– Но глядя на эти фотографии, – изрек один из самых престарелых членов комитета, сидевший справа от Томаса, – я ловлю себя на мысли, что представляю себе английскую гостиницу совсем по-другому. Нет, совсем по-другому.

Говорящий с сомнением покачал головой, перебирая черно-белые фото.

– Ну, в самом деле: а где же лошадиная сбруя с медными бляхами? Где деревянные балки на потолке? Где пена, стекающая по бокам оловянной кружки, с верхом наполненной элем?

– Ничего этого как раз не нужно, – ответил Томас. – Наша «Британия» отстраивается на живописном клочке земли, с видом на искусственное озеро. Мы хотели бы, чтобы она больше походила на морской клуб, если хотите. Высокие окна, белые стены… Светлое, просторное помещение, где много воздуха и легко дышится. В этом и состоит современный подход, понимаете? Ведь мы живем в современном мире! На дворе – 1958 год! Наша страна должна показать свое новое лицо всему миру на этой выставке. Ведь надо всем будет возвышаться «Атомиум» – и мы должны принять этот вызов.

Сэр Джон слушал Томаса с возрастающим интересом. Когда тот закончил, он одобрительно кивнул:

– Великолепно сформулированная концепция, мистер Фолей. Вы совершенно правы. Британия должна найти свое место в новой реальности современного мира. И мы обязаны доказать другим странам, что способны сделать это, не прибегая к разного рода модной чепухе из ряда «конкретных музы́к». И, на мой взгляд, интерьерные эскизы мистера Лонсдейла просто восхитительны. Да, совершенно восхитительны. Вы, насколько я понимаю, будете постоянно находиться в «Британии» и присматривать за процессом?

– Совершенно верно, сэр.

И тут краем глаза Томас отметил про себя, как два таинственных господина переглянулись.

– Пивоварня наняла для нас отдельного управляющего и обслуживающий персонал. А я буду находиться там как представитель ЦУИ. Хочу убедиться, что все будет сделано по высшему разряду, так сказать.

– Прекрасно. Вы уже были на объекте?

– Я вылетаю туда в четверг для ознакомительного визита, сэр.

– Отлично. Желаем вам со всей британской сердечностью успехов на этом поприще, мистер Фолей. Уверен, что мы – вы и я – не единожды пообщаемся в Брюсселе.

Томас учтиво склонил голову перед председателем – то был сдержанный, преисполненный достоинства полупоклон, за которым трудно было угадать, что докладчик проживает сейчас минуты неописуемого триумфа.

Стоя под фонарями на мокрой мостовой возле здания Министерства иностранных дел, Томас медлил, раздумывая, каким же маршрутом отправиться домой, как вдруг услышал за спиной:

– Блистательная речь, мистер Фолей.

– Истинно так. Просто супер.

Томас обернулся. Он никак не думал, что кто-то будет ждать его под дождем. Две фигуры в одинаковых длинных бежевых плащах и одинаковых фетровых шляпах отделились от темноты и вышли на свет. Томас даже не удивился, узнав в незнакомцах тех самых таинственных господ, промолчавших все заседание.

– Премерзкая погодка, а? – завязал разговор первый.

– Жуть, – согласился Томас.

– Вы не возражаете, если мы с вами прогуляемся? – спросил второй.

– Нет, конечно. Вам в какую сторону?

– Ну, это вам решать.

– Нам-то без разницы.

– Понятно, – сказал Томас, на самом деле все меньше понимая, что происходит. – Только я еще не решил, в какую сторону идти.

– А знаете что… – первый взмахнул рукой, и, словно ниоткуда, возле тротуара возник черный «Остин Кембридж». – Давайте-ка мы вас подкинем до дома.

– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, – сказал Томас. – Но стоит ли беспокоиться?

– Еще как стоит, приятель.

– Нам это только в радость.

Втроем они с трудом втиснулись на заднее сиденье. Томас оказался посередине, зажатый с двух сторон. Было так тесно, что он даже не мог пошевелить руками.

– Куда едем на этот раз, господа? – поинтересовался водитель.

– В сторону Тутинга, пожалуйста, – сказал первый, словно в Тутинге жил не Томас, а он сам. Поймав изумленный взгляд Томаса, первый извинительно произнес:

– Ну, ладно. Если не хотите домой, говорите, куда вас везти.

