— Но позвольте! Все мы так или иначе попадаем в коллектив и живем там. — Мужчина в коричневом костюме, казалось, не собирался уступать. — И ничего страшного с нами не происходит!

— Не факт, судя по вам. Впрочем, для того чтобы понять это, надо детей любить. Всех. Но любовь к другим детям, а не только к собственным, невозможна без веры. Потому что только она дает силы любить всех людей так же, как одного, самого близкого человека. Люди уходят все дальше и дальше. Даже слушая меня сейчас, вы, наверное, думаете только о "странности" звучащего из моих уст. Материнская любовь — первоисточник доброты для ребенка — для вас уже почти пустые слова, если вы слушаете их! — Он указал на мужчину в коричневом. — Они заменят ее суррогатом — одинаковым отношением ко всем. Мне возразят: одинаково хорошим. Обмануть с ходу — устаревший прием. Такое отношение быстро заменится целесообразностью. Целесообразность вывода новых пород людей, более сильных, более голубоглазых. Затем хорошо бы ограничить направление их мыслей и развитие умственных способностей. Это мы уже проходили.

Человек в мантии с некоторым сожалением, навеянным равнодушием, которое читалось в глазах присутствующих, уже спокойно продолжил:

— Даже матери, лишающие ребенка своей любви, заменяя ее хорошим отношением няни, — уже не матери. С этого все и начиналось. Достаток — исчадие зла, он сделал мать и дитя чужими. Вы же хотите пойти еще дальше. Чем дольше ребенок находится в семье, чем позже он попадет в группу себе подобных, тем более устойчивыми будут его установки, полученные в детстве. Будет более свободен и, следовательно, более независим в своих поступках, когда вы или подобные вам начнут навязывать ему свои бредни, — снова обращаясь к хозяину, произнес он. — Не допустить этого — ваша главная цель! И вы ее тщательно скрываете.

— Господа, остановитесь! Мы не планировали обсуждать такие вопросы, мне даже кажется, что и общество не готово обсуждать их. Давайте закончим этот разговор, — не оставляя попыток исправить ситуацию, уже настойчиво вмешался мужчина в сером.

Но было поздно. Во взглядах присутствующих уже можно было заметить осторожное любопытство и не совсем искреннее отношение к спорщикам, точнее, к одному из них. Не каждый мог позволить себе так разговаривать с хозяином дома. И это только усиливало интригу.

— А женщина? Для чего вообще нужна будет женщина? — Человек в красной мантии старался говорить ровно, но получалось с трудом. — Раньше для того, чтобы выносить плод и воспитать ребенка, нужно было передать ему частицу материнской любви. Это процесс бесконечный. А в ваших планах ему места нет. Они ограничены узким кругом особей, необходимых для изъятия яйцеклетки, а основная функция женщины исчезнет. Что же тогда вообще прикажете понимать под "женщиной", если уже сейчас общество столкнулось с перепроизводством ее синтетических "заменителей"?

— Я вообще склонен не так упрощенно подходить к этому вопросу, — неожиданно вмешался в спор мужчина в синем. — Почему не предположить, что выработка организмом спермы каким-то образом связана с влечением к женщине? А при отсутствии такового со временем отомрет. Что делать тогда? Из чего вы будете формировать банк? И как вы хотите компенсировать половое влечение в обществе, где женщин почти нет? Кто просчитает последствия и возьмет на себя ответственность за правильность выводов? Да и что понимать тогда под словом "взятие ответственности"? С какой стороны не подойди, все еще очень сыро.

— Но ведь надо же что-то делать, коллеги! — Человек в коричневом костюме вновь попытался перехватить инициативу. — Надо начать, а там посмотрим. Если потребуется, по ходу реализации проекта внесем коррективы.

— Тот, кого вы цитируете, — перебил его человек в мантии, — сказал: "Надо ввязаться в драку, а там посмотрим". — Это было в начале двадцатого века, и подсказали эти слова вы!

— Но это не просто известный, а неоспоримо правильный подход!

