Лючетти качнулся на каблуках.
— Ладно, Шенегэн. Оставим это, если только это вновь не всплывет.
Джо молил Бога, чтобы этого не произошло. Он не смог бы дать объяснений по поводу своих отношений с Габриеллой. Он и себе не мог объяснить это.
— Ты точно не чувствуешь цветочного запаха? — принюхиваясь, спросил Лючетти. — Пахнет, как от сиреневых кустов моей жены.
— Я ни черта не чувствую. — Так я и знал! — разозлился Джо. От меня пахнет, как от девицы, черт, черт, черт!!! — Где Картер?
— В третьей, но он молчит.
Джо направился к комнате допросов и открыл дверь. Кевин сидел за столом, одна его рука была прикована к металлической ножке наручниками.
Кевин поднял глаза на вошедшего и криво ухмыльнулся.
— Когда мне сказали, что переодетый полицейский работал в моем магазине, я понял, что это должен быть ты. С первого дня я понял, что ты неудачник.
Джо пожал плечами.
— Может быть, но я не тот неудачник, которого поймали с картиной Моне, принадлежащей мистеру Хилларду, и не тот, у которого полный дом краденого антиквариата. Еще я не тот, кому грозит провести от пятнадцати до тридцати лет в тюрьме штата. Этим неудачником станешь ты.
И без того бледное, лицо Кевина стало еще бледнее.
— Мой адвокат вытащит меня отсюда.
— Не думаю. — Джо посторонился, пропуская шефа Уокера. — Ни один из живущих адвокатов не способен на это.
Уокер сел за стол напротив Кевина и положил перед собой объемистую папку, полную бумаг, часть которых, как догадывался Джо, к Кевину не имела никакого отношения. Это была старая полицейская уловка — заставить преступника думать, что на него собрано огромное досье.
— Шелкрофт оказался более покладистым, чем ты, — начат Уокер, что, по мнению Джо, по всей вероятности, было скорее бесстыдной ложью, чем правдой.
Джо также считал, что под тяжестью улик Кевин быстро расколется. Помимо всего прочего, Кевин весьма трепетно относился к своей особе. Несомненно, в конце концов он назовет имя вора, нанятого для кражи картины, а также всех остальных, причастных к преступлению.
— Тебе следует весьма серьезно подумать о сотрудничестве, пока еще не поздно, — предложил Джо.
Кевин откинулся на спинку стула и склонил голову набок.
— Я ничего не скажу. Пошли вы!..
— Ладно, тогда подумай вот о чем: пока ты будешь сидеть в тюремной камере, я буду дома жарить мясо и праздновать победу.
— С Габриеллой? Она знает, кто ты такой на самом деле? Или ты использовал ее, чтобы добраться до меня?
Джо почувствовал вину. Вину и прилив желания защитить Габриеллу. Застигнутый врасплох, он оттолкнулся от двери и навис над Кевином.
— Не смей говорить, что я использовал Габриеллу! Ты годами использовал ее, чтобы иметь законное прикрытие.
Кевин отвернулся и пробурчал:
— С ней все будет в порядке.
— Когда я говорил с ней сегодня утром, с ней не все было в порядке.
Кевин вновь повернул голову к Джо, и нечто отличное от надменности и воинственности появилось в выражении его лица.
— Что ты ей сказал? Что ей известно?
— Тебя это не касается. Тебе надо только знать, что у вас в магазине я делал свою работу.
— Ладно, хорошо, — с издевкой произнес Кевин. — Когда ты прижал Габриеллу к стене и твой язык оказался у нее чуть ли не в горле, я сразу понял, что ты творчески подходишь к работе.
Шеф Уокер взглянул на подчиненного, и Джо выдавил из себя непринужденную улыбку.
— Одни дни оказались лучше других. — Он пожал плечами и покачал головой, словно ему не было дела до слов Кевина. — Я знаю, что ты зол на меня сейчас, но я дам тебе совет. Можешь воспользоваться им или послать меня подальше, мне плевать, но послушай: ты не тот парень, который проявляет заботу о ком-то, кроме себя, и теперь тебе не до сантиментов. Твой корабль тонет, дружок, и ты можешь либо спастись, либо пойти ко дну с остальными крысами. Я предлагаю тебе спастись, пока не поздно.
Джо взглянул Кевину в глаза, затем повернулся и вышел из комнаты в смежное с ней помещение.
В противовес сказанному шефом Уокером, Уильям Стюарт Шелкрофт ни в малейшей степени не проявлял намерения сотрудничать. Он сидел, задрав ноги и уставившись в забранное решеткой окно. Слабая лампочка под потолком отбрасывала серые блики на его лысину.
