Я посмотрел на шефа, и тот покачал головой за нас обоих.

– Он у нас герой. Несколько лет назад его имя прогремело в заголовках газет. Кесслер, патрулируя в штатском, вмешался в ограбление продуктового магазина на северо-западе округа. Спас жизни покупателей, но сам схлопотал пулю. Попал в программы новостей, а канал «Дискавери» снял о нем один из эпизодов своего документального сериала о работе полиции.

Сам я телевизор почти не включаю. Но ситуация теперь определилась. Герой-полицейский стал мишенью палача-«дознавателя», да еще самого Генри Лавинга… Уэстерфилд увидел в этом для себя шанс прославиться. На горизонте замаячило громкое дело против заказчика, если Кесслер вскрыл и начал расследовать некую финансовую махинацию. Но даже если дело яйца выеденного не стоило, хотя на самом деле могло обернуться настоящим скандалом, угроза отважному полицейскому сама по себе выглядела достаточно серьезным преступлением, чтобы им занялся Уэстерфилд. Это, впрочем, нисколько не роняло его в моих глазах. В Вашингтоне любой так или иначе пытался делать карьеру – служебную или политическую. Мне было совершенно наплевать, поможет ли это дело его карьерному росту. Важно одно – спасти жизнь Кесслера и членов его семьи.

А еще для меня имела значение личность преступника.

– Alors[5], – сказал Уэстерфилд, – подведем итог. Кесслер сунул нос, куда не следовало. Нам остается только установить, куда, когда, зачем и кто за этим стоит. А потому давайте укроем Кесслера за надежной решеткой, а потом начнем действовать.

– Упрятать его в тюрьму? – поразился я.

– Именно так, сэр, – ответила мне Тизли. – Мы отдали предпочтение Хансеновскому центру предварительного заключения в округе Колумбия. Я проделала немалую предварительную работу. В ХЦП только что установили современную систему сигнализации. Кроме того, мною изучены досье всех надзирателей того крыла, где будет содержаться семья. На наш взгляд, лучше места не подберешь.

– C’est vrai[6].

– С моей точки зрения, это крайне нежелательно, – сказал я.

– Почему же? – удивился Уэстерфилд.

– Иногда размещение субъекта охраны в уединенной части исправительного учреждения имеет смысл, но не в том случае, с которым мы имеем дело сейчас, – объяснил я.

– Гм, – растерянно произнес Уэстерфилд, – но мы рассчитывали, что вы поместите вместе с ними одного из своих людей. Non? Было бы весьма эффективно. Вы сами и агент Фредерикс получили бы возможность побеседовать с Кесслером. Гарантирую, что в таком случае вы получили бы самую полную информацию. Попав за решетку, свидетели, как правило, вспоминают даже то, что хотели бы забыть. Там они счастливы выложить все, что им известно.

– Мой опыт действий при подобных обстоятельствах этого не подтверждает.

– Неужели?

– Посадите человека в тюремную камеру, и да, как правило, «дознавателю» извне туда проникнуть не удается. И не сомневаюсь, – кивок в сторону Тизлер как признание проделанной ею работы, – что сотрудники центра действительно тщательно проверены. Если бы речь шла о любом другом преступнике, я согласился бы с вами. Но нам сейчас противостоит Генри Лавинг. Я знаком с методами его работы. Мы помещаем Кесслеров в тюремную камеру, а он тут же находит уязвимое место одного из охранников. Большинство из них – молодые мужчины. На месте Лавинга я бы выявил парня, у которого беременная жена – и желательно первым ребенком, – чтобы нанести ей визит. – Тизли передернуло от моего невозмутимого тона. – И этот охранник выполнит все, о чем его попросит Лавинг. Учитывая, что семья в тюрьме, у них даже не будет возможности спастись бегством. Кесслеры окажутся в ловушке.

– Как petits lapins[7], – подытожил Уэстерфилд, и в голосе его я не уловил ожидаемого сарказма. Он явно обдумывал мои слова всерьез.

– Кроме того, не забывайте, что Кесслер – полицейский. Не уверен, что его удастся уговорить. Держу пари, в ХЦП сейчас наберется с десяток заключенных, попавших туда с его подачи.

