— Вы когда-нибудь встречали или видели этого человека? — спросил Он. — Его зовут Сэл Катзингер.

Она наклонила голову и посмотрела на лежащие перед ней фотографии, а затем через стол отодвинула их.

— Нет. По-моему, я никогда с ним не встречалась…

Джо смотрел на экран, и самые разные чувства терзали ею.

— Черт! — бросил он в пустоту комнаты и нажал на кнопку остановки.

Ему не следовало смотреть эту кассету. Он избегал ее просмотра целый месяц и был прав. Все снова вырвалось на поверхность, когда он увидел лицо Габриеллы и услышал ее голос. Весь хаос его чувств, смятение и желание.

Джо взял кассету и отправился домой. Ему нужно быстро принять душ и отправляться к родителям на празднование дня рождения отца. По пути он собирался заехать за Энн.

В последнее время Джо стал чаще видеться с ней. В основном у нее в кафе. Он заезжал завтракать, а несколько раз, когда не мог покинуть свое рабочее место, она приносила ему ланч. И еще они говорили. Или, скорее, говорила Энн.

Он дважды назначал ей свидание, и в последний раз, провожая ее домой, поцеловал. Чувств этот поцелуй у Джо не пробудил, и он почти сразу прервал его.

Но проблема заключалась не в Энн. Она обладала почти всеми теми качествами, которые Джо искал в женщине. Всем, чего он хотел. Она была симпатичной, неглупой, прекрасно готовила и стала бы превосходной матерью его детям. Только была она такой скучной, что Джо едва мог это выдерживать. И вины Энн в том не было. Она не виновата, что, когда Джо смотрел на нее, ему хотелось, чтобы она сказала что-либо странное, отчего у него волосы встали бы дыбом.

Что-нибудь такое, отчего он содрогнулся бы и стал смотреть на вещи совсем в ином свете. Габриелла сделала с ним это. Она разрушила его представления о том, чего он хочет. Она вбила это ему в голову, и теперь собственные жизнь и будущее вовсе не так ясны ему, как до знакомства с Габриеллой. Джо не мог избавиться от ощущения, что с ним происходят перемены. Что он стоит не на том месте, но, если простоит достаточно долго и терпеливо будет ждать, все встанет на свои места и жизнь его войдет в старую, привычную колею.

В тот вечер Джо все еще ждал. Ему бы следовало веселиться со своими родными, но он не мог. Вместо этого он стоял один в темной кухне, смотрел на задний двор и думал о кассете с допросом Габриеллы. У него в ушах звучал ее испуганный голос, когда ей предложили пройти тест на детекторе лжи. Стоило Джо закрыть глаза, и перед ним возникало ее красивое лицо и пышные волосы. Если бы он позволил себе, то мог представить прикосновения ее рук и вкус ее губ. А когда Джо представлял ее тело прижатым к своему, он вспоминал запах ее кожи, и, видимо, к лучшему, что Габриеллы нет в городе.

Он, конечно, знал, где она находится. Он узнал это спустя два дня после ее отъезда. Однажды он попытался позвонить ей, но ее не оказалось дома, а беседовать с автоответчиком он не собирался. Теперь Габриелла, по всей видимости, ненавидит его, но он ее не осуждал за это. Как он может — после той ночи, когда она призналась, что любит его, а он заявил, что она находится в замешательстве? Возможно, Джо вел себя не совсем верно, но заявление Габриеллы ошеломило его. Она сделала его в своей обычной прямой манере, выложила все без обиняков. Да еще в один из самых неудачных дней в его жизни. Если бы можно было вернуться в прошлое, Джо повел бы себя иначе, но повернуть время вспять невозможно. Джо был почти уверен, что теперь возглавляет список самых ненавистных Габриелле людей.

В кухню заглянула его мать.

— Пора есть праздничный торт.

Джо оглянулся.

— Хорошо.

В открытую дверь он видел, что Энн беседует с его сестрами. Они, видимо, рассказывали ей о том времени, когда Джо поджигал их кукол. Энн, по его мнению, прекрасно вписывалась в эту компанию.

— Что сталось с девушкой из парка? — спросила Джойс.

Джо не стал притворяться, что не понимает, о какой девушке спрашивает мать.

— Она просто друг.

