— Ладно… Внезапный ужас в ее глазах.

— Пит, милый, ты береги себя, слышишь? Ты непременно должен ко мне вернуться!

— Как же иначе, — ответил он, попробовав улыбнуться. (— Я думаю, лучшего нельзя было и желать, доктор Коринф. То, что вы отправитесь в экспедицию, прекрасно. Пусть уж лучше она переживает из-за вас. В противном случае она общалась бы с фантомами, порождаемыми ее собственным сознанием. Это событие может переориентировать ее внимание с внутреннего мира на мир внешний, в котором она и должна жить. Кстати говоря, к интровертам я бы ее не отнес…)

Снежный вихрь на миг скрыл их от посторонних глаз. Он поцеловал Шейлу в холодные дрожащие губы.

Земля под ногами звенела, казалось, вся планета была скована холодом. Над их головами с шумом пролетела трансатлантическая ракета, направлявшаяся в Европу с некоей миссией, вызванной к жизни новым мировым порядком. Коринф смахнул с волос Шейлы снежинки и невесело усмехнулся.

Глаза, губы, руки его говорили ей:

— Когда я вернусь домой — как славно, когда тебе есть куда вернуться, — я надеюсь найти тебя здоровой и счастливой. Мы заведем робота, который станет делать за тебя всю домашнюю работу, чтобы она не мешала нам — тебе и мне.

Думал же он при этом об ином: «Любимая? Жди меня, как ты ждала меня всегда. Ты — весь мой мир. Пусть же между нами никогда не будет тьмы, о, дитя света. Мы либо вместе, либо нас нет…»

— Я постараюсь, Пит, — прошептала она. Он коснулся рукой ее лица. — Пит, мой хороший…

Из-за корабля раздался голос Льюиса:

— Посадка заканчивается!

Все понимали, что прощаться Коринфу и Шейле непросто. Добравшись до люка шлюзной камеры, физик еще раз обернулся и помахал рукой Шейле. Она осталась далеко внизу — маленькая фигурка посреди бескрайней снежной пустыни.

Солнце превратилось в одну из множества звезд, пусть пока и самую яркую. Они находились в районе орбиты Сатурна. Созвездия при этом нисколько не изменились — расстояние, которое преодолел корабль, было ничтожным по сравнению с расстоянием до них. Огромное кольцо Млечного Пути и спирали других галактик были для них такими же далекими, как и для пещерного человека, впервые поднявшего глаза к небу. Не было ни времени, ни расстояния — лишь беспредельность, лишь безбрежность.

«Шейла» осторожно продвигалась вперед, сейчас скорость ее была существенно меньше световой. Они должны были достичь границы ингибирующего поля и запустить в область его повышенной напряженности телеметрические ракеты.

Льюис, шутливо поругиваясь, стоял возле клетки с крысами, которых в скором будущем ожидало еще одно, на сей раз последнее, космическое путешествие. Своими глазами-бусинками они смотрели на него так, что впору было разрыдаться.

— Вот бедолаги, — хмыкнул Льюис. — Когда на них смотрю, чувствую себя последней сволочью. — Он довольно хохотнул. — Впрочем, я чувствую это постоянно.

Коринф промолчал. Он смотрел на звезды.

— Главная твоя проблема, — сказал Льюис, плюхнувшись в соседнее кресло, — состоит в том, что ты слишком серьезно относишься к жизни. В этом смысле тебя не смог исправить даже этот самый сдвиг. Что до меня — естественно, по определению, я совершенен! — то я плакал и страдал не меньше твоего, но при этом всегда находились и такие вещи, которые дико меня смешили, понимаешь? Если Бог действительно существует, а в последнее время я все больше склоняюсь к этой мысли, то Честертон, скорее всего, прав, когда он включает чувство юмора в число Его атрибутов. — Льюис прищелкнул языком. — Бедный старый Честертон! Жаль, что он не дожил до эпохи перемен. Чего бы только он тогда не понаписал!

Его монолог прервал вой сигнальной сирены. Они замерли и тут же заметили, что красная сигнальная лампа начала часто мигать. Ими внезапно овладела странная сонливость. Коринф схватился за подлокотники своего кресла и затряс головой.

