— С площадью в шесть тысяч квадратных футов и с семью спальнями?

— Ты хотела иметь постоянную няню, особенно пока дети маленькие, — прищурился Эрвин. — А мне хотелось иметь в доме место, где бы мы могли спокойно отдохнуть от наших чертенят.

— Да, но бассейн вместо ванны и собственный гимнастический зал — это уж слишком!

Когда Эрвин притащил собственноручно выполненные эскизы дома, Мелии сначала показалось, что он шутит. Однако вскоре пришлось убедиться в обратном. Он и теперь обсуждал этот дворец вполне серьезно.

— Я по-настоящему мечтаю об этом доме, — говорил Эрвин, с горящими глазами напряженно ища отклика в ее взгляде. — Я люблю тебя. И любил все эти мучительные годы. Хочу, чтобы мы поженились, и как можно скорее. Если бы дело было только во мне, я бы давно все оформил.

— Ты сумасшедший.

Но как ей нравилось это восхитительное сумасшествие!

— Ты тоже любишь меня?

Она кивнула, а на глаза навернулись слезы.

— Люблю. Я очень люблю тебя, Эрвин! — тихо проговорила Мелия, пряча внезапно увлажнившиеся глаза. — Как мне доказать тебе это?

— Выходи за меня — и ничего доказывать не надо.

Он сказал это так просто и искренне, что согласие казалось чем-то уже само собой разумеющимся.

И все-таки она не могла решиться. Пока не могла. Пока не будет окончательно ясно, что это на благо обоим.

— Послушай! — Эрвина осенила новая мысль. — У нас в семье есть персональный судья. Он поженит нас, как только я возьму в мэрии разрешение. Мы можем устроить скромную свадьбу, скажем, дня через три.

— Мои родители убьют нас обоих, Эрвин. Отец никогда не простит, если мы лишим его удовольствия торжественно подвести меня к алтарю.

— Ты права, — усмехнулся молодой человек. — Моя мать поступит так же. Для нее самое большое развлечение — устраивать всякие праздники. А теперь, когда отец стал сенатором, это превратилось чуть ли не в манию. Такой характер — не забывает ни мельчайшей детали. — Эрвин неожиданно хмыкнул, точно вспомнил что-то забавное. — Отец сделал мудрый выбор, женившись на маме. Прирожденная жена политического деятеля!

Эти слова внезапно отрезвили Мелию, напомнив, как нелепо и смехотворно она будет смотреться в роли жены политика и загубит Эрвину политическую карьеру.

— Эрвин! — проникновенно сказала девушка, глядя в глаза. — Я ни капельки не похожа на твою мать.

— Да ну? А какое отношение это имеет к постройке нашего дома и заполнению комнат детишками?

— Из меня не получится жена политического деятеля.

Молодой человек недоуменно уставился на нее. Мелия объяснила:

— Я слышала, что ты тоже, рано или поздно, займешься политикой.

— Может, когда-нибудь и займусь. Я не спешу. Мои родственники, особенно мать, считают, что мне уготовано большое будущее. Когда придет время, мы все обсудим. А пока это вилами по воде писано.

Но Мелию такой ответ не устроил.

— Эрвин, почему ты не слышишь: я то и дело говорю тебе — этот стиль жизни не для меня. Я для него не гожусь. Твоя мать — пример жены политика, любит вести светский образ жизни, организовывать большие приемы, давать интервью, а я-то — нет. Я устроена так, что чувствую себя плохо в комнате, полной чужих людей, — разве что им по пять лет.

— Ну ладно, какие пустяки, — пожал плечами Эрвин. — Значит, не пойду в политику. Моей маме хватает забот и с папиной карьерой. Любовь моя, ты для меня важнее любой выборной должности. К тому же, будь я политическим деятелем, мама своими указаниями свела бы меня с ума.

И опять-таки его слова не убедили Мелию. Она действительно помешает его карьере. Смешно стать его женой после столь небрежно данного обещания. Больше всего она боялась, что Эрвин потом, когда рухнет карьера, будет жалеть, что имел неосторожность жениться.

— Пошли сегодня поговорим с твоими родителями, — предложил Эрвин, видимо не догадываясь, какая сумятица у нее на душе.

— О чем же?

Он посмотрел на солнце и прищурился.

