— Юлька! Юлька-свистулька!

Так я звала ее в детстве. В глазах ее что-то дрогнуло, рот открылся, но слова уже не вылетели из него, вылетела душа, маленькая, сморщенная, обугленная от всех тех страданий, что пришлось ей вынести по вине собственной хозяйки. Я закрыла Юльке глаза и встала с колен. Кто-то в образовавшейся мгновенно толпе сказал, что ее сумка отлетела в кусты. Я сделала шаг к кустам, но кто-то крепко уцепился за мой локоть, я оглянулась в нетерпении, мне срочно нужно было добраться до сумки. Меня держал какой-то мужчина, за ним стояла взволнованная женщина, явно его жена.

— Я видел, вы бежали за ней, преследовали ее, почему?

— Чтобы помешать ей сделать то, что она все-таки успела сделать, — твердо ответила я.

— И все-таки она убегала от вас, и вид у нее был испуганный, тут что-то не то! — не унимался мужчина.

По всему видно, что и женщина, его жена, готова ему вторить, а в кусты за сумкой уже кто-то ломанулся. Юлька умерла, ее больше нет, и сейчас для меня важно только содержимое ее сумки, больше ничего.

— У нее случилось горе, умер близкий человек, она была не в себе, побежала сама не зная куда, я хотела ее остановить, пока она не выбежала на дорогу, а тут этот автомобиль! Теперь вам все ясно, бездушный вы человек?

Мужчина рассеянно отцепился от меня, жена тут же поволокла его прочь, боясь скандала. Я повернулась, какая-то девушка протягивала мне сумку, говоря, что она собрала все, что выпало из нее, сумку тут же перехватили, оттесненная толпой, я даже не смогла коснуться заветной сумки. Все опять сосредоточились на лежащей, я сделала шаг назад, еще шаг и наткнулась на кусты. Зайдя за них, я посмотрела: нигде ничего не валялось, но под соседним кустом что-то блеснуло. Я оглянулась, убедилась, что на меня никто не смотрит, опустилась на корточки и раздвинула ветки. Передо мной лежало то, что и было мне нужно — ключи! Ключи от моего дома, от всей моей прошлой жизни. Я протянула руку и суеверно коснулась их, мне показалось, что они теплые, но этого, конечно, быть не могло, я сжала их в ладони и встала. Хотела отряхнуть брюки, но опомнилась, что надо поскорее уходить отсюда, пока обо мне кто-нибудь не вспомнил. Я вышла в калитку, которая была занята для Юльки и совершенно свободна для меня. Дойдя до машины, я села в нее, положила на руль руки и с любопытством посмотрела на них, они не тряслись, в голове, правда, пусто, ни единой мысли, но это ничего, это пустяки, я доеду, я же знаю, куда мне ехать!

Доехав до дома, я выбралась из машины и вошла в подъезд. Лифт стоял внизу и по мановению моего пальца быстро и почти бесшумно поднял меня на шестой этаж. Квартиру я открывала уже более уверенно, но войти не успела, в квартире напротив открылась дверь, и на пороге возникла молодая женщина лет двадцати пяти с круглым животиком, будущая мама.

— Асенька! Вот здорово, что ты так быстро вернулась! А я жду тебя, скучаю, моего опять нет. Я… — Тут она осеклась, наконец разглядела, что перед ней незнакомая женщина, и открыла в удивлении глаза и рот. — Из… извините, я думала, что это Ася. А вы кто ей будете?

— Я Ася, хозяйка этой квартиры.

