Нет, вот что достойно завершило наш разговор! Я поблагодарила его и сказала, что пока этого не требуется. И рассказала о своих планах. Судя по голосу, он обрадовался — что, в свою очередь, обрадовало и меня.

26 февраля 2002 года

Отправляясь в «Глориэту», на свой последний танец, я надела пурпурное кольцо.

Просто не могу заставить себя оповестить всех, что уезжаю! Сказала лишь кое-кому из тех, с кем танцевала. Остальных оставила в убеждении, что они снова увидят меня в следующее воскресенье. Сама же себя я чувствовала потусторонним призраком, вернувшимся на место, притягивавшее меня, пока я была жива…

Но что я здесь увидела? Недокомплект тройняшек. Хавьер! Сколько времени мы с ним не встречались? Боже, я уже и забыла, как он сексуален! Смуглый и темноволосый… Боже, Боже мой! Какая все-таки горькая ирония: с самым распутным из всей троицы я так и не переспала. И как такое могло случиться? Кстати, что там с его девушкой? Я огляделась в поисках Ромины — ее тоже не было.

— Che, я оставил сообщение на твоем автоответчике, — внезапно услышала я. — Ты его получила? — Хавьер! Оживленный и жизнерадостный. И, даю голову на отсечение, в его вопросе звучала отнюдь не дежурная любезность.

— Нет, не слышала. А что ты хотел мне сказать?

— Сейчас не важно. Ведь ты же здесь… — Обняв за талию, он увлек меня на танцпол.

Должно быть, от кого-то он все же услышал, что я уезжаю. Я покраснела: меня поймали с поличным — при попытке покинуть страну тайно, не попрощавшись. Однако я просто не хотела подвергать себя чрезмерной опасности. Боялась, что мое желание снова проснется и я опять останусь ни с чем. Но я и предположить не могла, что Хавьер вмешается в мои планы тем, что: а) раздует пламя; б) сам с ним совладает…

Не знаю, в силах ли вы вообразить, сколь затруднительно танцевать танго в состоянии, граничащем с оргазмом.

— Ну же! Давай уйдем отсюда! — пробормотал он наконец.

— Нет! — простонала я.

— Почему же нет?

— Ты забыл, что у тебя есть девушка? — Я рисковала разрушить волшебную атмосферу.

— Какое это имеет к нам отношение? — жестко спросил он, и я прикусила язык. Мы продолжили наш изуверский танец.

— Что, если мы… один раз?.. — не выдержала я. — Прежде чем я уеду из Буэнос-Айреса…

— Ты уезжаешь? — Он притворился, что потрясен известием, хотя, я уверена, прекрасно знал о моем предстоящем отъезде. Но ему явно хотелось услышать об этом от меня.

Мы закончили танцевать и словно заключили негласный договор, пожав друг другу руки.

— Спасибо, mi amor, — сказала я. — Терпение — добродетель.

Мне очень хотелось станцевать в последний раз еще кое с кем. Так хотелось испытать различные оттенки этой едва уловимой печали, этой необычайной и восхитительной грусти, которую каждый из партнеров дарил мне. В последний раз…

Как только милонга закончилась, Хавьер был уже рядом со мной. Мне даже показалось, он следил за мной и теперь ни на шаг меня не отпустит.

Мы молча шли к его грузовому автомобилю. Я оглянулась на оркестр. Музыканты сидели прямо под деревьями — я так и запомнила их, среди зелени джакаранда.

— Куда бы ты хотела поехать? — спросил Хавьер (куда я хочу поехать?). Он надеялся, что я скажу: «Ко мне». Но нет, я так не сказала. Видите ли, у меня была еще одна, последняя фантазия, которую мне хотелось воплотить в жизнь, пока я еще в Аргентине.

— Никогда не бывала в telo (любовный мотель). Может быть, туда?

— У меня нет денег…

— Я заплачу.

— Тогда ладно. — Хавьер завел двигатель.

Позвольте мне сказать несколько слов в его защиту: он вытащил из бардачка купон на скидку в пять долларов. Скидка распространялась на telo в Белграно, что недалеко от «Глориэты». Его благородный жест тронул меня:

— Превосходно, едем!

