Пономарева этого не понимала. Сазонову приходилось не только создавать коллекции, но и тратить массу энергии на то, чтобы переубедить ее – заставить отказаться от избитых решений. Нина Ивановна, со своим узким кругозором, связывала ему руки. "Хозяин в доме должен быть один!" – только теперь Тимофей по-настоящему прочувствовал значение этих слов.

Пономарева не хотела рисковать:

– Что такое все твои новации? Попадешь не попадешь, а финансировать кто все это будет?

Пока он «попадал», но результатов достигал благодаря одной только своей интуиции. Нужно же было экс-периментировать, вкладывать деньги… Необходимо все время бежать впереди себя. Стоит расслабиться, чуть-чуть отстать – проиграешь. Общество требует каких-то открытий, экстравагантности, новых сочетаний.

– Мне плевать на открытия! – говорила ему Нинка. – Важно, чтобы это оказалось востребованным в торговом центре Горина. – А там требуется не мех в перьях, а качественная, недорогая и красивая одежда. Одежда, которую выберет для себя представитель среднего класса.

– Нельзя повторять модели, основываясь на красивых, но уже не единожды проигранных идеях! – отчаянно повторял Тимофей.

Нинка только пожимала плечами и фыркала: ох уж эти молодые, которые находятся в вечном поиске!

Эти двое никак не могли понять друг друга. Стоило ли тогда Тимофею работать сутки напролет и думать, как делать модели все лучше и качественнее?

– Вырваться вперед в модельном бизнесе можно только за счет внедрения новых технологий, – втолковывал Пономаревой Сазонов.

Нина Ивановна его даже не слушала.

– Из старого пиджака нельзя скроить вечернее платье!

– А этого от тебя и не требуется.

Вот последний выпад взбунтовавшегося модельера был Нине Ивановне понятен, а то – проигранные идеи, новые технологии, общество требует открытий… Ничего общество не требует! Еще неизвестно, как они окупятся, эти новые технологии. А она, между прочим, сама деньги не печатает, чтобы тратить их без оглядки.

Нина Ивановна думала, что ей удалось поставить Сазонова на место.

– У этой молодежи сплошные амбиции, – ворчала она. – Тут суд с гадюкой Галькой Паниной на носу, не знаешь, каким боком поворачиваться, а этот возомнил себя великим кутюрье.

С Паниной обещала помочь Элла Борисовна Хрусталева: не зря Пономарева ее обхаживала. Главная редакторша обещала напечатать статью в поддержку Нины Ивановны и Дома моды «Подмосковье». Сказала: "Так дело поверну, что непонятно будет, кто у кого что украл…"

Катя ни о чем не знала – она слышала только про предстоящий суд с Паниной, потому что об этом в Доме моды говорили все.

– И на суд, значит, пойдешь и будешь в пользу Нины Ивановны показания давать? – Царева неприязненно смотрела на Тимофея.

Сазонов покраснел: Катерина наступила ему на наболевшую мозоль.

– Пока не знаю, – откровенно признался он.

И Катю будто прорвало:

– Я думала, что ты настоящий мужик, а ты… Да ты просто размазня! Так и будешь всю жизнь на Нинку пахать. Даже трикотажница Панина не хочет мириться с положением рабочей лошади… Зачем ты пришел ко мне? Мужчина должен быть самостоятельным.

Тимофей медленно поднялся из кресла.

– Ты сделала самостоятельный шаг и едва не очутилась в публичном доме! – зло бросил он. И тут же пожалел об этом.

У Кати мгновенно краска сошла с лица.

– Катюша! – Тимофей кинулся к ней. – Прости меня, я не хотел этого говорить!

В это время в прихожей раздался звонок.

– Иди открой, – процедила сквозь зубы Катя.

Сазонов послушно направился в прихожую.

– А я свой ключ забыла… – начала стоявшая за порогом симпатичная женщина, похожая на Катю, и осеклась. – Здравствуйте, я Мария Александровна, мама Катерины…

Она по-хозяйски прошла в комнату и поставила на журнальный столик авоську.

– Пирожков напекла, твоих любимых, с грибами. Не приходишь. Как бы, думаю, с голоду не померла.

Катя молчала.

