Сам человек интереснейший, замечательный, он очень горячо и одержимо рассказывал станичникам о Григории Яковлевиче, о его испытаниях самолета-ракеты. Создать истребитель-перехватчик, способный быстро подниматься с аэродрома и на большой скорости догонять вражеские самолеты — было задачей номер 1 авиаконструкторов. Таким самолетом стал БИ-1. Его вертикальная скорость на подъеме достигала 82 метров в секунду, почти в 4 раза превышала результаты самого современного «мессершмитта». Фронт ждал этих машин. Накрытые чехлами, первые партии их были готовы к отправке. 27 марта 1943 года при заключительном испытании этой машины Григорий Яковлевич первым в мире достиг звукового барьера. Это стоило испытателю жизни.

Колышет ветер редкие листья берез. Уральские деревца несут бессменный караул у памятника Бахчиванджи.

Мы втроем стоим в стороне. У каждого свои думы. Мне вспомнился рассказ жены Григория Яковлевича — Ирины Борисовны. Однажды Григорий сказал ей, что, когда врачи запретят ему летать, он устроится комендантом аэродрома, и жизнь его вновь будет связана с авиацией.

Через час мы все уезжаем отсюда. И поэтому грустно. Завтра мы вновь займемся своим делом: Игорь улетит куда-нибудь на восток. Станислав будет воплощать в бронзе чью-нибудь новую задумку. А меня ждут следующие статьи, передачи. Новые волнения, новые люди войдут в наши жизни. Но в одном мы не сомневались: в сердце каждого из нас человек этот останется до последнего дня.

Я пришел к нему в субботу на квартиру в большой дом, что стоит напротив Дворца спорта. Николая Атаманюка не оказалось на месте — отправился в школу на родительское собрание. Семиклассник Валера читал «Два капитана». На широком диване, в окружении одеял и подушек, лежал Саша — худенький, лет пяти. Мама, Алевтина Георгиевна, кварцевой лампой грела ему ухо.

Вскоре пришел отец, принес почту. Едва раздевшись, выхватил из пачки газет продолговатый толстый пакет, надорвал кромку, вынул тетрадь.

— Контрольная? — спросила жена.

Николай быстро полистал тетрадь и нараспев протянул:

— За-че-ет!

— Где учишься? — спрашиваю Атаманюка.

— В Нижнем Тагиле, горно-металлургический... И зачем, спрашивается, я туда пошел? На сессию надо ездить — неудобно. Закончу третий курс и в машиностроительный буду переводиться, все-таки дома...

Мы сидим и час, и другой, и третий. Возвращаемся к его юности, в Харьков, где он работал столяром на мебельной фабрике, жил в общежитии, дружил с Сергеем, деревенским парнем, тоже столяром.

...Их общежитие стоит на окраине города, Вечереет, и августовское небо наливается синевой, вспыхивают звезды. Сергей лежит на кровати, наблюдает за приятелем: Николай пришивает пуговицы к рубахе.

— Может, сходим на танцы? — предлагает Сергей.

— Сходим.

Николай Тодорович Атаманюк.

Фото автора

Танцы тут же, во дворе.

Радиола чуть хрипит, попадаются старые пластинки, но никто не обращает внимания. Николай задумчив, Вчера на фабрике вывесили объявление: «Строится новая железная дорога Абакан — Тайшет». Можно туда поехать, стоит только получить комсомольскую путевку. Серега, тот сразу:

«Едем, Николай!»

Уже несколько раз ходили они вместе на вокзал и с грустью провожали вагоны, уходящие на восток. Ветер дальних дорог звал и волновал молодые сердца...

Однако ехать Атаманюку пришлось одному. Перед самой дорогой Сергей заболел.

Удивительно, но друзья встретятся вновь. В Кургане, на машиностроительном заводе...

И вот Николай ровно год в Кургане. Столяр, плотник, бетонщик, маляр. Построили дома, кафе, Дворец культуры, целую улицу поставили — прямую, одели в зелень.