— Поле… Мы вошли в зону… — Льюис щелкнул каким-то тумблером панели управления. Голос его стал звучать неожиданно глухо. — Уноси нас отсюда, да поживее…

«Обратный ход!»

Увы, все было не так просто. Поле, в котором они вновь оказались, было реальным. Коринф вновь затряс головой, пытаясь справиться с приступом тошноты.

«Нужно включить это… Или то…»

Он беспомощно смотрел на приборную доску. Стрелка перешла через красную отметку, означавшую скорость света, и поползла дальше. Корабль ускорялся, хотя в намерения Коринфа это явно не входило.

«Что теперь делать?»

Льюис покачал головой. На его широком лице появились капельки пота.

— Хорошо бы срулить куда в сторону, — прохрипел он. — По касательной…

При работе с пси-энергией не существует ничего постоянного. Все изменчиво, все является функцией множества компонентов, зависящих как от градиентов ее потенциала, так и друг от друга. «Вперед» и «назад» являются здесь понятиями весьма и весьма условными. Помимо принципа неопределенности существуют такие вещи, как хаотическое движение электронов и многое подобное, степень сложности чего настолько высока, что благодаря ей стало возможным появление звезд, планет и людей, наделенных способностью мыслить. В мозгу Коринфа разом возникла целая цепочка уравнений.

Головокружение прекратилось. Коринф с ужасом посмотрел на Льюиса.

— Мы ошиблись, — пробормотал он. — Границы поля не настолько размыты, как нам это казалось.

— Но ведь Земля выходила из него несколько дней, при этом относительная скорость…

— Значит, мы оказались в другой части конуса… Возможно также, что интенсивность этого поля меняется со временем. При этом…

Коринф вдруг заметил, что Льюис смотрит на него, разинув рот.

— Что? — спросил он, еле ворочая языком.

— Я говорю… Минуточку…

Коринфу вдруг стало страшно. Он произнес всего несколько слов, дополнив их набором жестов, однако Льюис уже не смог понять их значения.

«Он и не мог этого сделать!» Оба они успели заметно поглупеть.

Коринф облизнул пересохшие губы и внятно, на обычном английском, повторил сказанное.

— Да, да, конечно, — только и смог выдавить из себя Льюис.

Коринф почувствовал, что с его головой творится что-то неладное, у него возникло такое ощущение, будто мысли слиплись в один жуткий ком. Он стремительно падал в бездну, из которой совсем недавно с таким трудом выбирался, он вновь превращался в получеловека-полуживотное.

Он был ошеломлен этим открытием. Они неожиданно для себя вернулись в поле, совсем недавно оставленное Землей, они становились такими же, какими были прежде. Корабль же погружался в него все глубже и глубже, напряженность поля с каждой минутой росла. Теперь они были лишены интеллекта, без помощи которого управлять их кораблем было попросту невозможно.

«При постройке следующего корабля нужно будет учесть и такую возможность, — подумал Коринф. — Иначе что прикажешь делать в ситуациях, подобных этой?»

Он посмотрел в иллюминатор.

«Мы не знаем ни конфигурации, ни протяженности этого поля. Если мы действительно движемся по касательной к полю, в скором времени мы покинем его. В противном случае мы можем провести здесь и сотню лет…»

Он уронил голову на грудь и вдруг заплакал, словно ребенок.

Тьма становилась все гуще.

Дом этот находился на Лонг-Айленде, он стоял на самом берегу. Некогда он был частью большой усадьбы и поэтому был окружен высокой стеной, за которой росли деревья.

Роджер Кирнс остановил машину под аркой. Стоило ему выйти из нее, как он мгновенно озяб. Не было ни ветерка. С серых низких небес крупными хлопьями шел мокрый снег, таявший на асфальте. Кирнс уже начинал терять надежду на то, что когда-нибудь в этом Богом забытом мире наступит весна.

Он тяжело вздохнул и позвонил в дверь. Его ждала неотложная работа — нужно было переговорить с пациенткой.

Ему открыла Шейла Коринф. Она была все такой же худенькой, с детского личика на него смотрели большие темные глаза. В последнее время она уже не только не дрожала, но даже следила за своими одеждой и прической.