– Нет, нет, домой, – спохватился Томас.

– А, то-то же… плохо ведь, когда женушка беспокоится?

– Небось на плите все кипит и булькает. Вкуснятина.

– Вот оно – счастье.

– Сигаретку, мистер Фолей?

Все трое закурили. Потом луннолицый сказал:

– Ну, давайте, что ли, знакомиться. Меня зовут Уэйн.

– Как кинозвезду, – уточнил второй. – Прям смешно, правда? Он и ковбойская шляпа.

– А это – мистер Редфорд, – представил второго мистер Уэйн.

– В тесноте да не в обиде.

Мистер Редфорд с трудом протиснул руку для горячего рукопожатия:

– Рады с вами познакомиться.

– Так вы оба – члены Брюссельского комитета? – поинтересовался Томас.

Двое из ларца хмыкнули.

– О, конечно, нет.

– Упаси боже.

– Даже близко не так, приятель. Но очень, так сказать, интересуемся. На почтительном расстоянии.

– И уже тихо поприсутствовали на нескольких заседаниях.

– Некоторых даже знаем, как родных.

– Этот мистер Гарднер – тот еще субчик, как думаете?

– Чистый лис в курятнике.

– Хотя и надежный человек.

– Абсолютно. Соль земли.

– Твердый, как скала. В глубине души, то есть.

Потом оба господина замолчали. Мистер Редфорд опустил было стекло, чтобы стряхивать пепел с сигареты на улицу, но дождь и ветер ударили в лицо, и он быстро отказался от своей идеи. Пробок на дороге уже не было, и машина быстро продвигалась по маршруту – уже через несколько минут они оказались на Клэпхэм Хай-стрит. Когда «Кембридж» остановился на красный свет, мистер Уэйн посмотрел в окно и сказал:

– Мистер Редфорд, а, мистер Редфорд: уж не та ли это кофейня, в которую мы забегали пару дней назад?

– Похоже на то, – ответствовал мистер Редфорд, вглядываясь в пелену дождя.

– А знаешь что – так захотелось выпить чашечку кофе.

– Аналогично.

– Что скажете, Фолей?

– Не хотите опрокинуть с нами по чашечке кофе?

– Но я… Мне бы хотелось успеть домой к…

– Вот и договорились. Водитель! Остановите вот здесь, пожалуйста.

– Подождите нас за углом, если не затруднит.

– Мы мигом.

Все трое пассажиров вылезли из машины и поспешили по мокрому, мерцающему тротуару в сторону вывески «Кофейня Марио».

Заведение было маленькое, всего на несколько столиков. И ни одного посетителя. Скучающая официантка стояла за барной стойкой и, чтобы хоть как-то убить время, делала себе зеленый маникюр.

– Мне, пожалуйста, кофе, – вежливо, но строго сказал мистер Уэйн. – Со сливками. И два сахара.

– Мне тоже и так же, – подключился мистер Редфорд. – Фолей, что будете заказывать?

– Я вообще-то не большой любитель кофе, – проговорил Томас.

– Три кофе со сливками. И трижды два сахара, – заключил мистер Уэйн.

– И организуйте, чтобы со взбитой пенкой, плиз, – сказал Редфорд. – Ну, как у итальянцев.

– Мы хоть и живем на островах, но такая же Европа, я считаю, – заметил мистер Уэйн, присаживаясь за столик.

– Действительно, – согласился мистер Редфорд, стряхивая с плаща дождевые капли. – Все европейские нации нынче снова собираются вместе.

– Римский договор и все такое.

– И, если уж на то пошло, Брюссельская выставка – все о том же.

– Точно. Вот так и делается история.

– Прямо чувствуем сопричастность.

– Что скажете, Фолей?

– В каком смысле?

– Ну, что вы думаете про всю эту брюссельскую байду? ЭКСПО-58 и все такое? Вы осознаете этот огромный исторический шанс, когда все страны мира соберутся вместе, впервые после войны? Чтобы возродить дух мирного сотрудничества и все такое?

– А может, на самом деле – это просто такая грязная торговля? Идеализм отдыхает, силы капитализма правят бал?

Все эти вопросы посыпались на Томаса, хотя он толком даже не успел устроиться за столом. Даже после такой короткой пробежки он насквозь промок, чувствуя, как от одежды идет пар.