«Отчего же ты притихла, Галя?..» Отчего же ты притихла, Галя? Ждешь, поди, парнишку у ракит?.. Листья нашумелись, задремали, Гладь речную солнце золотит. Будто шлемы витязей былинных, За рекою высятся стога, Легкая прохлада теней длинных Пала на крутые берега. Лес на горизонте вписан тонко В пеструю безоблачную даль. Родиной любуешься, девчонка, Отчего ж в глазах твоих печаль? Галя, голосистая Галина, Русая до пояса коса, И меня когда-то у овина Чаровали высью небеса!.. Где бы ни была, но этот кустик, Эту веху первых с любым встреч, Завсегда — и в радости и в грусти — Станешь ты в душе своей беречь. Будешь вспоминать село Лесное, Нежность грубоватую ребят, Слушать, Слушать, Слушать, Как весною Журавли о родине трубят… Все длиннее тени, гуще вечер, Только радость не затмить ему: Галя руки тонкие на плечи Положила Саньке своему. Воздух на густом ржаном настое Все хмельней. Нежнее, мягче свет. Тишина. Их в целом мире двое, И обоим — по семнадцать лет! НА СВАДЬБЕ С посвистами, вскриками Рюмками звенит — Свадьба многоликая Катится в зенит. Половицы охают На особый лад. Каблучищи грохают Невпопад. Вздрагивают бровушки У девчат крылом… Лишь осталась вдовушка За столом. Опустила синие, Затаив тоску. Бабий август инеем Прикипел к виску. Думы тучей вислою Накатились вновь: Где-то там под Вислою Сгинула любовь. Ей на долю выпало: Все одна, одна… Не могла, да выпила Горькую до дна. Потому и сдобрены Памятью-слезой Свадьбы наши добрые, Словно май грозой. «Хребты на сутулые плечи…» Хребты на сутулые плечи, Как бурку, накинули ночь. Ручьи на гортанном наречьи Ведут бесконечные речи, Как лучше друг другу помочь? Как в каменном мире дремучем Пробиться сквозь тяжесть громад? И, яростно пенясь, по кручам Несутся к утесам могучим, А те, как могилы, молчат. И жутко бывает, не скрою, Услышать, как дышит гранит, Как борются волны с горою, Огромной, суровой, немою, И думать: А кто ж победит? 1952 «Над поляной зорянкой звенела…» Над поляной зорянкой звенела Белокрылая песня твоя. Поманила кого-то несмело В заозерные наши края. Я не знаю, кому назначала Зоревой лебединый привет, По кому так тепло заскучала В восемнадцать девчоночьих лет. Ты во мне потревожила юность, Оставаясь сама в стороне. Расплескалась апрельская лунность По июльской ежастой стерне. Зеленеют пожухлые травы, А цветов — хоть девчонок зови!.. Журавли надо мною картаво, Будто в мае, поют о любви! ПОЛОВОДЬЕ Я опять удираю из дома В отчий дом, где морянит весна, Чтоб взглянуть на родных и знакомых, На хмельных от воды и вина. Там, на зыбких мшаринниках, море — Разливанная вешняя гладь, По утрам краснокрылые зори… Там житуха теперь — благодать! Мужики в эту пору — министры, Всяк себе — до поры — господин, Ловки на руку, на ногу быстры, Хлебосольные все, как один. На досуге, бывает, повадки Выпирают наружу торчком: Тянет на ночь Данила к солдатке На лучок с «новгородским сучком». До потемок с придыхом да звоном Пантелеевы колют дрова: Пролежать — никакого резона, Коль неделя далась дарова. За одворком байненку подмыло, А хозяин с дружком обнялись: «Половодье постыло, да мило — Дело б делать, так нет — веселись…» Чтоб обнять и родных и знакомых, Захмелеть от воды и вина, Что ни год — удираю из дома В те края, где морянит весна. ЛИПА Закипая ядреной Веселой листвой, Ты вовсю хорошела Над тихой Псковой. В половодье смиряла Строптивость воды, Отводила корнями обрыв От беды. Ох, и грузно же было В июльскую звень Из суглинка водицу тянуть Долгий день! А мальчишек В зеленой охапке качать! А влюбленных с темна до светла Привечать! А стоять у обрыва, Как зорька светла!.. Для кого ж ты, сердяга, Была не мила?.. У Псковы я опять Вечерами брожу И на корни витые взглянуть Захожу. Им трудиться не тридцать, А триста бы лет, Да какому-то злыдню Ты застила свет. К нашим бедам — глуха, А к удачам — легка, Ободрала кору Чья-то злая рука. Сникли, съежились листья У суши в когтях… И добро б человеку Потребность в лаптях! |
