– Ох, какая ты красивая!

– Спасибо, конфетка, а как насчет Филиппа? Он тоже красивый!

Филипп, в белом пиджаке, белой рубашке и кремовых брюках, неожиданно слегка покраснел и стал торопливо выбирать книжку, но Сандра заметила, что ее дочь смотрит на них обоих как-то необычно, серьезно и задумчиво.

– Ты что такая тихая?

– Я просто думаю, какая я счастливая. Ты даже не представляешь, как я рада быть с тобой и Джолли.

Он прекрасно себе это представлял. С каждым днем их жизнь все больше напоминала жизнь счастливой семьи, но к этому примешивалась легкая горечь. Он больше всего на свете хотел убедиться раз и навсегда в невиновности Сандры. Только тогда семья и друзья смогут принять и простить ее, только тогда она сама сможет быть по-настоящему счастлива.

Ресторан на высоком берегу моря Филипп хорошо знал и очень любил. Они с Сандрой прошли на открытую террасу, увитую виноградом, и сели, глядя на раскинувшийся внизу город, сверкавший и переливавшийся огнями, подобно громадному бриллианту на черной бархатной подушке ночи.

В полутьме невысокий смуглый мужчина на маленькой эстраде негромко пел народную песню, гимн любви. Сандра была прекрасна, прекраснее всех на свете, прекраснее, чем когда-либо раньше. Филипп не мог отвести от нее глаз. Они сидели, взявшись за руки, и огонь любви пожирал их, не причиняя никакого вреда, а, напротив, даря блаженство.

Филипп легко коснулся губами ее руки:

– Бренди, порто или кофе?

– Поедем домой…

Ее лицо, освещенное свечами, было прекрасным и немного грустным. Филипп не мог больше этого выносить. Сам он давно убедился, что она невиновна, слишком честна она была для этого, но для всего остального мира его Сандра оставалась мошенницей.

Они вышли и медленно пошли к машине.

– Погоди. Расскажи мне все-таки, в чем заключалась твоя работа в качестве финансового директора. Помоги мне, Сандра. Я должен в этом разобраться.

Улыбку словно стерли с лица его любимой. Губы Сандры дрогнули, и она начала очень тихим и напряженным голосом:

– После свадьбы я работала финансовым консультантом в страховой компании. Нико сказал, что хочет сделать меня финансовым директором банка Фестанакис, а я сказала, что это невозможно. Он засмеялся и сказал, что я буду только получать большие деньги, а делать ничего не придется, потому что он сам все сделает. Обычное соглашение между мужем и женой, как он сказал. Он принес мне на подпись документ – я его внимательно прочитала, все казалось в порядке. У меня не было причин не верить ему.

Потом он приносил другие бумаги, говорил, что это чистая формальность, и я их подписывала, иногда даже не читая. Знаю, это глупо, я должна была их читать, но Нико был так убедителен, а потом родилась Джолли, и мне стало и вовсе не до того. Я верила ему. Это же ваш семейный бизнес.

– Но ни одного свидетеля у тебя не было?

– Нет, и потому моя защита ничего не смогла сделать.

– Должны же были остаться счета, папки, документы…

– После банкротства ничего не нашли. Филипп, я знаю, тебе неприятно это выслушивать, но, мне кажется, Нико знал, что у него неприятности, и намеренно уничтожил все улики. Накануне он напился и был в ярости. Тогда-то я и сказала, что подам на развод. Он ушел, его не было всю ночь. Наверное, сжег документы или бросил их в реку. А за неделю до банкротства его убили, как ты знаешь.

– Он звонил мне за несколько дней до смерти. Сказал о разводе, сказал, что оставляет свой пост и возвращается домой, просил меня…

Филипп резко замолчал. Дурак, проклятый дурак! Ведь контейнер с вещами Нико, прибывший домой накануне того, что случилось, до сих пор стоит в доме… Филипп выругался и резко нажал на газ. Сандра испуганно воскликнула:

– Филипп! Что ты делаешь?

– Извини. Просто я – идиот. Вещи Нико были в доме все это время.

Она сразу поняла, что он имеет в виду. Оба замолчали. Филипп излишне резко вывернул руль, придорожный кустарник заскрежетал ветвями по дверцам.

