Проповедуя, Иисус призывал покаяться, но как совершалось покаяние и в чем оно формально заключалось — нет сведений. У Иоанна Крестителя все было конкретно: покаяние, исповедь завершались обрядом крещения во оставление грехов — очистительным омовением в водах Иордана. Иисус не крестил никак (лишь упомянул о своем втором, особом крещении [Лк, 12: 50]), хотя и предполагалось, что он будет крестить огнем и Святым Духом [Мф, 3: 11]. Без конкретизации, очень общим тоном о крещении сказано только в Евангелии от Иоанна. В ряде случаев он попросту отпускал грехи своей волей и к негодованию фарисеев. Можно заключить, что это и была обрядовая часть его проповедей. Другая форма общественного служения Иисуса — целительство — выглядело более демонстративно и результативно. Народ, возбужденный слухами, устремлялся огромными (по тем временам) толпами в основном на исцеления. Эта диспропорция, как справедливо полагает Ренан, раздражала Иисуса [Лк, 9: 4]. О невеликом проповедническом эффекте отрывочно обронено в текстах (приведем в современном, более понятном переводе о. Леонида (Лутковского): «И вот один (из идущих с Ним) спросил его: Господи, не мало ли спасающихся?» [Лк, 13: 23]; «…нежели чтобы он ввел в соблазн одного из тех немногих, (кто верует в Меня)» [Лк, 17: 2]; «…И если кто напоит одного из тех немногих (кто верует в Меня) хотя бы чашей прохладной воды…» [Мф, 10: 42]; «Смотрите же не пренебрегайте ни одним из тех немногих, кто верует в Меня;» [Мф, 18: 10]; «Однако Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» [Лк, 18: 8] и др. (курсивное выделение в цитатах мое. — В. Е.). Кстати, последняя цитата напрямую говорит о том, что Иисус не чаял быть основателем новой мировой религии. Как бы там ни было, но была еще и третья сторона служения — насущная, материальная, о которой теологи почему-то стесняются говорить (и которая едва ли не первая у нынешней церкви). В стране пророков безусловно бытовала религиозная норма, нравственный законопорядок: пророку отдай пророково. Относительно Иисуса в ряде случаев это было стандартное приглашение отобедать после проповеди у достаточно зажиточного человека [Мф, 9: 10; Лк, 9: 36; 10: 38; 11: 37; 14: 1; 19: 5 и т. д.]. То же рекомендовано им и ученикам по отправлении их в города и села галилейские: «В этом же доме и оставайтесь; ешьте и пейте то, что получите от них, ибо работник достоин платы за труд свой. Из дома же в дом не переходите» [Лк, 10: 7], то же — Мф, 10: 11. И тут надо вспомнить Иуду-казначея, жребий его был достаточно многотрудным. Был в бригаде, правда, и профессиональный мытарь — Матфей, но, похоже, экономическую сторону служения решал все-таки Иуда. По незаметности в текстах, решал в основном, наверное, кулуарно или на третьих планах, но с пристрастием. Вспомним его горячность в сцене миропомазания Христа: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» [Ин, 12: 5]. Эта же сцена говорит о том, что излишки казны неукоснительно направлялись на подаяния нищим.
Просто и понятно, что также и Иоанн Креститель на гребне популярности не акридами питался, да и в Махероне был все же при тетрарховой милости (Антипа любил беседовать с умным родовитым пророком).
Иисус делал хорошие сборы. После эффектной сцены отповеди фарисеям и саддукеям в Иерусалимском храме евангелисты отмечают: «Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты» [Лк, 21: 1–2], и еще: «И сел Иисус против сокровищницы, и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много» [Мк, 12: 41]. Наверное, это был народ, только что «с услаждением» его прослушавший, и воздаяния были скорее в его адрес, в его сокровищницу (Марк ее не идентифицирует) — общинный ящик для пожертвований. Чего это он будет сидеть рядом с казенной сокровищницей и глазеть на чужие деньги? Деньги, подать на храм собиралась в определенные дни, в определенном количестве, также натуральными продуктами земледелия. К тому же была Пасха и законной храмовой жертвой полагался агнец. Чего ради бедная вдова без напоминания понесет подать в храм или помимо подати еще пожертвует последнюю копейку? Такое она могла содеять только воодушевленная, как и все, Иисусовой личностью и проповедью.