Над входом в заведение мигали красные и зеленые лампочки. Мы въехали в закрытый гараж — о, конфиденциальность тут гарантирована. Внутри были припаркованы еще две машины. Надеюсь, стены в отеле звуконепроницаемые? Пройдя через гараж, мы оказались возле приемной. Портье, скрытый за окошечком с дымчатым стеклом, зарегистрировал нас. Я заблаговременно сунула Хавьеру десять долларов. Мне не хотелось, чтобы о нем плохо подумали. Или, возможно, чтобы плохо не подумали обо мне. Он протянул в окошечко деньги и скидочный купон.

— Вам номер на время или на всю ночь? — спросили из-за стеклянной перегородки. Хавьер правильно понял выражение моего лица и ответил: — На время.

Два часа. Вполне достаточно.

И вот мы в логове разврата. Обычный номер дешевой гостиницы — самой дешевой из всех, в которых я когда-либо останавливалась. Таких полно, если проехаться из Братиславы в Бангладеш. (Никогда не была в Бангладеш, но не могу придумать ничего, что сочеталось бы с Братиславой.) Потертый ковер, обшарпанные обои, у кровати тумбочка, по телевизору порно, но его невозможно смотреть: телевизор барахлит (так что приходится лишь догадываться, что означают эти мерно движущиеся силуэты на экране; впрочем, это было вполне эротично). В ванной, выложенной розовой плиткой, местами треснутой, не хватает занавески — правда, это не имело особенного значения — вода все равно расплескивалась по полу из-за очень мелкой ванны. Грубого куцего полотенца мне не хватило даже на то, чтобы обернуть им талию, — это при моей-то нынешней худобе! А крохотный кусочек мыла измылился так быстро, что благоухающее потом тело начало пахнуть резче, чем до омовения. Все было так обескураживающе знакомо — и в то же самое время обнадеживало. Единственное отличие этого приюта страсти состояло в том, что над головой у нас мерцали лампочки. Совсем как в ночном клубе. И, возможно, зеркал было развешано кругом больше, нежели это необходимо. Мне захотелось узнать, что думает Хавьер обо всем этом.

— Это обычный номер? — спросила я.

— Пожалуй. Но есть действительно роскошные telos. Комнаты стилизованы под «сафари», под «Тысячу и одну ночь» и все в таком духе. Есть, правда, и мотели с блохами. Так что этот номер — нечто среднее.

Так… Понятно. Не могу сказать, что увиденное и услышанное настроило меня на соответствующий цели лад. Я даже забеспокоилась, что дело закончится ничем. Однако мне не стоило волноваться. Темы для вежливой беседы у нас иссякли. Пришло время вспомнить, зачем мы здесь.

То, что мы с Хавьером вытворяли, можно назвать схваткой двух зверей. В хорошем смысле слова. Не знаю, кто удивил меня больше: Хавьер или же я сама. А меня не так-то легко удивить! Талант Хавьера, как я обнаружила, заключен вовсе не в умении танцевать. Я никогда еще не сталкивалась с тем, чтобы грубая чувственность была столь чистой, волнующей и естественной. Я оказалась во власти мужчины, тело которого помнило, что он зверь. И, как я уже сказала, мне это понравилось! И даже более того — я зашла так далеко, куда прежде не заходила, никогда и ни с кем. Я отыскала для себя удовольствие по ту, другую сторону дозволенного. Я раскрылась абсолютно и до конца, так, что все мои тайны предстали на обозрение. Какой кошмар! Я могла так никогда о них и не узнать… Интересно, сколько всего я так и не буду знать о себе в тот момент, когда умру? Мне кажется, слишком много.

Мы перевели дыхание. Хавьер позвонил и заказал себе банку коки. Повесив трубку, он вдруг опомнился:

— Ты хотела что-нибудь?

— Нет-нет, все нормально, — прохрипела я запекшимися губами. — Отхлебну из твоей… — Через несколько минут сквозь отверстие в стене просунулась рука с банкой кока-колы.

«Как умно!» — подумала я. Все в этой комнате теперь будило во мне восторг и экстаз.

Мы по очереди пили из одной банки. Глоток за глотком. Хавьер спросил, не хочу ли я провести здесь ночь. Нет, я не хотела. Думаю, и он не хотел, а спросил так… из вежливости. Мы вернулись к тому, на чем остановились… Теперь он вознес меня туда, куда я раньше никогда не взлетала. В акробатическом смысле слова. Кажется, в него вселился дух, который вместо него совершал подвиги, недоступные смертному. В таком состоянии, сродни трансу, люди протыкают щеки стрелами, гуляют по раскаленным углям, поднимают грузовики и даже девушек весом в сто пять фунтов — одной рукой. Это нужно было видеть. Ну или не нужно…