Я решительно шагнула в квартиру и захлопнула за собой дверь. Первым делом надо найти документы, соседка может вызвать милицию. Я сняла куртку, повесила ее на вешалку в шкаф, сняла обувь и осталась в колготках, моих тапочек, конечно, не было, а Юлькины мне малы, я их кинула в шкаф, потом выкину вместе со всей ее одеждой. Я помнила, где я хранила документы в этой квартире, и решила посмотреть сначала там. Так и есть, вот они: паспорт на имя Никоновой Александры Николаевны, свидетельство о рождении Бахметьевой Александры Николаевны с прочерком в графе отцовства. Под ними трудовая книжка на фамилию Бахметьева, правильно, Никоновой я поработать не успела, ну-ка, посмотрим, появились ли новые записи в ней, нет конечно. Не могла же Юлька предъявить книжку врача-кардиохирурга, окончив швейное ПТУ. Так, а здесь что? Документы на квартиру, надо посмотреть, как обстоят дела с оплатой коммунальных услуг, н-да! Все, как я и думала, не плачено уже за четыре месяца, как еще ничего не отключили? Телефон не оплачен только за последний месяц. Не смогла Юлька до конца влезть в мою шкуру, по всему заметно: везде пыль, на кухне грязь, так, а здесь что? Раковина засорилась, грязная посуда, две пепельницы с окурками, среди которых есть и Юлькины с ее любимой кроваво-красной помадой. Волосы она перекрасила, была брюнеткой, стала блондинкой, и стрижка такая, как была у меня год назад, в этом она старалась походить на меня, но вот любимую помаду менять не стала. В ванную заглядывать пока не буду, и здесь работы хватит. Я засучила рукава и принялась за уборку, новенький пылесос был сломан, что она им, интересно, делала? В гостиной я просто смахнула пыль, палас вычистить было нечем, да и, скорее всего, придется его выбрасывать, он светлый и безнадежно испорчен. Я скатала его и отодвинула в сторону. Схватив первую попавшуюся Юлькину тряпку, валявшуюся на некогда роскошном велюровом диване, я смочила ее в кухне под краном и протерла пол в гостиной. Комната если и не обрела достойный вид, то хотя бы перестала походить на приют бомжей. Спустила в мусоропровод не меньше двадцати бутылок из-под водки и дешевого псевдоликера типа «Амаретто». Юлька всегда любила сладкие тягучие вина, на дорогие денег у нее никогда не было, вот и пила всякие подделки.

Милиция пришла, когда я протирала полы в прихожей и собиралась вытряхнуть половик за дверью. Заглянув в приоткрытую дверь и узрев мою согнутую спину и оттопыренный зад, стражи порядка пришли в недоумение. Я услышала, как они спрашивают у соседки, вполне ли она уверена?

— Ну конечно! — занервничала та и повысила голос: — Что я, Асю не знаю? Да мы дружим с ней с той поры, как я сюда въехала!

Я стояла на пороге и внимательно на них смотрела, их смущение было понятно: приехав по вызову и ожидая найти если не саму воровку, то следы ее пребывания, они увидели бабу, моющую полы! Кашлянув, один из них, совсем молоденький сержант, обратился ко мне:

— Вы что, убираетесь здесь?

— Да.

— Вас что, просила об этом хозяйка квартиры?

— Я хозяйка квартиры.

— Да, но ваша соседка утверждает… Я перебила его:

— Мне нет дела до того, что говорит моя соседка. Сержант растерялся, но его оттеснил второй милиционер, постарше:

— Документы предъявите, гражданочка!

— Пройдите в квартиру, я же не ношу их с собой, когда мою полы.

Мужики протопали в квартиру, за ними шла соседка. Сначала паспорт изучил тот, что постарше, обратив особое внимание на фото и тщательно сличив его с моей физиономией, потом сунул его напарнику и обратился к соседке:

— Так с кем вы, говорите, дружили? Имя, отчество, фамилия.

— Никонова Александра Николаевна, да что вы, товарищ милиционер, что я, Асю не знаю? Я же говорила вам!

Старший выхватил паспорт у младшего, переводившего глаза с фото на мое лицо и обратно, и подал его соседке, стуча пальцем с обкусанным ногтем по фотографии.

— Смотрите!

Та вгляделась и побледнела, подавленно помолчала, потом повернулась ко мне, видимо, была не робкого десятка.

— А как вы объясните, что здесь жила другая женщина, которая так же называлась и предъявляла тот же паспорт?

— Я ничего не обязана вам объяснять, не понимаю, что вы делаете в моей квартире, вы ведь не из милиции.

Соседка покраснела и собралась разразиться гневной речью, но старший ей посоветовал:

— Идите к себе, мы сами тут разберемся. Идите, идите.

Бросив на всех гневный взгляд, та ушла. Тогда он повернулся ко мне:

— От нас вы так легко не избавитесь, мы-то из милиции, слушаем вас.

— Чего вы хотите? Личность мою вы установили, с пропиской у меня все в порядке. Показать документы на владение квартирой? Пожалуйста!

Он бегло просмотрел документы и вернул их мне, продолжая пристально смотреть на меня. Я подумала, что выпроводить их смогу, но останутся подозрения, а мне это не нужно.