— О приготовлениях к свадьбе, конечно! Моя мать, без сомнения, взбунтуется, но тем не менее я считаю, что скромная церемония в тесном семейном кругу — это то, что нам нужно. А мама пусть отведет душу на дне рождения Тедди.

— Нет, Эрвин, пожалуйста, не торопи меня! — взмолилась Мелия. — Ведь это же самое важное решение в нашей жизни. Нам надо все тщательно обдумать.

— Что же тут обдумывать? — чуть обиженно спросил он, глядя на нее, как на солнце, из-под сощуренных век. — Я люблю тебя, ты любишь меня. Это — единственное, что имеет значение.

Ах, если бы это все было так! — думала Мелия.

То, что задумала Мелия, требовало большой храбрости. Как всегда, когда она волновалась, ночь провела без сна, то загораясь надеждой, то падая духом и отказываясь от всякой борьбы. Все же воскресным утром встала, твердо убежденная, что должна поговорить с матерью Эрвина, развеять сомнения и расставить все точки над «i».

Поэтому незадолго до полудня девушка стояла перед дверью большого особняка Хилмэнов и дрожащей рукой нажимала на звонок.

Она ожидала, что отворит кто-нибудь из многочисленной прислуги. И удивилась, когда в дверях появилась сама Дороти Хилмэн. Обе женщины в замешательстве смотрели друг на друга. Мелия опомнилась первой.

— Простите, что беспокою вас, миссис Хилмэн, но не могли вы уделить мне несколько минут?

— Да, разумеется.

Хозяйка дома отступила, пропуская девушку в огромный холл, который освещали хрустальные люстры, отражающиеся в полированном мраморе пола. Мелия чувствовала себя подавленной великолепием обстановки.

— Вероятно, лучше всего поговорить в кабинете мужа, — произнесла Дороти Хилмэн, показывая на дверь в дальнем конце зала. Они вошли в комнату, обшитую темными деревянными панелями. Именно здесь собирался, видимо, покуривать трубку перед камином Эрвин Хилмэн через двадцать лет.

— Не желаете ли выпить чего-нибудь холодного? Или кофе?

— Нет, благодарю вас, — ответила Мелия.

Она села в одно из широких кресел перед камином, обитых зеленой кожей. Миссис Хилмэн заняла второе.

— Я правильно поняла, вы вчера удивились, встретив нас с Эрвином вместе?

— Да. Я весьма поражена этим, — не стала отрицать Дороти. Пожилая дама сидела выпрямившись. Руки чопорно сложены на коленях. — Но меня совершенно не касается, с кем встречается мой взрослый сын.

— Ценю вашу деликатность. Но, думаю, вам бы хотелось, чтобы Эрвин встречался с какой-нибудь другой, более подходящей девушкой?

— Нет-нет, прошу извинить меня, Мелия. Тогда, несколько лет назад, мы взяли неверный тон. Вина целиком лежит на мне, и я не раз жалела с тех пор, что затронула тему карьеры Эрвина. Кажется, я вас глубоко обидела, дорогая моя девочка, но это произошло не со зла, поверьте. И если сможете, простите.

— Что вспоминать прошлое, — слабо улыбнулась растерянная Мелия. — Это случилось три года назад, я тогда была слишком подавлена богатством и знатностью вашей семьи и не смогла вынести этого испытания.

— Вы очень великодушны, дорогая. — Миссис Хилмэн чуть расслабилась в кресле.

— Я люблю Эрвина. — Мелия перешла к делу, считая, что прямота и откровенность — лучшая тактика. — И знаю, что он любит меня.

— Рада за вас обоих. — Ни одной эмоции не прозвучало в мелодичном голосе. Можно подумать, что говорят о погоде.

— Эрвин сделал мне предложение, и мы собираемся пожениться, — объявила Мелия, готовая заметить малейшую тень неодобрения на лице сидевшей напротив женщины.

— Я очень рада. — Дороти улыбнулась вежливой, но слишком слабой улыбкой. — Уже наметили день свадьбы? Вы понимаете, что на подготовку понадобится по меньшей мере год. Такого рода мероприятия требуют времени и тщательной проработки.

— Мы с Эрвином хотели бы устроить скромную свадьбу.

— Ну, нет! — вдруг решительно возразила Дороти. — Это невозможно.

— Но почему? — удивилась Мелия, не понимая внезапной горячности.

— Мой муж — сенатор. Сын человека, занимающего такой пост, не может убежать из дому, чтобы жениться украдкой.