращаться домой — третьего не дано.

Оксиарт покинул покои Роксаны со следами бессонных ночей на лице, отложившихся темными кругами под его глазами. Он кивнул Кайану, стоявшему за дверью в спальню.

— Она спит.

— Лихорадка?

— Не совсем — сильное отравление. — Оксиарт много раз смотрел в глаза смерти. Его жена родила мертвыми троих сыновей и сама умерла, и он присутствовал при этом. Роксана являлась его единственным выжившим ребенком и наследницей, поэтому страх потерять ее привел его на грань безумия. — Все эти врачи — полные невежды. Сегодня они лечат медом, а завтра мазью из мирры. На поле битвы я бы немедленно прижег рану.

— Если бы я находился не в Мараканде, а рядом с ней… — Кайан провел пальцем по серой каменной стене. — Я оказался ненужным, владыка Оксиарт, ненужным, как мужчина, и не смог стать полезным, как телохранитель.

— Придержи язык, — предостерег его Оксиарт. — Это не твоя ошибка. Если кто-то и виноват, так это Александр. Тебе было приказано отправляться в Мараканду, чтобы вступить в брак с госпожой Лилией. Для тебя и моей дочери лучше, чтобы ты был женат, поскольку муж Роксаны вовсе не дурак. Ты привез жену с собой?