Мелия решила, что после аварии у нее не все в порядке со слухом.

— Простите, что вы сказали?

Она давно поняла, что миссис Хилмэн из тех людей, которые крайне редко показывают свои истинные чувства.

Эта пожилая женщина никогда не теряла контроля над собой или над ситуацией. Но, похоже, сейчас она весьма близка к этому.

— Можно… я присяду?

— Да-да, прошу вас… — Мелия пожалела, что раньше не предложила этого сама.

Дороти пододвинула стул поближе к кровати. Почему-то она показалась Мелии на удивление слабой и хрупкой.

— Прежде всего, хочу попросить прощения.

— Вы? У меня?

— Да, дорогая. Когда вы пришли ко мне, взволнованная и счастливая, чтобы доверить ваши отношения с моим сыном, я была поражена вашей храбростью и чувством ответственности. Ведь тогда, несколько лет назад, при нашей первой встрече вы правильно поняли меня. Хотя вы понравились мне как человек, но я не могла вообразить вас женой моего сына. Увы, социальные предрассудки и конъюнктурные соображения живучи, дорогая. Эрвин же, напротив, был просто очарован вами. Возможно, во мне заговорила и материнская ревность.

Мелия попыталась остановить Дороти, но миссис Хилмэн лишь покачала головой, полная решимости закончить признание.

— Поэтому тогда, в первый вечер нашего знакомства, я так прямо говорила с вами. Я вовсе не желала обидеть ни вас, ни Эрвина. Однако когда позже узнала, что вы порвали вашу помолвку, стала думать, что это произошло из-за нашего разговора.

— Миссис Хилмэн, не надо… В этом нет необходимости. — Мелии было неудобно видеть, как эта гордая женщина кается перед ней.

— Напротив, сожалею, что не сказала вам этого раньше. Когда вы станете моей невесткой, а я надеюсь, что так и будет, то для нас с вами очень важно… начать все сначала, чтобы мы не таили друг на друга зла.

У девушки от волнения кровь застучала в висках.

— Вы это сказали серьезно? Насчет того, что я стану вашей невесткой?

— Совершенно серьезно. Когда мы узнаем друг друга лучше, вы поймете, что я всегда говорю то, что думаю. Ну а теперь позвольте продолжить.

— Конечно. Простите, миссис Хилмэн. — Дороти слегка улыбнулась.

— Когда вы узнаете меня получше, то также поймете, что не надо бояться. Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Мелия. И умоляю вас стать матерью моих внуков. — Она снова улыбнулась. — Не всех, разумеется, но хотя бы половины.

Девушка была тронута искренним раскаянием матери Эрвина.

— Да… так на чем я остановилась? Ах, да! Три года назад, когда вы перестали встречаться, я, откровенно говоря, — уж простите меня, Мелия, — испытала облегчение. Но Эрвин очень тяжело переживал разрыв. Тогда я стала понимать, что, возможно, поступила опрометчиво. Несколько месяцев размышляла, не позвонить ли вам. К своему стыду признаюсь, что все время откладывала это… Нет, — голос задрожал, — я, скажу правду, смалодушничала. Мне казалась ненавистной даже сама мысль вновь увидеть вас.

— Не надо, миссис Хилмэн. Не вспоминайте. Все это случилось так давно.

— Вы правы, но это нисколько не умаляет моей вины. — Дороти задумалась, но потом вновь продолжила: — Той осенью Эрвин очень изменился. Он был всегда такой веселый и беззаботный… Да, хотя чисто внешне его поведение не изменилось, он продолжал шутить или подтрунивать над кем-то, но все это как-то не так, как раньше. Погасли глаза, и как бы пропало желание жить. Ничто по-настоящему не интересовало его, ничего надолго не привлекало внимания. Да и девушки… Эрвин встречался с одной, с другой, ни к кому не испытывая большого интереса. Он не то чтобы не был счастлив, просто не жил, и все это видели.

Как себя чувствовала в то время Мелия, Дороти не поинтересовалась. При всем великодушии состояние сына волновало ее больше, чем переживания девушки.

— Как раз в то время Джон решил баллотироваться в сенат, и тут наша жизнь перевернулась, — продолжала миссис Хилмэн. — Мы все нервничали, когда вели кампанию и ожидали результатов голосования, а тут Эрвин со своей депрессией создавал проблемы. Джон, конечно, пытался говорить с ним. О боже, я совсем не о том… Какое это все имеет отношение… Я отвлеклась.