— На футболе в Нью-Джерси, но не в уничтожении человека! — Человек в красной мантии резко встал и направился к выходу.

— Кто же его уничтожает? Наоборот! Мы спасаем его от вымирания. — Хозяин злобно посмотрел вслед оппоненту.

— Человек может спасти себя только сам, — обернувшись, ответил незнакомец. — И уж точно не нуждается в такой заботе, какую приготовили ему вы. Истоки вашего заблуждения, существующего тысячелетия, в убеждении: "В здоровом теле — здоровый дух". Тело у вас выше духа. Но это только истоки. Автор всего остального — лично вы! Гармоничная личность, индивидуальность складываются из таких соотношений и черт, которых вы хотите их лишить. Вы лишаете человека свободы выбора. Сначала ее ограничите, а потом лишите вовсе. А то, что получите, уже вообще не будет человеком. Так что, будьте любезны, называйте эту особь как-то иначе.

— Но ведь нас действительно становится все меньше! И семья действительно исчезает. Так или иначе это потребует решения, — раздались голоса тех, кто явно не хотел такого завершения разговора. — Вы можете предложить что-то свое?

— Прощайте, господа. Надеюсь, вы запомните сегодняшний вечер и сделаете правильные выводы. — Человек в красном решительно вышел из зала.

— Я провожу вас! Коллеги, прошу всех на кофе, сюда. — С этими словами мужчина в коричневом указал на дверь, противоположную входу. Гости, тихо обсуждая происшедшее, направились туда.

— Посмотрите, — громко сказала девочка, давно стоявшая на освещенной террасе. — Странно: весь город лежит во тьме, а у нас свет!

— Действительно, странно, — раздались голоса.

— Скажи, а разве у ребенка может не быть мамы? — уже тихо спросила девочка женщину, стоявшую рядом.

— Да что ты, милая, забудь все это. — И та ласково потрепала ее по волосам.

— Я все-таки провожу вас.

— Меня? Избавьте.

— Не волнуйтесь, я просто хочу подышать свежим воздухом. Да и время мое истекает, — пробормотал хозяин. — Что же вы прямо не сказали им, что…

— Что, рождая себе подобного, похожего на него младенца, человек творит новые миры? — перебил его человек в мантии. — И если насильно здесь можно сделать все, то заставить человека поделиться духом не в вашей власти?

— Ну да…

— В такой компании это бесполезно.

— Скажу откровенно, я опасался. Обычно таких слов бывает достаточно. С вашими-то доводами. Моя задача попроще. Тогда к чему было все это? — уже с сарказмом заметил хозяин.

— Только к тому, чтобы там, — человек в красном выразительно поднял указательный палец вверх, — когда им будут задавать последний вопрос, они не могли сказать, что не знали, куда это может привести!

— Что ж, не мой день. Ну ничего, зато верные мне люди давно ждут меня у самого Кремля.

И вдруг он, будто спохватившись, лихорадочным движением ощупал свою грудь. Боцманская дудка была на месте.

— До встречи, — прохрипел хозяин и, быстро схватив зонт, вышел наружу.

— Что-то поздняя нынче у вас прогулка. — Сосед, придерживая на поводке почему-то вдруг ощетинившегося серебристого шнауцера, приветливо помахал ему рукой.

Тот зло усмехнулся, надвинул черный капюшон и, резко повернувшись, продолжил свой путь.

Почти одновременно с этим другой человек в таком же коричневом костюме появился на террасе.

— Я вижу, вы не стали меня ждать, — улыбаясь, обратился он к гостям. — И правильно сделали. Почему-то все предместье во тьме, добраться в город было чертовски сложно. Наверное, что-то случилось на электростанции. Простите за вынужденное опоздание. Но к кофе я успел.

Он с удивлением оглядел присутствующих.

Все смотрели на него, онемев от изумления.

Десять лет назад умер ее сын. Почему так случилось, что он ушел первым? Он был единственным ее ребенком. Но не только ее. Всей этой планеты. Впрочем, это было мало кому интересно. Пожалуй, вообще только ей одной. Его матери. Последней матери последнего ребенка.