Филипп пытался сосредоточиться на дороге, но это удавалось с трудом. Он давил на газ, словно все псы преисподней гнались за ними. Возле дома машина с визгом затормозила, и он кинулся наверх, на бегу бросив Сандре:

– Скажи Донике, что мы дома… Сердце его билось так, словно хотело выпрыгнуть изо рта. Все эти годы отгадка была рядом. Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой! Филипп ворвался в комнату Нико, в которую никто не входил с тех пор, как один из приятелей Нико разгрузил там привезенный из Англии контейнер.

Пещера Аладдина, а не комната! Антикварная мебель, шелковые шторы, сваленные в беспорядке картины и дорогие безделушки, старинные часы, дорогая одежда, техника, видеоаппаратура, украшения… Его брат жил хорошо. Слишком хорошо.

Филипп молчал. Если бы он хоть раз зашел в эту комнату, то уже знал бы, возможно, ответы на все вопросы. Например, откуда у Нико все это?

Прямо напротив, у стены, стояла коробка с бумагами и папками. Секунду Филипп промедлил, не в, силах поверить в такую наглость собственного брата, а затем бросился вперед, расшвыривая дорогие пиджаки и норковые шубы. За спиной он услышал вскрик Сандры:

– О Боже, Филипп!

– Джолли? Доника?

– Нет-нет, с ними все в порядке. Позволь, я помогу…

Он бормотал бессвязные проклятия, роясь в коробке, а затем заметил ее взгляд и замер, не в силах понять, почему так светятся ее глаза.

– Филипп… ты беспокоишься… ты хочешь, чтобы я оказалась невиновной?

– Естественно, хочу!

– Но почему?

– Потому что люблю тебя, почему же еще!

Он замер. Неужели он это сказал? Неужели он не говорил этого раньше?

– Я люблю тебя, Сандра! Она неожиданно улыбнулась.

– А почему ты выглядишь таким удивленным? Ладно, давай разбираться дальше.

Они долго и тщательно просматривали документы и нашли наконец то, что искали. Утраченные счета. Письма Нико. Его личную чековую книжку, на которой было денег больше, чем он смог бы заработать за всю свою жизнь.

Филипп молчал, потрясенный, раздавленный подлостью брата. Ни один из документов не подтверждал причастности Сандры к чему бы то ни было.

Пыльный, грязный, дрожащий от ненависти и стыда, Филипп, шатаясь как пьяный, вышел из комнаты. Его брат стал причиной неимоверных и незаслуженных страданий женщины, которую он любил.

Мой брат! Мой родной брат!

Сандра взяла его за руку и отвела в ванную комнату. Там она нежно и быстро раздела его, разделась сама. Вода смывала пыль и грязь с их тел, смывала обиды и боль, горькие воспоминания.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня?

– Виноват был Нико, не ты…

– Но я тебе не верил…

– Он и меня поначалу провел. Ты же был в сотнях миль от него, откуда тебе было знать, как ненависть и ревность изменили его душу. Он всегда говорил, что хочет стать богаче тебя. Что ж, он нашел способ. Я единственная, на кого могло пасть подозрение. На него ничего не указывало, потому я и растерялась. Я не смогла доказать свою невиновность. Он был очень умен.

Филипп казался раздавленным, уничтоженным чувством собственной вины перед ней. Он извинялся и проклинал себя за страдания, которые ей довелось пережить по его вине. Она успокаивала его долго, затем отвела в спальню, уложила в постель. Он мрачно уставился в потолок, все его тело внезапно напряглось.

– Ты, будучи совершенно невинной, потеряла все: репутацию, здоровье, свободу и дочь…

Как давно это было. Сколько воды утекло… Вода под мостом. Мост над водой. Теперь впереди было лишь счастье. Она улыбнулась.

– В итоге я получила много больше. Все, что потеряла, и кое-что еще.

Она поцеловала его плечо.

– Я не прощу себя никогда!

– Если уж простила я, простишь и ты. Я счастлива, Филипп. Ты любишь меня. Мне нечего больше хотеть. Еще только одно…

Он повернулся к ней, и в глазах у него блеснули слезы, которые он немедленно скрыл шуткой.