– Но я… Прежде чем выбрать одно из двух, следует хорошенько поразмыслить.

– Отличный ответ, – одобрительно крякнул мистер Уэйн.

– Устами дипломата…

Подошла официантка и поставила на стол сахарницу.

– Кофе будет через минуту. Кофемашина барахлит, никак не можем раскочегарить.

Возвращаясь к барной стойке, она опустила пару монет в музыкальный автомат, и через несколько секунд воздух в кофейне взорвался громкой ритмичной музыкой. Солировали ударники, которым подыгрывала гитара парой-тройкой блатных аккордов. Мужской хрипатый голос полупел-полуорал что-то про поезд, несущийся через расстояния со скоростью ветра, бум-бум-бум. Мистер Уэйн заткнул уши:

– О, боже.

– Чистая какофония!

– Что это?

– По-моему, это рок-н-ролл, – сказал мистер Редфорд.

– А по-моему, это стиль скифл[7], – предположил Томас.

– Ну-ну, – удивился мистер Уэйн. – Кто бы мог подумать, что вы разбираетесь в музыкальных течениях.

– Я? Нет, что вы. Просто моя жена часто слушает подобные композиции. Я предпочитаю классику.

– Ну, конечно же! Классика. Что может сравниться с классикой! Я полагаю, вы любите Чайковского?

– Еще бы. Кто не любит Чайковского?

– А если пройтись по современным именам? Например, Стравинский?

– О, да. Он прекрасен.

– Шостакович?

– Шостаковича я мало слышал.

– Прокофьев?

Томас одобрительно кивнул, сам не зная зачем. Он вообще не понимал, с какой стати он им сдался со своими предпочтениями в классической музыке.

Официантка принесла кофе. Все трое положили сахар, размешали, сделали по маленькому глотку.

– С другой стороны, – продолжил мистер Редфорд, – большинство предпочитают музыке чтение книг.

– О да, прилечь на диван да с хорошей книгой, – согласился мистер Уэйн.

– Вы много читаете?

– Можно сказать и так. Но хотелось бы посвящать книгам еще больше времени.

– Достоевского знаете? Многие просто помешаны на Достоевском.

– А как вам Толстой?

– Боюсь, что в литературе я – абсолютный провинциал. Люблю Диккенса, Вудхауса – я на нем отдыхаю душой. Простите, но к чему весь этот разговор? Вы все время расспрашиваете меня то про русских композиторов, то про русских писателей…

– Мы просто составляем картинку.

– Хотим знать о ваших предпочтениях и не-предпочтениях.

– Собственно, мне пора домой. Меня жена ждет.

– Конечно, старина. Мы понимаем.

– Полагаю, в ближайшие месяцы вы постараетесь почаще навещать ее?

Томас нахмурился:

– Почему вы спрашиваете?

– Вы ведь отправляетесь в Брюссель один, не так ли?

– Ну, да.

– Шесть месяцев – это большой срок. Вдали от домашнего уюта.

– И всех остальных прелестей семейной жизни.

– Если только, конечно, вам нравится быть семейным человеком.

– Потому что, знаете ли, такая жизнь не для всех. Вот некоторые женятся, но им этого не надо.

– Потому что их интересы лежат за пределами семьи.

– Простите, но, по-моему, это грязная тема.

– Еще какая грязная.

– Вот, например, был у меня один знакомый. Он был женат уже лет как десять. Трое детей. А домой почти не приходил. Предпочитал ошиваться в мужском общественном туалете на углу Гайд-парка.

– Какая гадостная жизнь у этого вашего приятеля.

– Еще бы не гадостная. Так вы в курсе?

– В курсе чего? – не понял Томас.

– Что есть такой туалет.

Томас покачал головой:

– Да нет.

– И правильно. Держитесь подальше от этого места.

– Обходите за сто километров.

– Слушайте, вы на что намекаете? Вы думаете, что я гомосексуалист? – Томас залился пунцовой краской негодования.

Мистер Уэйн расхохотался, как будто ему рассказали хороший анекдот:

– Дружище, с чего вы взяли?!

– Что за странное предположение!

– Нам бы и в голову такое не пришло.

– Ничего даже близкого на эту тему.

– Какой же из вас гомосексуалист? Еще скажите, что вы – коммунист.

– Ну, хорошо, – сказал Томас, немного поостыв. – Просто это из ряда непозволительных шуток.

