Но, наблюдая за отблесками света на гладкой коже спины Джо, Габриелла подумала, что различия между ними, похоже, перестали иметь столь принципиальное значение. Движения ее рук постепенно становились медленнее, умиротвореннее и чувственнее. Джо лишил ее самообладания настолько, что она забыла, что не должна вкладывать в свои движения эмоции. Она окунула пальцы в нагретое масло, и прикосновения ее превратились в нежные поглаживания.

— Ощути тяжесть в солнечном сплетении и в животе. Сделай глубокий вдох и выдохни.

Она закрыла глаза и позволила своим рукам скользнуть по ставшим податливыми мышцам спины Джо. Он задрожал, и Габриелла внезапно ощутила всепоглощающую потребность наклониться и впиться в Джо зубами.

— Ощути тяжесть в паху.

— Слишком поздно. — Джо встал и повернулся к Габриелле. — Она уже давно там.

Габриелла устремила взгляд на его искривившиеся губы. Она подняла руки и, положив их на плоский живот Джо, принялась поглаживать большими пальцами волосы вокруг пупка. Опустив глаза, Габриелла заметила выпуклость, которую ни с чем невозможно перепутать. В горле у нее пересохло. Она облизала губы, и взгляд ее опустился еще ниже, к шраму на бедре, заметному сквозь разошедшиеся края пляжного полотенца.

— Сядь, Джо, — приказала она, и он опустился на стул. Полотенце сползло, обнажив край черных боксерских трусов. — Это то место, куда тебя ранили? — спросила Габриелла, опускаясь на колени между его ногами.

— Да.

Она погрузила большой палец в масло и сделала им несколько круговых движений по шраму.

— Тебе все еще больно?

— Нет. Во всяком случае, не так, как было, — прохрипел Джо.

— Кто это тебя?

Глядя на нее из-под опущенных век, Джо медлил с ответом, что немного удивило Габриеллу.

— Осведомитель Робби Мартин. Ты, возможно, слышала об этом случае. Около года назад о нем писали все газеты.

Имя показалось Габриелле знакомым, и через мгновение она вспомнила. Перед ее мысленным взором возник портрет юного блондина. Эта история долго не сходила со страниц газет. Имя полицейского, сделавшего роковой выстрел, не сообщалось, и она забыла об всем, кроме того, что Робби застрелили.

— Это был ты?

Он снова помолчал прежде, чем ответить.

— Да.

Медленно она провела несколько раз вверх и вниз по шраму и немного усилила нажим. Габриелла вспомнила детали, ибо, как и все в городе, обсуждала их с друзьями и задавалась вопросом, остались ли еще в городе полицейские, не готовые спустить курок, чтобы убивать молодых ребят лишь за то, что они выкурили немного «травки».

— Мне очень жаль.

— Почему? С какой стати тебе жалеть?

— Мне жаль, что тебе пришлось совершить нечто подобное.

— Я делал свою работу, — довольно резко сказал Джо.

— Знаю. — Она слегка впилась ногтями в мышцы его бедра. — Мне жаль, что тебя ранили.

— Ты ведь не считаешь, что я готов просто так спустить курок?

— Я не считаю, что ты безрассуден или готов лишить кого-то жизни, если у тебя есть другой выбор.

— Возможно, я именно так хладнокровен, как об этом трубили газеты. Откуда ты знаешь?

Габриелла ответила так, как подсказало ей сердце.

— Потому что я знаю твою душу, Джо Шенегэн.

Джо взглянул в ее ясные зеленые глаза и почти поверил, что она способна заглянуть внутрь него и увидеть там то, чего он сам с полной уверенностью не мог о себе знать.

Габриелла облизала губы, а затем сделала то, отчего у Джо замерло сердце и острое желание пронзило его. Габриелла наклонилась и поцеловала его бедро.

— Я знаю, что ты порядочный человек.

У Джо перехватило дыхание, и он подумал, станет ли Габриелла по-прежнему считать его «порядочным человеком», если он попросит ее переместить губы повыше и поцеловать другую, более ценную часть его тела. Но не успели сладостные фантазии овладеть Джо полностью, как Габриелла подняла на него глаза и лишила его иллюзий. Она смотрела на него так, словно и впрямь могла заглянуть ему в душу. Так, словно видела в нем более порядочного человека, чем тот, которым он сам считал себя.

