Потребовалось несколько вечеров и несметное количество бутылок рома, прежде чем Адди открыла ему свой секрет.
Оказалось, что его дорогая дочурка Аликс в свои четыре года вела беседы с призраком. Узнай он тогда, что происходит, он бы… Но, сказать по правде, Кен и сам не знал, как бы он поступил. В то время его переполняли гнев и отчаяние, он попросту не в состоянии был мыслить разумно. Он вполне мог воспользоваться поводом и обрушить свой гнев на Викторию, а его ярость неизбежно задела бы рикошетом малышку Аликс.
В итоге всю свою злость он выместил на Джареде, устроив мальчишке веселенькую жизнь. Ох и громкие у них случались препирательства! Никогда в жизни — ни до ни после — не приходилось Кену так яростно кричать. Бушевать и сыпать проклятиями. Но в те дни он был глубоко несчастен. Как и Джаред, разумеется.
Однажды вечером Кен увидел парнишку плачущим. Угрюмый подросток шести футов ростом, обычно полный воинственного презрения к окружающим, всем своим видом дававший понять, что с ним лучше не связываться, сидел возле пруда и плакал. Кен безотчетно потянулся к нему и крепко обнял. Они не сказали друг другу ни слова, но Кен знал о безысходной скорби мальчика. Мать Джареда рассказывала ему, каким нежным и любящим отцом был ее муж, как он обожал сына.
«После Джареда у меня не могло быть детей, — призналась она Кену. — Я умоляла Шестого развестись со мной, жениться на какой-нибудь здоровой девушке, которая родила бы ему еще сыновей и дочерей. Но он сказал, что один замечательный сыну него уже есть, а других ему не нужно». Однако когда Кен встретил Джареда, или Седьмого, как звала его мать, у него не повернулся бы язык назвать мальчишку «замечательным».
Со временем они с Джаредом перестали воевать. Это случилось, когда в парнишке открылся удивительный, необычайно яркий талант архитектора. Как-то по чистой случайности Кен заметил, как Джаред чертит прутиком в придорожной пыли. Никто не обратил внимания на рисунок паренька, но Кен тотчас распознал в нем грубый поэтажный план.
Он поговорил об этом с матерью Джареда, и та показала ему ящик, полный рисунков и набросков, сделанных ее сыном. «Они с отцом собирались пристроить комнату к этому старому дому. Шестой говорил мне, что мальчик мог бы разработать план. Но потом… после того как отца не стало, Седьмой все забросил».
Кену пришлось уговаривать Джареда поделиться своими идеями. Увидев рисунки, он не торопился рассыпаться в похвалах, а сделал вид, будто раздумывает. С этого дня Кен начал учить мальчика переносить свои замыслы на бумагу. Шли годы, и со временем Джаред, не имевший поначалу ни малейшего представления о строительстве, научился воплощать в реальность образы, созданные его богатым воображением.
Хотя на Нантакете Кену удалось вновь обрести себя и вернуться к жизни, он хорошо понимал, что должен покинуть остров, если хочет снова увидеть Аликс. Он чувствовал мучительную раздвоенность, разрываясь между дочерью на континенте и названым сыном на Нантакете. Открыто соединить две существующие по отдельности жизни в одну он не мог: таково было условие, поставленное бывшей женой.
Покидая остров, Кен увидел в глазах Джареда горечь и затаенную обиду. Мальчик не верил, что Кен вернется. Однако он вернулся. И в последующие годы проводил на Нантакете все свободное время, какое только мог выкроить, когда Аликс оставалась с матерью. Сюда он приезжал в отпуск во время университетских каникул, а подчас и в середине семестра, безбожно прогуливая занятия, сказываясь больным.
Даже после того как Джаред уехал, поступив в архитектурную школу, Кен продолжал наведываться на остров так часто, как только мог. К тому времени он близко подружился с Адди и познакомился с доброй половиной жителей Нантакета. Вполне естественно, он начал присматривать за домами, находящимися в собственности семьи Кингсли. Он указывал Адди, где требуется сделать ремонт, а та извещала Викторию, которая оплачивала расходы. Поначалу установившийся порядок Кену не понравился, но Адди объяснила, что своими деньгами Виктория обязана Кингсли, так почему бы ей не раскошелиться? Кен не стал спорить. Ради починки протекающей крыши он готов был поступиться гордостью.
