Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Кэролин положила руку на дверную ручку.

— Спасибо, что подвез, дядя. Спасибо за все. В любом случае бабушке будет приятно.

— Конечно, дорогая. Но она не будет удивлена. Я уже говорил ей, что ты будешь у нас работать. Сказал, что я не дам этому комитету разойтись до тех пор, пока не выберут нужного человека, то есть тебя.

Она поцеловала его в щеку и ласково посмотрела на него.

У него была полная фигура, а округлое лицо прямо-таки херувимоподобным, с аурой абсолютной искренности, что, впрочем, было совершеннейшей неправдой. Под этой улыбкой крылась натура мрачного эгоиста, непреклонно стремящегося к своим целям и при этом уступчивого не в большей степени, чем кусок камня.

Однако временами, впрочем довольно редко, мягкость и нежность, подобно улыбке ребенка, проступали сквозь все это, и под влиянием подобной нежности он сейчас наклонился и поцеловал свою племянницу.

— Ты так добр ко мне, дядя.

Он протянул руку, лаская одну из ее бледно-золотистых кос до пояса, свисавших вдоль отворотов ее пальто.

— Ты ведь знаешь почему, дорогая. Ты плоть от плоти, кровь от крови моей. Ты дочь моей сестры, и я лишь делаю для тебя то, что делала бы она, будь она жива. Тебе, может быть, не так бы везло, если бы у меня были свои дети. Но…

— Но у вас есть Донна и Шейн.

— Да, знаю. Но это дети Мейси, не мои. А ты плоть от плоти, кровь от крови моей, — повторил он.

«Ах, — с сожалением подумала она, — в дядюшкином лексиконе эта фраза, пожалуй, утомляет и раздражает меня более чем все остальные».

Она знала, что его жизнь омрачена одним, с чем он никак не мог смириться, что никак от него не зависело и делало его безутешным, — он не произвел на свет наследника, собственных детей у него не было.

Ее тетя, первая жена дяди Остина, Мери, умерла бездетной, упрекая себя за собственное бесплодие. Вторая же, Мейси, уже имела двоих детей от первого брака. Но и она не родила ему столь страстно желаемого им ребенка, который был бы плоть от плоти, кровь от крови его.

Теперь он решил, что виноваты в этом не Мери, не Мейси, а он сам. И это страшно мучило и изводило его, как случалось всегда, когда он не мог идти тем путем, которым хотел идти.

А Кэролин, дочь его умершей сестры, заняла в его сердце место дочери, которой у него никогда не было.

Бабушка ждала у парадной двери. Она помахала Остину:

— Зайдешь, сынок?

Он опустил стекло в машине и высунул голову:

— Не сейчас, мать. Очень много дел. — Он махнул ей, и машина тронулась с места, прежде чем она начала бы его уговаривать.

— Он всегда так говорит, Вечно много дел, — пожаловалась бабушка своей внучке. — Ну что, дорогая, как твои дела? — спросила она, улыбнувшись так, как будто знала ответ заранее.

— Меня приняли на работу, бабушка.

— Я знала, что тебя примут, дорогая. Остин сказал мне, что у него все подготовлено для того, чтобы ты ее получила.

Кэролин повесила пальто.

— Я не хочу, чтобы он подготавливал такие вещи, бабушка, — сказала она, отвернувшись в сторону.

— Это у него в крови, дорогая. Тут уж ничего не поделаешь. Он ни капельки не похож на свою сестру Бес, твою дорогую матушку. Он всегда был таким пробивным. Она же всегда старалась держаться в тени.

— Ты говоришь так, будто я этого от нее не унаследовала. Не так ли, бабушка?

Этот вопрос она задавала уже много раз. Она взглянула бабушке в глаза. Ее интонация была настойчива, она, казалось, ожидала, что ей скажут что-нибудь успокаивающее.

— А я похожа на нее?

Бабушка направилась на кухню.

— И да и нет, — уклончиво сказала она.

— Я не из пугливых, бабушка, — упорствовала Кэролин.