Джо вскочил и повернулся к Габриелле спиной.

— Ты не сталкивалась с мерзостями, — заявил он, подходя к камину и облокачиваясь на каминную полку. — Возможно, мне нравилось высаживать двери, используя свое тело в качестве тарана.

— О, в этом я не сомневаюсь. — Она подошла к нему. — Ты крепкий парень. В чем я сомневаюсь, так это в том, что у тебя был иной выбор.

Джо бросил на нее взгляд через плечо, а затем устремил его на горящие на камине свечи.

— Выбор у меня был, мне было вовсе не обязательно преследовать торговца наркотиками в темной аллее. Но я полицейский, я должен гоняться за плохими парнями, и, если однажды принес присягу, я выполняю ее. Поверь, я был обязан поймать Робби. — Ему хотелось потрясти Габриеллу, чтобы с ее лица исчезло это невыносимое выражение. — Я на него страшно разозлился. Он был моим осведомителем, но вел двойную игру, и мне хотелось прижать его к ногтю.

Джо снова взглянул на Габриеллу, но признаков смятения не заметил. Она вроде бы пацифистка. Ей положено ненавидеть таких, как он. Боже правый, ведь ей не положено смотреть на него так, словно ей жаль его.

— Я увидел вспышку огня из пистолета Робби, — продолжил он, — и выпустил всю обойму ему в грудь, прежде чем понял, что выхватил оружие. Мне не надо было осматривать его, чтобы понять, что я его прикончил. Однажды увидев такое, ты знаешь, чем это заканчивается. И уже никогда не забудешь. Позже выяснилось, что он был мертв до того, как упал. И я не знаю, как должен относиться к этому. Иногда чувствую себя дерьмом, а иногда я чертовски счастлив, что оказался лучшим стрелком. Это адская мука — понимать, что забрал у человека жизнь. Возможно, я тогда плохо себя контролировал.

— Сомневаюсь, что ты способен потерять контроль над собой.

Габриелла ошибалась. Непонятным образом ей удалось заставить Джо рассказать ей о той перестрелке больше, чем он кому-либо когда-либо рассказывал. Ей достаточно было лишь взглянуть на него своими огромными глазами так, словно она действительно верила ему, и он разболтался, как идиот. Что ж, исповедь его завершена. В последние полчаса, сидя на стуле, Джо представлял, каковы окажутся на ощупь груди Габриеллы в его ладонях. Его возбужденная плоть понуждала его схватить одну из этих мягких рук, что двигалась по всему его телу, и засунуть в свои боксерские трусы, чтобы она ласкала нечто более интересное, чем бицепсы и трицепсы.

Джо привлек Габриеллу к себе и приник губами к ее губам. Он узнал вкус этих сладких губ, словно они и впрямь были любовниками. Словно он знал Габриеллу целую вечность. Она приоткрыла рот, как бы приглашая его, и, когда язык Джо коснулся ее языка, обвила руками шею и прильнула к нему всем телом.

Вместо того чтобы проявить благоразумие и оттолкнуть Габриеллу, Джо схватил ее за талию и прижал к себе, давая почувствовать всю мощь своей эрекции. Испытываемое им наслаждение оказалось столь сильным, что граничило с болью. Пульсирующая агония и экстаз — и Джо захотелось от Габриеллы большего, чем просто поцелуй.

Руки его метнулись к пуговицам на ее белой рубашке, и, с легкостью расстегнув их, он наконец ощутил в своих ладонях тяжесть ее пышных грудей, полускрытых кружевами бюстгальтера. Губы Габриеллы задрожали, а когда Джо большими пальцами несколько раз провел по ее затвердевшим соскам, она начала ловить ртом воздух. Джо не сводил глаз с ее лица. Веки ее дрогнули, Габриелла прошептала его имя, в голосе ее звучало столь страстное желание, от которого у него внутри все сжалось. Вожделение светилось в ее глазах, и от понимания того, что Габриелла хочет его так же, как и он ее, у Джо закипела кровь.

Габриелла была прекрасна. В его руках она превратилась в сгусток страсти, желания, жгла его словно огнем, и ему захотелось поиграть с огнем подольше.

Джо сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, взглянул на каштановые волосы, обрамлявшие ее прекрасное лицо кудрявыми локонами, на ее слегка припухшие от поцелуя влажные губы, затем на шею и наконец на собственные руки, сжимавшие груди Габриеллы.