— Нет-нет, мне интересно! — взмолилась Мелия.

— Признаюсь, что мне стыдно за то, как мы себя тогда вели, — продолжала самобичевание Дороти. — Мы с Джоном искренне верили, что Николь Шеффилд — подходящая партия для Эрвина. Она была влюблена в него в четырнадцать лет. И мы изо всех сил старались их поженить. Но, как вы знаете, мы опять ошиблись. Николь влюбилась в Джорджа, а он — в нее. Казалось бы, эти два случая должны были отучить меня вмешиваться в жизнь взрослых детей, но, увы, как вы знаете, этого не произошло.

На это Мелии было нечего возразить.

— В начале лета мы с Джоном заметили, что Эрвин как бы весь засветился изнутри. Стал похож на себя прежнего. Потом узнаем, что вы стали работать у него. И я решила: если вы намерены возобновить свои отношения, не стану больше чинить вам препятствий.

— Вы и не возражали, — поспешно произнесла Мелия.

— Внутренне я уже настроилась, поэтому, когда вы заявили о вашей свадьбе, не стала возражать, но потом вы стали настаивать на скромной церемонии, совершенно не понимая, какие строгие требования общество предъявляет к моему мужу и всей семье. Вы уехали от меня расстроенная, но и тогда я опять решила, что если вы расстанетесь, это — к лучшему. Я бессердечная эгоистка, которую волнуют лишь проблемы собственной семьи, и виновата во всем.

— Вы слишком строги к себе, миссис Хилмэн.

— Это еще не все, Мелия. — Руками, затянутыми в перчатки, Дороти нервно стиснула сумочку. — Эрвин доверчиво приехал поговорить о вашем будущем. Никогда не видела его таким печальным. Ни одна женщина еще не имела над ним такой власти, как вы. Видите ли… мы с сыном всегда были очень дружны, и… тяжело говорить об этом… короче, стало обидно, что какая-то девчонка забирает его у меня. И я сказала со зла, что если вы собираетесь снова бросить жениха после первой же трудности, то вы его просто не стоите. Наверное, это прозвучало у меня слишком убедительно. Эрвин ответил, что не может бороться против нас обеих, и решил больше не настаивать на вашем браке.

— Он и мне сказал то же самое, — пробормотала Мелия.

— С тех пор прошло уже несколько недель. Мой сын по-прежнему очень любит вас. После аварии он не выходил из больницы. Однажды утром я зашла сюда и увидела его одиноко сидящим в больничной церкви. Он молился. — Женщина перевела дух, нижняя губа слегка дрожала. — Тогда я поняла, что вы — не какое-то преходящее увлечение в его жизни. Он любит вас, как не любил еще ни одну женщину, а может быть, и никогда уже не полюбит.

Миссис Хилмэн открыла сумочку, вынула изящный белый платочек и промокнула глаза.

— Мне придется исповедаться еще кое в чем. Я очень хотела, чтобы мой младший любимый сын стал политиком. И с детства пыталась внушить ему эту мысль. Но ведь это мои устремления, а не его. И если Эрвин выберет политическое поприще, то это должен быть его собственный выбор, а отнюдь не мой. — Дороти опять помолчала, собираясь с мыслями. — После этой… аварии я приняла твердое решение устраниться. Пусть теперь все зависит от Эрвина. И от вас, конечно, — поспешно добавила она. — Обещаю, что не стану вмешиваться. Наконец-то урок пошел мне впрок.

Мелия не могла вымолвить ни слова. Волнение не давало говорить. Внезапно она поняла, что тоже не права. Не права по отношению к Эрвину. Ради его мифического блага, придуманного матерью, тоже решала за него, не поинтересовавшись мнением его самого. Она бросала, уходила, не оглянувшись на Эрвина. Она попирала чувства любимого, такая же эгоистка, как его мать.

Решение пришло внезапно.

— Я готова выдержать что угодно, лишь бы стать Эрвину хорошей женой, — горячо проговорила девушка. — Хотя мне всегда будет неуютно в свете прожекторов, миссис Хилмэн, но я буду очень стараться…

Если… если, конечно, Эрвин захочет взять ее в жены, уже про себя добавила Мелия.