– Не могу не согласиться с вами, старина.

– Кстати, – вставил мистер Редфорд, – вы точно не коммунист?

– Нет, конечно. Я вообще не понимаю, что вам от меня нужно.

Мистер Уэйн сделал еще один маленький глоток, а потом вытащил карманные часы и щелкнул крышкой, взглянув на время.

– Ой-ей, Фолей, что-то мы с вами совсем заболтались. А вы не беспокойтесь. И вы, и я, и мистер Редфорд – мы играем в одной команде.

– С одной битой на всех.

– Просто вся эта брюссельская байда… В принципе, идея хорошая, но небезопасная.

– В каком смысле?

– Ну, посудите сами. Столько стран соберется в одной точке, да еще на целых полгода. Теоретически идея гениальная, но не стоит забывать о сопутствующих рисках.

– О каких еще рисках?

– Вы же сами сказали сегодня на совещании.

– Что я такого сказал?

– Ну, что мы живем в современном мире. И что наука способна творить чудеса.

– Только не забывайте, что наука – это улица с двусторонним движением.

– Обоюдоострый меч.

– Именно. Мы все должны быть начеку. За все должна быть заплачена своя цена.

С этими словами мистер Уэйн встал и протянул Томасу руку:

– Ну, до свидания, Фолей. Или уж скорее – au revoir.

Томас и мистер Редфорд тоже поднялись со своих мест. Все трое обменялись неуклюжими рукопожатиями.

– Тут, кажется, ходит автобус до вашего дома? – произнес мистер Редфорд. – А то в Тутинг нам не совсем чтобы по дороге.

– Да, я понимаю, – пробормотал Томас, окончательно сбитый с толку.

– Не будем вас больше задерживать. Идите домой. Вас ждет ужин.

– Вас ждет семья.

– За кофе не беспокойтесь. Все за наш счет.

– Сегодня мы угощаем.

– Скромная лепта за удовольствие побеседовать.

Томас невнятно поблагодарил своих «угостителей» и направился к выходу.

Дождь за окном лил еще сильнее. Томас поднял воротник пальто и поежился. Он уже открыл дверь, он уже почувствовал порывы ветра, и капли забарабанили ему в лицо, как вдруг его окликнул мистер Редфорд:

– Кстати, Фолей.

Томас обернулся:

– Да?

– На всякий случай. Этого разговора никогда не было.

Войдя поздним утром четверга в скромный зал прибытий аэропорта Мельсбрек, Томас поискал глазами человека, который мог бы оказаться работником Британского совета Дэйвидом Картером – имелась предварительная договоренность, что именно он встретит Томаса. Но никаких господ представительной внешности в зале не наблюдалось. Зато от небольшой толпы встречающих отделилась симпатичная девушка в униформе.

– Вы мистер Фолей? – сказала она, протягивая руку. – Меня зовут Аннеке, и я отвезу вас в британский павильон. Пойдемте со мной.

Не дожидаясь ответа, она сразу направилась к ближнему выходу. Немного замявшись, Томас последовал за ней.

– А я думал, что меня заберет мистер Картер. Но вместо него – такой приятный сюрприз.

Аннеке одарила его теплохладной улыбкой – все строго по протоколу:

– Мистер Картер занят. Но он ждет вас на месте.

Униформа на Аннеке была лишена малейшего намека на сексапильность. Туфли на высоких каблуках, но высоких в меру, синяя юбка ниже колен, элегантного покроя темно-бордовый пиджак, из-под которого выглядывала белая рубашка с аккуратным воротничком, и галстук. Комплект завершала умеренно кокетливая шляпа-таблетка. Униформа была безупречной, но Томас был несколько разочарован. С этой милой девушкой было бы гораздо проще общаться, если б на ней была обычная одежда.

– Так вот они какие, знаменитые хостес ЭКСПО-58.

– Неужели знаменитые? Даже в Англии? Обязательно поделюсь этой новостью со своими коллегами. Они будут польщены.

Томас представил себе группу таких юных хостес, двадцати с небольшим лет от роду: вот они сидят стайкой в каком-нибудь брюссельском кафе во время обеденного перерыва и хихикают, обсуждая вновь прибывшую английскую псевдознаменитость. На их фоне Томас чувствовал себя просто древним ископаемым.