– А где спрятали бы их вы? – спросил Уэстерфилд.

– Еще не знаю, – ответил я. – Нам придется хорошенько это обмозговать.

Уэстерфилд теперь тоже рассматривал картинки на стенах кабинета, хотя трудно сказать, какая именно привлекла его внимание. Там висели еще почетные грамоты, лицензии и дипломы. Наконец он повернулся к Тизли:

– Дай им адрес Кесслеров.

Молодая женщина написала его для меня куда более разборчивым почерком, чем у ее начальника. Когда она протянула мне листок из блокнота, меня снова окутало облако дорогих духов.

Я взял листок, поблагодарив их обоих. Обожаю соревнования и игры – любые игры – и усвоил привычку быть скромным и великодушным победителем, сделав это теоретическим постулатом, перенесенным в мою профессиональную деятельность. Дело ведь здесь не просто в вежливости и хорошем воспитании. Победив элегантно, как показала практика, получаешь небольшое психологическое преимущество над тем же соперником, случись играть против него снова.

Они встали из-за стола. Прокурор сказал:

– Хорошо. Сделайте все, что в ваших силах. Узнайте, кто нанял Лавинга и с какой целью.

– Это станет нашей задачей номер один, – заверил я, хотя это была заведомая неправда.

– Au revoir… – Уэстерфилд и Тизли стремительно покинули кабинет, причем он на ходу нашептывал ей какие-то указания.

Я тоже собрался уходить. По пути мне предстояло заскочить домой и собрать кое-какие вещи, необходимые для выполнения задания.

– Буду держать тебя в курсе с места событий, – сказал я Эллису.

– Корт?

Я остановился в дверях и оглянулся.

– Не отправлять Кесслеров за решетку… это ведь правильно, так? Тебе лучше переправить их на нашу конспиративную точку и вести операцию, базируясь там? – Арон Эллис поддержал бы меня в любом случае. В этом ему не откажешь. Он всегда на стороне своих. А уж принимая подобные решения, он вполне доверял моему опыту. Поэтому на самом деле Эллис вовсе не сомневался в тактической правильности нашего отказа посадить Кесслеров в камеру.

Его вопрос следовало понимать иначе: верно ли я поступаю, поручая защиту клиента от Генри Лавинга именно тебе, а не кому-то другому? Короче, удастся ли тебе сохранять спокойствие и объективность, имея дело с преступником, жестоко расправившимся с твоим учителем и, как теперь выяснилось, ускользнувшим из капкана, который ты на него поставил несколько лет назад?

– Использование конспиративной явки будет эффективнее всего, – ответил я Эллису и вернулся в свой кабинет, нащупывая в кармане ключ от ящика в столе, где хранился мой пистолет.

Многие правительственные организации используют инициалы или сокращения, чтобы обозначить своих сотрудников или различные отделы, но у нас по старой и странной традиции прижились своего рода клички из того же ряда, что и «киллер», и «дознаватель».

Рядовых телохранителей, поскольку они обязаны тенью следовать за клиентами, мы называем «клонами» или «двойниками». В отделе технической поддержки и связи у нас работают «колдуны» или «волшебники». Еще есть «дворники», они же «чистильщики», – офицеры группы оперативного реагирования на местах, за километр чувствующие присутствие вражеского снайпера или бомбу, заложенную в мобильный телефон клиента. После этого вас едва ли удивит, что специалистов по ведению слежки и тайного наблюдения мы величаем «шпионами».

В отделе планирования стратегии и тактики, или ПСТ, я старший из восьми сотрудников. Мы отвечаем за разработку и осуществление долговременных операций, связанных с обеспечением безопасности самых важных клиентов. По названию отдела и по характеру работы нас зовут «пастухами».

Только в одном отделе – сбора и анализа данных – люди обходятся без профессионального прозвища, хотя, с моей точки зрения, это самое важное из всех наших вспомогательных подразделений. «Пастух» едва ли способен спланировать успешную операцию без тщательно подготовленной для него информации, собранной и проанализированной там. И я не устаю повторять своим более молодым коллегам, что чем более детальную разработку и досье они получат, тем меньше риск применения впоследствии для решения задачи огнестрельного оружия.