В конечном счете все сложилось не так уж плохо, если не считать того, что Аликс ничего не знала о двойной жизни отца. Виктория оставалась непреклонна: дочь не должна появляться на Нантакете, не должна даже слышать о нем. Вначале Кен пытался спорить, убеждать, доказывать, но бывшая жена твердо стояла на своем.
Однажды снежным зимним вечером в большом старом доме, где вечно гуляли сквозняки, стоял лютый холод, и Кен разжег огонь в камине. Тогда-то Адди и рассказала ему об Аликс и привидении.
— А Виктории известно об этом… хм… существе? — осторожно спросил Кен, не зная, можно ли ей верить.
— Нет, — лукаво улыбнулась Адди. — Виктория считает меня скучной старухой. Она думает, будто я… — Аделаида доверительно наклонилась к Кену: — Она думает, что я девственница.
Кен со смехом возразил, что Адди слишком привлекательная женщина, чтобы остаться в девицах. Мужчины наверняка не давали ей проходу. Она довольно захихикала.
Позднее Кен тщательно обдумал услышанное. Даже если Виктория и не знала о призраке, с которым подружилась Аликс, ее определенно что-то насторожило. После того случая Кен перестал уговаривать Викторию рассказать дочери о Нантакете. Бывшие супруги больше не поднимали эту тему и, похоже, пришли наконец к согласию.
Когда Адди умерла и огласили ее странное завещание, по условиям которого Аликс предлагалось провести год в Кингсли-Хаусе, Кен не на шутку встревожился. Он почувствовал, что должен как-то защитить дочь.
Но Виктория придерживалась иного мнения на сей счет, и бывшим супругам пришлось выдержать еще одну яростную схватку. К тому времени Кен давно перестал казнить себя за то, что, возможно, оттолкнул молодую красавицу жену своим пренебрежением, невниманием. После развода ему потребовалось несколько лет, чтобы понять, что такая сильная личность, как Виктория, ему скорее всего не по зубам. Останься они вместе, дело, наверное, закончилось бы убийством. А позднее в пылу очередной ссоры Виктория призналась, что вышла замуж за Кена только для того, чтобы сбежать из опостылевшего родного городишки. Эти слова больно его ранили, хоть он и не показал вида.
После оглашения завещания Адди Виктория всеми правдами и неправдами добилась от Кена обещания не приезжать на остров, позволить Джареду и Аликс побыть немного вдвоем. Ее план сработал. Прибыв на Нантакет, Кен обнаружил, что молодые люди неплохо поладили. Он остался на острове, чтобы…
Кену хотелось думать, что им двигали сугубо альтруистические мотивы. Прежде всего он стремился защитить дочь от привидения. Вдобавок ему следовало быть рядом на случай, если Джаред вдруг начнет заглядываться на других женщин и обидит Аликс. Он должен был…
Ха! Стоит ли лгать самому себе? Он остался, потому что впервые в жизни с тех пор, как стал взрослым, обрел семью. Настоящую, любящую, замечательную семью.
В конце первой недели он переехал в домик для гостей, а Джаред вернулся в большой дом, разделив с Аликс спальню Адди, перешедшую в его собственность после смерти двоюродной бабушки.
Как же хорошо и уютно было им вместе, всем троим! Джаред и Аликс легко находили общий язык, а в том, что касалось строительства и архитектуры, понимали друг друга с полуслова, недаром их обоих учил Кен. Когда-то Джаред открыл для Кена мир морских глубин со всеми его обитателями. А Кен, в свою очередь, передал эти знания дочери.
Что же до Аликс, то благодаря ей узы дружбы, связавшие двоих мужчин, сделались еще крепче. Она заботилась об отце и о Джареде, старалась окружить их вниманием. Она наполняла их жизнь радостью.
Несколько раз за минувшие двадцать дней все трое выходили в море на лодке Джареда. Им нравилась одна и та же еда, они одинаковым ловким движением насаживали наживку на крючок и вместе любовались морскими видами.
На острове Кен старался почаще оставлять молодых людей вдвоем. Он с удовольствием ходил в гости к Дилис. Давным-давно, в одно волшебное лето, они стали любовниками. Дилис была старше Кена, ему нравилась ее тихая сдержанность и искушенность в любви, приобретенная в раскрепощенные семидесятые. Но Кен знал, что никогда не останется на Нантакете, а Дилис не собиралась покидать остров, и в конечном счете они воспользовались этим как предлогом, чтобы расстаться. Они больше не делили постель (если не считать одной бурной ночи в 1992-м), но остались добрыми друзьями.