— Нет, ты больше похожа на своего отца. — В ее голосе сквозила явная неприязнь, так было всегда, когда речь заходила об отце Кэролин. Но Кэролин не хотела думать о своем отце. Когда речь заходила о нем, внутри ее вставал какой-то моральный барьер. И она сочла за лучшее сменить тему:

— Главный библиотекарь, его зовут мистер Хиндон, был не слишком доволен, что меня приняли.

Она рассказала бабушке о случившемся, но та не придала этому значения.

— Возможно, он просто не заметил протянутой руки.

Но Кэролин была убеждена в том, что он заметил, и это неуважение, которое он проявил по отношению к ней, все еще заставляло ее терзаться.

— Ну, ты довольна? Вот ведь какое дело. Не давай твоему дяде втягивать тебя в то, чего ты не хочешь.

— Но он так много сделал для меня, бабушка, платил за мое образование, помогал материально в университете…

— Деньги ничего не значат для него, дорогая. Теперь он богатый человек. Он хороший сын, против этого трудно возразить, он помогает нам обеим все эти годы. И хорошо, что Мейси не возражает против этого. Но совершенно не нужно тебе чувствовать себя обязанной ему и соглашаться на эту работу только из-за того, что он много сделал для тебя в прошлом.

— Это то, чего я хочу, — тихо сказала она, — но если я принята на работу против воли этого человека, главного библиотекаря, если там не будет радушия…

— Думаю, твое беспокойство излишне, Кэролин. Возможно, ты целыми неделями даже не будешь видеть этого человека. Многие библиотекари, как говорит твой дядя, не высовывают носа из своего офиса из месяца в месяц.

Кэролин хотела бы верить своей бабушке, но у нее было чувство, что этот человек, так подчеркнуто отвернувшийся от протянутой руки, не из таких. В нем была какая-то сила, какая-то непримиримость во всем его поведении, которая давала ей основание думать, что он будет точно знать, что происходит в его библиотеке каждую минуту.

«Но, — успокаивала она себя, идя в спальню, — я буду для него слишком мелкой сошкой, чтобы обращать на нее внимание. Я буду младшим ассистентом, что для человека, который занимает столь высокую должность, вообще практически никто. Он даже не будет замечать мое существование».

Она взяла фотографию матери, которая стояла рядом с ее кроватью. Пристально посмотрела на прекрасное лицо, спокойные глаза, мягкий рот, короткие волосы, ниспадающие волнами по щекам. Затем она взглянула на свое собственное отражение в зеркале. Почти в отчаянии искала она хоть какое-нибудь сходство в выражении, хоть что-нибудь в своем собственном лице, что делало бы ее похожей на мать, что подарило бы ей эту причастность к матери. Причастность, которую она страстно жаждала еще с того дня, когда от нее в последний раз ушел отец. Она даже помнила его слова.

«Возьми ее, — сказал он бабушке, — возьми ребенка. Я не могу больше заботиться о ней. Я не рожден быть вдовцом, завязываю с этим и женюсь. У Бренды и так уже трое детей, и я не могу взять туда еще и своего ребенка». И ушел, даже не обернувшись. Кэролин было тогда пять лет. Больше она никогда не видела своего отца.

День, когда она приступила к работе в библиотеке, был серым и холодным, с порывистым мартовским ветром. Это, правда, нисколько не влияло на некрасивый красный кирпичный фасад библиотечного здания, сплошь замаранный грязью. Но когда Кэролин поднялась по лестнице к входной двери, она почувствовала, как участился ее пульс, и ощутила какое-то приятное нетерпение. Эти огромные коричневые двери были для нее своего рода вызовом, ей захотелось сразу же приступить к работе и быстро научиться всему необходимому.

Двери были закрыты, так как прием посетителей должен был начаться только через час. Она повернула большую дверную ручку, толкнула дверь, вошла внутрь и в нерешительности остановилась, внезапно оробев, желая, чтобы кто-нибудь заметил ее. Девушки — очевидно, младшие ассистентки — сновали вдоль полок, вынимая книги, затем ставя их в другие места. Другие катали туда-сюда тележки, нагруженные книгами, или приводили в порядок столы и задвигали кресла.

Кэролин не знала, что делать. Она почувствовала слегка плесневелый запах старого здания и, окинув взглядом большую комнату, представлявшую собой книгораздачу, ощутила подступающее волнение.

2
{"b":"201386","o":1}