К слову. Иисус с учениками жил в соответствии со своей проповедью «Бог даст день, Бог даст пищу», имущества не накапливал и не имел, как говорят, ни кола ни двора. Тем не менее в последующие века папство, самооправдывая свои баснословные богатства, доказало его статус собственника, невесть чего владельца.
А Галилея жила своей жизнью. Светлые шарлатанские головы видели славу Иисуса и видели способы извлечь из этого пользу для себя, примазаться к чужой славе. Поведенческая линия всех времен и народов, добавим — многих видовых форм. Этот реальный штрих времени зафиксирован у Луки: «При сем Иоанн сказал: Наставник! Мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и запретили ему, потому что он не ходит с нами» [Лк, 9: 49]. Настоящий «нарушитель конвенции», «проклятый конкурент».
Как и всякий пророк, Иисус заботился о своей популярности. На подъеме известности Иисус провел две хорошо продуманные и спланированные оповестительные операции или, по-нашему, — рекламные акции. В качестве первой Иисус отправил по городам и весям Галилеи двенадцать основных своих учеников-апостолов, которые уже достаточно долго следовали за ним, помогая ему и перенимая опыт [Лк, 9: 1–6]. В напутственном слове Иисус наказал им делать то же, что делал сам, и чему они были постоянными свидетелями. Естественно, они должны были работать от его имени. Трудно оценить продолжительность этой операции, но она возымела успех, — молва об Иисусе докатилась даже до Антипы Ирода, хозяина Галилеи [Лк, 9: 7–9]. Сам же Иисус времени не терял и набрал еще семьдесят учеников, наверное, из числа галилеян, заинтересовавшихся проповедями отосланных апостолов и стекавшихся отовсюду к нему в Капернаум. Чудо накормления пяти тысяч в Тивериаде Иисус содеял, похоже, уже с их помощью, двенадцать не управились бы. Далее Иисус, наращивая успех, осуществляет вторую рекламную операцию, отсылая с проповедями, а точнее — с провозвещениями его имени партию из семидесяти новых учеников (скорее, просто сочувствующих): «И послал их по два перед лицем Своим во всякий город и место, куда Сам хотел идти» [Лк, 10: 1]. Напутствия практически те же самые [Лк, 10: 2–12]. И, наверное, подавляющее большинство их задачу выполнили и вернулись: «Семьдесят учеников возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем» [Лк, 10: 17]. На этот раз слухи дошли до Иерусалима. Синедрион пока просто принял их к сведению, а заинтересовавшиеся столичные фарисеи отправили-таки делегацию для выяснения и оценки явления [Мк, 7: 1; Мф, 15: 1]. Ну а народ иудейский отреагировал сразу: толпы его, не дожидаясь визита, направились сами к Иисусу, другие на месте с нетерпением ожидали посещения своего городка, подогреваемые рассказами очевидцев. Все мы одинаки. Но главная цель, как мы знаем, была достигнута: Иисус имя свое раскрутил, осталось грамотно пожинать плоды. Добавим, что новатором в этих действиях он, конечно, не был, угадывается накатанная для тех времен методика.
Увлекаясь образной речью, пересыпая ее сравнениями, Иисус однажды «перегнул». Ситуация возникла в Капернауме, где он впервые обнародовал мысль о своем святом эквиваленте — о своей плоти и крови. Суть моя, плоть и кровь — это мои проповеди, идеи и вера. В этом я весь, и даже больше, и нет во мне ничего иного, силился объяснить он это тождество собравшимися: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь (то бишь: внимающий, верящий мне. — В. Е.) пребывает во Мне и Я в нем» [Ин, 6: 56]. Народ с лету не понял иносказания: «Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! Кто может это слушать?» [Ин, 6: 60]. Как ни пытался он тут же выправить ситуацию, не смог, не нашел доступной людям транскрипции для осенившей его мысли, слишком эффектного образа. Последовал провал: «Многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» [Ин, 6: 66]. Похоже, это как раз те самые семьдесят учеников-последователей. Посчитали люди такое дело бесперспективным, не открылась им «мышца Господня». «Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти?» [Ин, 6: 67]. Петр за всех ответил отрицательно, но разговор получился тяжелый.
