• Тацит. Наиболее полезен: мы видим, что высокопоставленные римские чиновники начала II века считали Иисуса реальным историческим лицом, казненным наместником Иудеи.
С противоположной стороны, для иллюстрации мифологизма в критике Евангелий (более интересного для целей настоящего раздела), кратко, в историческом ракурсе перечислим ряд известных в библеистике авторов и их произведений (по Эрману).
Первым отрицал существование Иисуса Константин Вольней, член Национального собрания во время Французской революции. В 1791 году он опубликовал эссе под названием «Руины, или Размышления о революциях империй». В нем Вольней объявил христианство вариацией единой универсальной религии: древние христиане выдумали мессию Иисуса как солнечное божество. Титул «Христос» был позаимствован у индийского Кришны. Чуть позже вышла книга Шарля Франсуа Дюпюи, члена революционного Конвента «Происхождение всех культов, или Всеобщая религия» (1795). Дюпюи доказывал, что за всеми религиями стоит некое «первоначальное божество» и сделал вывод, что Осирис, Адонис (или Таммуз), Вакх, Аттис и Митра — проявления солнечного божества.
Из библеистов первым оспорил историчность Иисуса немецкий богослов Бруно Бауэр, написавший несколько книг, в частности, «Критику евангельской истории Иоанна» (1840), «Критику Евангелий» (2 тома; 1850–1852) и «Происхождение христианства из греко-римской цивилизации» (1877). Бауэр подверг Евангелия детальной и тщательной гиперкритической оценке, с выводом: евангелисты выдумали Иисуса, а христианство — смесь иудаизма с римской философией стоицизма.
В англоязычный мир мифологическую теорию привнес Джон Робертсон - крупнейший британский рационалистом начала XX века. В книге «Христианство и мифология» (1900) Робертсон доказывает наличие серьезных параллелей между евангельскими рассказами об Иисусе и языческими представлениями о божествах плодородия. Христианский образ Христа — миф, основанный на древнем культе Йошуа, умирающего и воскресающего бога растительности, который ритуально приносился в жертву и съедался. Впоследствии почитатели этого божественного Йошуа превратили его в историческую фигуру, предполагаемого основателя христианства.
В начале XX века немецкий ученый Артур Древс написал самый влиятельный мифологический трактат «Миф о Христе» (1909).Книга произвела огромное впечатление на Владимира Ильича Ленина. Прочтя ее, Ленин уверился: Иисус не существовал. Результатом стала последующая популярность мифологической теории в СССР.
В наше время Эрл Догерти - крупнейший современный представитель мифологизма написал книги «Загадка Иисуса: началось ли христианство с мифического Христа?» и «Иисус: не Бог и не человек. Доводы в пользу мифического Христа», а дипломированный новозаветник Роберт Прайс издал книгу «Теория мифического Христа и ее проблемы».
Мифологическую теорию обосновывает и Томас Томпсон в своей книге «Миф о Мессии: ближневосточные корни Иисуса и Давида». Томпсон — профессиональный библеист, профессор Копенгагенского университета в Дании, специалист по Ветхому Завету. Он считает, что Авраам, Моисей и Давид не существовали. Перенося эти воззрения на Новый Завет, он доказывает, что не существовал и Иисус: его выдумали христиане, создавшие образ Спасителя на основании ветхозаветных повествований.
К мифологистам также часто причисляют людей, которые стоят на несколько иной позиции: Иисус существовал, но не был основателем христианства, которое восходит к выдуманному мифическому образу Христа. Этой точки зрения придерживался в середине XX века Арчибальд Робертсон. По его мнению, Иисус существовал, но «об этом Иисусе мы почти ничего не знаем» (здесь поставим акцент. – В.Е.).
Самый известный мифологист наших дней Джордж Уэллс, отставной профессор немецкого языка в Лондонском университете и специалист по интеллектуальной истории Германии нового времени. Он написал множество книг и статей, отстаивающих мифологическую теорию. Среди них выделяется «Существовал ли Иисус?» (1975).
