ПРОСЁЛОК За деревней с названием Осыпь Лег проселок, То прямо, то косо; Заворачивал в клевер медовый; Будто хвастался фермою новой; Вдоль ракитника вел над рекою, Прятал в спелую рожь с головою; Под волнистым шуршащим навесом Убегал к синеватому лесу. Тот проселок За долгие годы Утоптали, как ток, пешеходы. По нему шли туда, Где раскаты, Шли на смерть В сорок первом солдаты; Укатали проселок обозы, Застелили листвою березы; Сапогом да узорчатой шиной Пропечатана матушка глина… Выбегают проселки такие На большие дороги России. ПСКОВЩИНА Полыхает заря, Голубые За рекой розовеют снега, — Все знакомо, Но словно впервые Я встречаю твои берега. Здесь и летом, И в зимние стыни Провода без умолку звенят, И столбы электрических линий, Как дорожные вехи, стоят… От истоков До устья Великой Исходил я леса и поля: До чего же она многолика — Наша тихая Матерь-земля! Я дышал разнотравья цветеньем, Слушал пульс невидимых ключей, Упивался воинственным пеньем Одуревших в любви косачей, И не раз у лосиного стада, Замирая, стоял на виду… Как мне мало, Как много мне надо! Я к тебе, Как на праздник, иду. ЛИПА Закипая ядреной Веселой листвой, Ты вовсю хорошела Над тихой Псковой. В половодье смиряла Строптивость воды, Отводила корнями обрыв От беды. Ох, и грузно же было В июльскую звень Из суглинка водицу тянуть Долгий день! А мальчишек В зеленой охапке качать! А влюбленных с темна до светла Привечать! А стоять у обрыва, Как зорька, светла!.. Для кого ж ты, сердяга, Была не мила?.. У Псковы я опять Вечерами брожу. И на корни витые взглянуть Захожу. Им трудиться не тридцать, А триста бы лет, Да какому-то злыдню Ты застила свет: К нашим бедам и радостям, Видно, легка, — Ободрала кору Ножевая рука. Сникли, съежились листья У суши в когтях… И добро бы — нужда человеку В лаптях! «Цветы повернули лица…»
Цветы повернули лица К восходу, навстречу свету. И ноченькою не спится: В разгаре недолгое лето. В полях — пора расцветанья, А это ведь что-то значит. Цветы сошлись на свиданье, Они и смеются, и плачут. Цветут на земле, не в сказке, На той, что снаряды рвали: На ржавой двурогой каске Цветы молодые встали. ОСЕННЕЕ Поет над родимым болотом, Трубит журавлиная стая, Сентябрь раскидал позолоту — Ни счета, Ни меры, Ни края!.. А утро студено и мглисто, Заря багровеет над логом. И кличет вожак голосистый, Бедует не птичьей тревогой. Узнать бы, о чем они тужат, Какая их гонит неволя?.. Но встал — И молчишь на разлужье, Захлестнутый песней до боли. РОДИНА Россия велика, И столько в ней дорог: Изъезженных, Нехоженых, Забытых. И пусть писали про нее века, — Но все это — Лишь первая строка. А сколько строк и песен Неоткрытых!.. Сибирь меня звала В неведомую даль, Гудела, Океанилась тайгою. Ковыльная, Раздольная печаль, Как на крылах, несла, Заманивала первой бороздою. Алтайские хребты Сумели обучить Орлиному завидному полету… Но псковской неприметной красоты Мне все не разлюбить: Где ни был я, Все вижу Вяз у поворота — Маячит, Зримый всем Со всех сторон, Как знамя, над отцовскою землею. Давно ль на том яру Упрямый дед Антон Впервые бился с клятою ольхою? Там осьминоги-пни Корежились в огне, Трещал малинник, Зверь дрожал от страха… Но хлебушко в те дни Дед видел лишь во сне, Хотя от пота лопалась рубаха. Не оттого ль свое Мой дед не докосил, Не допахал, тот кряж и не засеял, Не видел, Как сюда Вел трактор в сорок сил Его же сын, От гордости светлея? Сын выкорчевал пни. Он гари распахал. Затеплились хлеба, Где буревалы стыли. В крутые эти дни Я мало понимал, Но думы тятины И мне знакомы были. С годами эта страсть Мужала, словно вяз, Оставленный Антоном за деревней. Земли отцовской власть Звала меня не раз Завидной новью, Сединою древней. Меня манила, Кликала она, Звала домой протяжными гудками, Воспоминаньями поила допьяна, Велела: Покажи, Что можешь ты Сыновними руками! Нет, Я не мог забыть За долгий срок Корявый вяз, Обветренный, Былинный. Да, Мне не разлюбить Завещанных дорог, Земли измученной, Отстроенной, Старинной. |
