– Послушайте, – начал Бюиссон, – мне очень жаль, я просто неловко выразился…

– Я не заметил, – оборвал его Камиль.

Он двинулся дальше, журналист по-прежнему не отставал. Атмосфера, установившаяся между ними, существенно изменилась.

– Но вы же можете хоть что-то сказать. Как продвигается дело?

– Без комментариев. Мы ищем. За информацией обратитесь к комиссару Ле-Гуэну. Или непосредственно в прокуратуру.

– Господин Верховен… Вокруг обоих этих дел поднимается большой шум. В редакциях все скачут как блохи. Я и недели не дам до того, как таблоиды и скандальные издания подыщут вам очень убедительных подозреваемых и опубликуют фотороботы, в которых одна половина Франции сможет узнать вторую. Если вы не поделитесь серьезными данными, вы породите психоз.

– Если бы это зависело исключительно от меня, – сухо пояснил Камиль, – пресса была бы информирована только после ареста убийцы.

– Вы бы заткнули рот прессе?

Камиль снова остановился. Больше и речи не могло быть о взаимных уступках или стратегии.

– Я бы помешал ей «порождать психоз». Или, другими словами, нести всякую чушь.

– Значит, от уголовной полиции нам ждать нечего?

– Отнюдь, мы должны арестовать убийцу.

– Вы полагаете, что пресса вам не нужна?

– На данный момент именно так.

– На данный момент? Вы циничны!

– Просто несдержан.

Бюиссон, казалось, на секунду задумался.

– Послушайте, думаю, я могу вам кое в чем помочь, если хотите. В чем-то личном, очень личном.

– Вряд ли.

– Да нет же, я могу обеспечить вам рекламу. На этой неделе моя очередь делать большой подвал с портретом, хорошая фотография в центре и все такое. Я уже начал писать об одном типе, но он может подождать… Так что, если пожелаете…

– Оставьте, Бюиссон…

– Да нет, я серьезно! Это же просто подарок, от такого не отказываются. Мне только нужно три-четыре факта, касающиеся вас лично. Я сделаю сенсационный портрет, уверяю вас… А в обмен вы мне расскажете, как продвигаются эти два дела, ничего компрометирующего.

– Я уже сказал: оставьте, Бюиссон.

– С вами трудно работать, Верховен…

– Господин Верховен!

– Советую вам все-таки сменить тон, «господин Верховен».

– Майор Верховен!

– Ладно, – процедил Бюиссон холодным тоном, который заставил Камиля заколебаться. – Как вам будет угодно.

Бюиссон развернулся и пошел прочь, как и подошел, размашистым уверенным шагом. Если Камиль и представал иногда в качестве медийного лица, причиной были отнюдь не его таланты к переговорам или дипломатии.

Из-за своего роста Камиль остался стоять. А так как не садился он, то и никто другой не чувствовал себя вправе сесть, поэтому каждый новичок усваивал негласное правило: здесь совещания проводятся стоя.

Накануне Мальваль и Арман потратили немало времени, пытаясь снять свидетельские показания с соседей. Особой уверенности в успехе они не питали, потому что не имелось ни одного соседа. Особенно ночью, когда квартал был не оживленнее, чем бордель в Царстве Небесном. Жозе Ривейро, пока ждал условного сигнала от девушек, не видел ни одного прохожего, но, возможно, кто-то объявился после его отъезда. Им пришлось пройти километра два, прежде чем они обнаружили первые признаки жизни: несколько обособленно расположившихся торговцев в пригородных особнячках, решительно не способных сообщить какие-либо сведения о возможных перемещениях кого бы то ни было. Никто не заметил ничего подозрительного, ни грузовика, ни грузовичка, ни рассыльного. Ни обитателя. Если верить первым данным, сами жертвы могли появиться там исключительно вмешательством Святого Духа.

– Ну конечно, этот тип отлично выбрал место, – заметил Мальваль.

Камиль принялся разглядывать Мальваля с обостренным вниманием. Упражнение на сравнивание двух объектов: найдите различия между Мальвалем, стоящим у двери, который достал из куртки потрепанный блокнот, и Луи, стоящим у стола, который держал свой блокнот в скрещенных руках. Итак?