Уже по названиям перечисленных исследований можно видеть, что отрицание историчности, реальности существования Иисуса Христа в них построено и основывается на мифологиях мира. И это ошибочное направление. По нашему мнению это совершенно ложный путь. Ложный, но весьма заманчивый легкостью проведения параллелей, «очевидностью» сравнений и совпадений. Перечисленные суперисследователи, как видно с солидным багажом знаний мифологий мира, исподволь усмотрели аналогии текстов мифологических и фактов жития Иисуса Христа в Евангелиях и объявили его мифом. И это ловушка. Но в чем же истина? Истина проста и состоит в закономерностях развития национальных литератур, закономерностях исторического развития и смены литературных жанров, трансформации жанров от примитивных, лубочных повестушек до современного романа. Такая эволюция литературы обусловлена мировым прогрессом, прогрессом цивилизации, прогрессом народного образования. И сомневаться в историчности фигуры Иисуса Христа следует не с мифологических, а с филологических, литературоведческих позиций.
Возвращаясь к вышенаписанному, повторимся: в период римского пленения в Иудее, в палестинских краях появилась литература сюжетная. С уверенностью можно говорить о появлении и постепенном развитии жанра древнееврейской литературы под названием «евангелистика». Уровень грамотности в Иудее вполне обеспечивал и его появление, и его развитие, и распространение евангелистики по диаспорам. В древней Иудее при каждой синагоге существовала школа. Некоторые исследователи говорят о чуть ли не поголовной грамотности в древней Иудее. Распространенное ремесло переписчиков упоминается в каждом серьезном исследовании. О достаточной грамотности населения явствует также следующая картина из непререкаемого Нового Завета: «А из занимавшихся чародейством довольно многие, собравши книги свои, сожгли перед всеми; и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм» [Деян., 19: 19]. Но вначале жанр евангелистики был устным, как видно из приведенных выше авторитетных цитат. И даже более того, жанр был поначалу андеграундным, ибо не совпадал с официальной религией Иудеи. Устные рассказы некоторое время имели хождение и передавались наряду с письменными, и это вполне угадывается.
Чуть ранее мы поставили акцент на фразе Арчибальда Робертсона: «Иисус существовал, но «об этом Иисусе мы почти ничего не знаем». Естественно, прототип и даже прототипы Иисуса Христа существовали в иудейской реальности, поскольку, как уже говорилось выше, Иудея казнила пророков не один раз, быстро забывая о них, об их пророческих заскоках и подвигах (некоторые из них проповедовали против Рима). Однако судьбы этих ушедших в небытие, канувших в Лету персонажей в общем обусловили фабулу евангельских повестей, что вместе с мечтами о национальном герое-мессии способствовало созданию обобщенного образа Христа. Акцентируем, Иисус Христос, легендарный герой древней Галилеи - образ обобщенный, обобщенный не меньше, чем, к примеру, наш народный Петрушка. Ну, а в остальном все зависело от художественного мастерства умельцев-писателей, сочинявших евангелия, эксплуатировавших жанр.
И в этом направлении можно было развернуться – евангелия порождали евангелия - от Петра, от Фомы, от евреев, от Магдолины, от Иуды, детское евангелие и так далее, даже до наших дней их дошло великое и разнобойное множество (предположим и коммерческую сторону процесса, ведь мы имеем дело с практичными евреями). Писателей было море и их «заносило» во все тяжкие по всем правилам развития жанра – «сходство», к примеру, между Евангелием от Матфея и евангелием от Иуды как между быком и овцой и это «документы» (умолчим уже о «богодухновенности»)! Не обошлось, конечно, и без контревангелистики. Например, пораженный и возмущенный легковерием читателей, Цельс, римский философ-платоник второй половины II века, друг Марка Аврелия, написал обширное опровержение – в пику жанру, но и он пользовался слухами.
А то, что главный герой этих евангельских повестей Иисус–мессия стал кумиром религиозным – это эффект неожиданный, побочный и для создания религии осталось только приписать Иисусу христианские заповеди, которые давно существовали в разного рода сектах. Официальная Иудея с оторопью наблюдала развитие культа в Европу, в столбняке глядя, как ее великий Яхве постепенно стал всего лишь слагаемым некоего условного триединства.