На ответственности Николая Атаманюка — бытовой сектор. Хлопотная работа. Тридцать три национальности собрались под единой крышей: латыши, белорусы, литовцы, татары, русские, украинцы...

Пока он отсчитывает лестничные клетки, пока обходит комнаты, вспоминает свою первую встречу с Алей...

Там, у болота, в одном из бараков, был красный уголок, куда строители по вечерам стекались в кино или потанцевать. Как раз Николаю выпала очередь смотреть за порядком. У входа толпилась группа девчат.

Вперед выступила она, Аля. На височках, на ресницах иней. Чистые, как роднички, смешливые глаза...

На другой раз сам напросился дежурить и долго мерз в холодном коридоре, дожидаясь тех девчат.

А в январский день 1959 года сыграли скромную свадьбу. Ваня Лаптенок держал речь:

— Вот карта. Сам начертил. Синяя линия — путь нашего Николая. Зеленая — Алевтины.

На карте Дворец культуры железнодорожников и Дом культуры в Катайске, теплые дома на улице Коли Мяготина и Красина — это труд жениха и невесты. Новые пути на Шадринск и вокзал в Кургане — их работа. Да, еще вокзалы на станциях Кайранкуль и Зауралье — вот, ребята, дороги, по которым прошли девушка из Пскова и парень с Украины. Они встретились здесь, чтобы дать жизнь новому поколению строителей. Я завидую такой романтике и благословляю ее. Ура, ребята!

...Атаманюк давно стал профессиональным строителем. Найти бы сейчас ту самодельную карту Вани Лаптенка, да добавить множество новых линий — мест, где оставила свои следы бригада, пометить заново школу-интернат, больницу, станционные здания, к которым приложил свои сильные руки украинский хлопец Коля Атаманюк, во что вложил частичку своего большого и доброго сердца. Пока прожил на свете всего двадцать один год. И успел построить кварталы нового Кургана, посадить сад, дать начало новой человеческой жизни, с отличной характеристикой возвратиться с флотской службы и завести там хороших и верных товарищей...

...В пяти километрах от станции — Зауралье.

На партийном собрании холодно-штампового цеха разбирают заявление Николая Тодоровича Атаманюка.

Работать с ним трудно и интересно. Трудно потому, что человек он жесткий и требовательный. Сам много делает и от других того же требует.

— Вопросы к товарищу Атаманюку?

— В партию вступаете почему?

— Есть примеры. Там, на целине, два моих знакомых по весне горючее на тракторах через реку везли. Лед еще стоял. Тракторы ушли под воду... В степи под Атбасаром им памятник... Видно, надо было идти через реку, хотели спасти людей эти двое, С горючим же шли... Оба в партии состояли.

— Как повышаете знания?

— В школу мастеров записался.

— Молодец, чего там, парень грамотный!

— Ну, Николай Тодорович, поздравляем, это для тебя большой день. Мы верим, будешь настоящим коммунистом.

Собрание перешло к следующему вопросу, а ему, Атаманюку, предложили, если хочет, остаться.

Надо сказать, что в холодно-штамповом цехе укрепилась традиция: выступать руководящим товарищам-хозяйственникам. Молодому рабочему не все было ясно из того, о чем говорил начальник цеха, и он попросил слово. Сказал:

— Товарищи знают: десять месяцев я учился на сварщика. Выучился вроде, в цех пришел, а здесь моей науке и места нет. У меня свидетельство на сварку ручную, а в цехе полуавтоматическая. Значит, негоден? Подучился в цехе, варю сейчас... Варю и думаю, а если нам бригаду создать. Сами видите, я сварочные работы бросаю и на должность слесаря вступаю, ну, раз такая у нас работа, А если бригаду создадим, тогда я свое буду делать, слесарь свое — и деталь готова... Может, я не так выразился, может, я чего-то там еще не совсем понимаю... Вижу я при этом и график ритмичности, и научную организацию труда и культуру производства...