— Гм. — Джойс достала из коробки свечи и вставила их в шоколадный торт. — Она, конечно, не выглядела как друг.

Джо промолчал, и мать, как он и предполагал, продолжила:

— Ты смотрел на нее не так, как на Энн.

— А как?

— Так, словно мог бы смотреть на нее до конца жизни.

Тюрьма штата Айдахо почему-то напомнила Габриелле школу. Возможно, выстеленным линолеумом в крапинку полом и пластиковыми стульями. А может быть, запахом хвойного освежителя воздуха и потных тел. И дети здесь, как и в школе, тоже были. Но они не бегали, не кричали, а тихо сидели рядом с матерями в огромной комнате, и царила здесь такая угнетенная обстановка, что Габриелла ощущала тяжесть в груди.

Как и остальные женщины, она сложила руки на коленях и ждала. Не раз в течение последней недели она пыталась написать письмо Кевину, но, выведя на бумаге несколько слов, бросала это занятие. Ей нужно было увидеть его. Ей хотелось увидеть лицо Кевина, когда она станет задавать вопросы, на которые ей нужны ответы.

Дверь распахнулась, в комнату цепочкой вошли мужчины в одинаковых синих рубахах. Кевин шел третьим от конца и, увидев Габриеллу, на мгновение замер, прежде чем продолжить путь. Габриелла наблюдала, как он приближается к ней. Его знакомые голубые глаза были настороженными, а щеки и шея покраснели.

— Меня удивило, что ты захотела увидеться со мной, — сказал он, садясь за стол напротив Габриеллы. — Меня мало кто посещает.

— Твои родные не навещают тебя?

Кевин посмотрел в потолок и пожал плечами.

— Кое-кто из сестер, но мне вообще-то их посещения до лампочки.

Габриелла подумала о Чайне и о ее подруге Нэнси.

— А подружки?

— Ты шутишь, да? — Кевин вновь взглянул на нее и скорчил гримасу. — Я не хочу, чтобы они видели меня в таком положении. Я и с тобой не хотел видеться, но, видимо, у тебя есть вопросы, и я должен ответить на них.

— Вообще-то вопрос у меня только один. — Габриелла сделала глубокий вдох. — Ты нарочно выбрал меня своим деловым партнером в качестве прикрытия?

Кевин поёрзал на стуле.

— Что? Ты говорила со своим приятелем Джо?

Его вопрос и плохо скрываемая ярость удивили Габриеллу.

— В день моего ареста он пришел и сказал, что использовал тебя. Он даже имел наглость выказать свое неудовольствие по этому поводу. А потом на следующий день он пришел ко мне в камеру и набросился на меня с упреками, что я воспользовался тобой. Смешно, правда? Особенно если учесть, что он сам использовал тебя, дабы упрятать меня за решетку.

На мгновение Габриелле захотелось рассказать Кевину о себе и Джо и о своей роли в его аресте, но в конце концов она не стала откровенничать.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она.

Кевин склонил голову набок и минуту внимательно смотрел на Габриеллу.

— Да, вначале. Но ты оказалась сообразительнее, чем я предполагал, и более наблюдательной. И я не стал выжимать из магазина всего того, что намечал.

Габриелла не знала, что ей положено чувствовать. Ярость, боль от предательства, возможно, понемногу всего, но она почувствовала облегчение. Теперь она может продолжать жить, став немного старше и немного мудрее. И намного менее доверчивой, благодаря сидящему напротив нее мужчине.

— По правде сказать, я собирался начать делать все на законном основании, но тут полиция сунула свой нос в мои дела.

— Ты хочешь сказать, после получения денег за картину Моне?

— Не проливай слез по этим людям, — посоветовал Кевин. — Они богаты и застрахованы.

— Поэтому ты считаешь, что делал все правильно?

Без тени раскаяния Кевин пожал плечами.

— Им не следует держать такие дорогие картины в доме с такими вшивыми охранными системами.

— Тебе требуется психиатр, — поднимаясь со стула, сказала Габриелла.

— Потому что я считаю нормальным, когда у кучки богачей крадут их картины и антиквариат? А ты легко отделалась. Власти лишили меня всего, что у меня было, а ты можешь распоряжаться магазином, как тебе заблагорассудится.