– Угощайтесь! – приветливо предложила Мария Александровна вошедшему в комнату вслед за ней Тимофею.

Тот машинально взял пирожок.

– Ну, я пойду, – вдруг заторопился он.

– Куда же вы? – удивилась женщина. – Чайку вместе попьем.

Но Тимофей, натыкаясь о мебель, выбежал из комнаты.

Как только он исчез, Катя рухнула на диван и разревелась.

– Он… он больше никогда не придет, – всхлипывала она и прижималась к обнимавшей ее матери. – Я обидела его! Насмерть обидела…

Мария Александровна с удивлением смотрела на дочь: чтобы ее гордая Катерина плакала из-за парня? Такое она видела в первый раз.

– Успокойся, все будет хорошо.

– Он тебе понравился, мам?

– Но ты же нас даже не познакомила.

– Да? – удивилась Катя. – Это Тимофей Сазонов, замечательный модельер… – Она опять захлюпала носом.

– Если замечательный – вернется. А что это ты делаешь? – Взгляд Марии Александровны упал на стол, где лежала новая раскроенная юбка.

– Крою юбку.

– Ты же недавно себе сшила одну, – удивилась мать.

– Да знаешь, мам… – Катя опустила глаза. – Не понравилась она мне.

– Что значит – не понравилась? И куда же ты ее дела?

– Выкинула в мусорное ведро.

Мария Александровна молча опустилась на диван… С ума сойти! Она ничего не понимает в современной молодежи.

Катерина с того дня не видела Тимофея Сазонова. После памятного разговора парень куда-то исчез.

– Говорят, отпуск за свой счет взял, – шепнула ей на ушко Тамара.

Действительно, возле Дома моды его светлая иномарка больше не стояла.

И еще: о связи Сазонова с Садчиковой в Доме моды «Подмосковье» говорили как о свершившемся событии.

Катерина шла по улице, еле передвигая ноги. Воспоминание о недавней ссоре с Тимофеем отняло последние силы.

Сама во всем виновата. Нельзя было его размазней называть – мужчины такого не прощают. Как глупо все, корила себя девушка. Каждый вечер ждала, что он появится, но Тим не приезжал.

Катя свернула в свой двор и едва не подпрыгнула от радости: во дворе стояла светлая иномарка Сазонова. Царева, с трудом сдерживая себя, чтобы не побежать, торопливо зашагала к ней. Она уже открыла рот, чтобы окликнуть Тима, как вдруг увидела, что из машины вылезает совершенно незнакомый парень.

Катя застыла как вкопанная. "Это к внучке противной соседки приятель приехал", – поняла она. И опустила голову.

Ну и пусть, проживет и без него! Придя домой, Катя швырнула в холодильник оказавшуюся ненужной колбасу и опустилась на стул. Зверский аппетит, который она испытывала совсем недавно, пропал начисто.

Катя вдруг осознала, что не сможет больше работать в Доме моды «Подмосковье»… Не сможет, и все тут! Ни на один день там не останется.

Она с тоской обвела глазами комнату: "А лучше всего уехать отсюда куда-нибудь, хоть ненадолго".

– Тимофей, миленький, ну что же мне делать?! – Галина Петровна Панина смотрела на Сазонова умоляющим взглядом. – Нинка, зараза, такой вой подняла – никуда устроиться не могу! Ты-то знаешь, что Пономарева никакого отношения к трикотажной коллекции не имеет.

– Знаю, – вздохнул Тимофей.

Он не любил склок, старался обойти их десятой дорогой, но жизнь постоянно преподносила ему сюрпризы… Может, Катя права – он действительно боится самостоятельности? При воспоминании о Царевой настроение окончательно испортилось.

Панина продолжала твердить о своем: о том, что до решения суда ни о каком более-менее приличном месте ей и мечтать не приходится…

– А когда он будет, этот суд? Есть-пить каждый день надо. Звали тут в одну фирму, но там еще хуже, чем у Нинки. Все стараются из нас соки выжать, – жаловалась Панина.

– Что я могу сделать? – спросил наконец Сазонов.

– Замолви за меня словечко Иде Садчиковой: у нее фабрика "Русская вышивка" – может, возьмет к себе? Я работы не боюсь. Слышала, там и оборудование импортное поставили, и…