Джо смотрел на торговца предметами искусства и ждал выброса в кровь адреналина. Так с ним случалось всегда, когда приходило время расправы с подонками, когда надо было заставить задержанного говорить, даже если перед этим сообщал подозреваемому, что тот имеет право не давать показаний и все сказанное им может быть использовано против него в суде.
Выброса адреналина Джо не ощутил. Напротив, почувствовал неимоверную усталость. Умственную и физическую опустошенность.
Приподнятая атмосфера, царившая в полицейском участке, помогла ему продержаться остаток дня. Слушая подробности ареста Кевина и Шелкрофта, пересказываемые на все лады вновь и вновь, Джо давал пищу своим мозгам, что позволяло ему не думать о Габриелле и о том, как ему поступать.
— Кто-то принес сюда цветы, что ли? — послышался голос Уинстона Денсли с другого конца комнаты.
— Да, пахнет цветами, — откликнулся начинающий детектив Дэйл Паркер.
— Я ни черта не чувствую! — рявкнул на коллег Джо и уткнулся в бумаги.
Остаток дня от него исходил запах, как от куста сирени, и Джо с ужасом ждал, что топор вот-вот опустится на его шею. В пять часов он сгреб в кучу бумаги на своем столе и отправился домой.
— Привет, Джо! — обрадовался Сэм, увидев хозяина.
— Привет, приятель. — Джо бросил ключи на столик перед диваном, после чего выпустил Сэма из клетки. — Ну что сегодня было по телевизору?
— Джже-ррри! Джже-ррри! — выкрикнул Сэм, взлетая на телевизор.
Джо несколько месяцев не позволял Сэму смотреть сериалы. Попугай пугающе быстро запоминал ругательства и повторял их в самые неподходящие моменты.
— Твоя мать толстая корова.
— Боже… — простонал Джо и рухнул на диван. Он-то думал, что Сэм забыл это выражение.
— Веди себя прилично.
Джо откинулся на мягкую спинку и закрыл глаза. Его жизненные планы летели ко всем чертям. Он едва не поломал себе карьеру, да и по-прежнему существовала вполне реальная угроза потерять работу. Ему предстоит заполнить бесчисленное количество бумаг, а тут еще попугай сквернословит. Все вышло из-под контроля.
Не забывая о неприятностях на работе, Джо думал и о Габриелле, о том дне, когда арестовал ее. Его мнение о ней кардинально изменилось меньше чем за неделю. Он уважал ее и сожалел, что, по-видимому, она оказалась права относительно перспектив своего бизнеса. Ее имя и название ее магазина теперь неразрывно связаны с одной из наиболее одиозных краж в штате. Габриелле, вероятно, придется закрыть магазин, но благодаря усилиям своего пронырливого адвоката все она не потеряет. Во всяком случае, Джо на это надеялся.
И тут он вспомнил, как прикасался губами к ее мягким губам, как ее затвердевшие соски прижимались к его груди. Ее нежные прикосновения к его спине и животу. Джо по-прежнему ощущал тепло ее тела, как будто Габриелла и сейчас была рядом с ним.
В одежде она красива. Без нее — восхитительна. Габриелла Бридлав потрясла основы мироощущения Джо, лишила его возможности связно мылить, и, окажись на ее месте любая другая женщина, он постарался бы найти способ уговорить ее сбросить с себя одежду еще раз… и еще. Он уже давно мчался бы к ее дому, чтобы снова увидеть ее, обнаженную, на своих коленях.
Габриелла нравилась ему. Нет, больше чем просто нравилась. Она ему нравилась безумно. Но нравиться не означает любить. Даже если бы их отношения не были чертовски запутаны, Габриелла все равно не та женщина, в которой Джо признал бы спутницу жизни. Он не хотел причинить ей боль, и ему надо держаться от нее подальше.
Тяжело вздохнув, Джо запустил пальцы в волосы, а затем положил руки на колени. Возможно, он зря волнуется. Ему не в чем себя винить. Возможно, Габриелла и не ждет этого. Она взрослая женщина. Неглупая женщина. Вероятно, она понимает, что занятия любовью с ним в кровати, на полу и в душе были большой ошибкой. Возможно, ее страшит сама мысль о новой встрече с ним. Два часа они дарили друг другу наслаждение, невероятное наслаждение, но это не должно повториться. Габриелла тоже должна это знать. Она должна знать, что возможности каких-либо отношений между ними просто не существует.
