Открыв глаза, я долго ничего не могла понять. Может, я еще не проснулась? Закрыла глаза, подождала и снова открыла, нет, я все там же, значит, не сплю. Комната незнакомая, мебель в ней тоже, я лежу на мягкой удобной кровати. Попробовала сесть, это оказалось легко сделать, ничего у меня не болело, только голова была словно пустая, наверно, я болела, а теперь выздоровела. Не спеша встала, на спинке кровати лежал розовый с серыми и голубыми разводами атласный халат. Я надела его, пришелся впору, значит, мой, от халата чем-то пахло, понюхала рукав — так пахнут новые вещи. Вдела ноги в розовые тапочки с забавными помпонами, тапки ношеные и смутно знакомые. Ну вот, уже что-то узнавать начала. Подошла к шкафу, открыла его, потрогала вещи в нем, все ношеное и знакомое, это явно мои вещи, а вот сам шкаф незнакомый и, судя по запаху, новый. Улыбнулась тому, что хожу по комнате и принюхиваюсь ко всему, точно кошка. Рядом со шкафом комод с зеркалом, надо посмотреться. Глаза не мутные, не воспаленные, и черных теней под ними нет, только бледная, но это нормально после болезни. Расчесала волосы, теперь можно и выйти. Коридор кажется знакомым, чья это квартира? Слышно, как где-то льется вода. В ванной, в кухне? Пошла в кухню. На плите стоит чайник и разогревается сковородка, рядом с плитой на столике лежит масло, зелень и два яйца. Ясно, кто-то собирается делать яичницу, только подумала, рот сразу наполнился слюной. Оказывается, я сильно хочу есть. Где же этот кто-то? Наверное, в ванной, там, где шумит вода. Я открыла холодильник, достала ветчину, сыр и еще два яйца. Когда ветчина поджарилась, я перевернула ее, залила яйцами, посыпала зеленью и слегка подсолила. Порезала сыр на маленькой дощечке. В кухню вошел мужчина, увидел меня и остановился как вкопанный, в тот же миг я узнала его и перевела про себя дух, значит, с памятью все в порядке.

— Я сделала яичницу с ветчиной, ничего?

— Ася!

Он сделал шаг ко мне, но я предупреждающе вытянула руку:

— Стоп! Спокойнее! Я еще не совсем пришла в себя, но приду, только не торопите меня и не тормошите.

Он улыбнулся мне, такой светлой улыбки я у него никогда еще не видела. Мы завтракали не спеша, потом пили кофе. Молчали, но молчание не было натянутым. Пестов думал о чем-то своем, я восстанавливала в памяти последние события, они вспоминались какими-то кусками. Ничего, немного терпения, и все прояснится.

— Что это за квартира?

Пестов посмотрел на меня испытующе:

— А ты совсем ничего не помнишь?

— Как-то кусками и смутно. Кажется, я была в своей квартире, похожей на эту кстати. Что случилось со мной? Я заболела?

Он смутился.

— Значит, ты помнишь, что отыскала свою квартиру, а еще что помнишь?

— Если вы о прошлом, то я все помню. Ах да, вы же не знаете! Я случайно встретилась с Юлькой, узнала ее и все вспомнила. Сначала я нормально себя чувствовала, а потом все воспоминания вдруг скопом нахлынули на меня, сразу залихорадило и голова стала очень сильно болеть, мне даже казалось, что она взорвется и разлетится осколками.

— Когда я пришел, ты держалась за голову обеими руками и громко стонала.

— Совершенно не помню, как я вам открывала дверь.

— А ты и не открывала, лежала скрючившись на своем матрасике и вряд ли слышала, как я трезвонил в дверь.

— На матрасике? На каком… все, вспомнила! Я с трудом отмыла кухню и туалет, съездила к Аське за некоторыми вещами, купила матрасик по дороге, вернулась, и мне стало так плохо, что я сразу разделась и легла. А вы когда пришли? И как вошли? Да и вообще, как вы узнали, где я?