Оба элегантны; оба, каждый на свой манер, стремятся обольщать. Разница заключается в сексуальности. Камиль на мгновение задержался на этой странной мысли. Мальваль хотел женщин. И имел их. Всегда недостаточно. Казалось, им управляет его собственный половой инстинкт. Все в нем дышало желанием обаять, покорить. Не то чтобы он вечно хотел большего, тут же подумал Камиль, просто всегда находилась еще одна, которую нужно желать. В сущности, Мальваль не любил женщин, он бегал за юбками. У него всегда все было под рукой, чтобы устремиться по первому попавшемуся следу: в полевой форме и боевой готовности, нацелен на результат, всегда готов, ничем не обременен. Он был сторонником готового платья. Любовные истории Луи, как и его одежда, кроились по мерке. Сегодня, в первый солнечный день, на Луи был прекрасный светлый костюм, отличная светло-голубая рубашка, клубный галстук, что же до ботинок… высший класс… «Люкс», – подумал Камиль. Зато о его сексуальных пристрастиях Камиль знал не много. Другими словами, не знал вообще ничего.

Камиль задумался о том, какие отношения связывают этих двоих мужчин. Сердечные. Мальваль пришел на несколько недель позже Луи. Между ними установилось хорошее взаимопонимание. Вначале они даже несколько раз проводили вместе вечер. Камиль вспомнил об этом, потому что однажды наутро после совместной тусовки Мальваль заметил: «Луи всегда выглядит как на первом причастии, но он просто тихушник. Уж когда аристократ отрывается, то по полной». Луи не сказал ничего. Только откинул прядь со лба. Камиль уже не помнил, какой рукой.

Голос Мальваля отвлек Камиля от его сравнительных экзерсисов.

– Изображение человеческого генома, – говорил Мальваль, – использовалось кучей информационных агентств, издательств, дизайнерских бюро – короче, всюду, куда ни плюнь. Об искусственной коровьей шкуре и говорить нечего. Сейчас они уже не так в моде, но в свое время расходились как горячие пирожки. Найти, откуда взялась эта… Манера обклеивать ванную черно-белыми обоями сравнительно недавняя, но на данный момент нет никакой возможности определить их происхождение. Нужно будет связаться с производителями обоев…

– Перспектива не слишком обнадеживающая, – позволил себе высказаться Луи.

– Да уж… Что до проигрывателя, их продают миллионами экземпляров. Серийные номера стерты. Я передал все в лабораторию, но там думают, что поработали кислотой. Для ясности, шансов мало.

Мальваль глянул на Армана, передавая ему слово.

– У меня тоже ничего такого нет…

– Спасибо, Арман, – прервал его Камиль. – Мы очень ценим твой вклад. Весьма конструктивно. Ты нам очень помог.

– Но, Камиль… – начал Арман, краснея.

– Да шучу я, Арман, шучу!

Они были знакомы больше пятнадцати лет, карьеру начинали вместе, а потому всегда были на «ты». Арман был товарищем, Мальваль скорее блудным сыном, а Луи кем-то вроде дофина. «А кто для них я?» – иногда спрашивал себя Камиль.

Арман покраснел. Его руки начинали дрожать от любого пустяка. Временами Камиль испытывал к нему приступ болезненной симпатии.

– Ну?.. У тебя тоже… ничего? – переспросил он, подбадривая Армана взглядом.

– Не совсем, – продолжил Арман, слегка успокоившись, – но негусто. Постельное белье обычное, такое продают повсюду. И подтяжки тоже. Зато японская кровать…

– Ну?.. – повторил Камиль.

– Такие называют «фотон».

– Может, футон[10]… – любезно предположил Луи.

Арман сверился со своими записями. Процедура заняла некоторое время, но в этом был весь Арман. Ничто не должно приниматься на веру, все должно быть тщательнейшим образом проверено. Картезианец[11].

– Да, – сказал он наконец, поднимая голову и глядя на Луи с долей восхищения. – Именно так, футон!

– Ну и что, этот футон? – поторопил его Камиль.

– Так вот, их поставляют прямо из Японии.