— Ты помнишь, как позвонила мне и сказала, чтобы я не суетился с документами? Да? Больше ты ничего не сказала и отключилась, все это насторожило меня: и столь странное заявление, и то, что ты не пришла ночевать. Я утром зашел к тебе, проверил, все вещи на месте, никаких следов, что ты собираешься уезжать, нет, но я все же решил подстраховаться, вызвал человека и велел следить за квартирой и за тобой, когда появишься. Мой человек проводил тебя до квартиры, даже матрасик помог донести, потом позвонил мне. Звонить тебе было бесполезно, телефон ты отключила, поэтому я поехал и стал звонить в дверь, ты не открывала, и за дверью была тишина. В то же время мой человек утверждал, что ты не выходила и была словно бы не в себе. Как я вошел, это уже дело техники, какой я тебя нашел, я тебе уже сказал, хотел сразу же вызвать врача, но ты вцепилась в меня с такой силой, что невозможно было оторвать. Телефон я сдуру оставил в прихожей, так ты мне даже не давала до него дойти, не слушала меня, вела себя как сумасшедшая, никакого сладу с тобой не было. Откуда в тебе сил столько?

— Но как-то вы все же со мной сладили, раз перевезли сюда?

— Я тебя никуда не перевозил, ты все там же, в своей квартире. Мне нужно задать тебе несколько вопросов, но меня тревожит твоя голова, как она, не болит?

— Чувствую себя сносно, еще день-два — и смогу выйти на работу. Но давайте прежде уточним вопрос с квартирой, я ее смутно узнаю, но мебель явно не моя и новая, откуда она?

— Ты волнуешься о пустяках. Купил, конечно.

— Когда?

— Я ведь не вчера к тебе приехал, а два дня назад, вечером. До поздней ночи ты бесновалась, но потом все же успокоилась и уснула на своем матрасике, я сидел возле тебя, ты и во сне стонала. Утром я задремал слегка, а когда проснулся, то пришел в ужас: ты лежала бледная, вся мокрая от пота и ни на что не реагировала. Я тут же вызвал врача, но он ничего делать не стал, сказал, что у тебя был сильнейший нервный стресс, но организм сильный, справится сам. Велел не будить и сказал, что спать ты будешь сутки или больше. Ты спала двое суток, я нервничал, мне казалось, что это слишком много. Вчера вечером опять приезжал врач, послушал тебя и сказал, что, наверно, утром ты проснешься. Я решил, что, если утром не проснешься, я заворачиваю тебя в одеяло и везу в больницу, но ты проснулась. А мебель? Разве за двое суток трудно поменять мебель? И давай не будем спорить, ты еще не в форме и волноваться тебе вредно. Ты ведь не думаешь, что я должен был оставить тебя валяться на матрасике, словно собачонку какую. Кстати, одну комнату я не трогал, оставил все как было, наверное, это комната твоей тети?

— Да, Ульяны. Алексей Степанович, вы своей заботой подрезаете крылья моей самостоятельности, я хотела сама справиться со всеми трудностями.

— Трудностей у тебя в жизни будет еще ой-ой-ой! Их всегда бывает больше, чем надо, вот и направь на них свою энергию, работа у тебя будет непростая, потребует много сил и нервов, а ты споришь со мной о ерунде. Не надо, будь выше этого. Договорились?

Ты мне лучше о своем паспорте скажи, я видел его, почему фамилия другая?

— Когда тетя Поля, которая меня вырастила и с которой мы вместе жили в Ивантеевке, умерла, то мне позвонила Ульяна, родная сестра тети Полины, Я знала о ее существовании, но она не хотела знать нас, а тут вдруг позвонила и стала звать меня к себе в Москву. Я колебалась сначала, но она соблазнила меня работой, я продала квартиру в Ивантеевке и переехала жить к ней. Она стала просить меня, чтобы я взяла ее фамилию, долго уговаривала и уговорила. Вы искали по адресному бюро Бахметьеву, а я оказалась Никоновой.

— С этим понятно, но есть еще одна тема, крайне неприятная, надо бы оставить ее на потом, когда ты совсем придешь в себя, но время не терпит. Соберись и ответь мне предельно четко: кто-то видел, как ты обошлась с Юлькой?

— Я навещала Бориса. Когда я вышла от него, на улице, прямо на ступеньках, столкнулась нос к носу с Юлькой. Я сразу узнала ее, она тем более узнала меня, пришла в ужас и бросилась бежать. Я стала нагонять ее, она рванулась в ворота, а туда въезжала машина и сшибла ее, она отлетела и ударилась головой о каменную тумбу ворот. Она почти сразу умерла. Народу кругом было много, я закрыла ей глаза и отошла. Меня интересовала ее сумка, отлетевшая в кусты, но ее уже подняли. Я все же поискала и нашла ключи, взяла их и поехала прямо сюда. Вот и все.