— Образцы денег изъяты из обращения?

— Обижаешь. Изъяты еще до нас, но там ничего интересного. Деньги как деньги, не фальшивые. Интересны не они сами по себе, а то, на что их на черном рынке выменивали.

— Ну же, не томи.

— Брюлики, — просто сказал Герман.

— Бриллианты? У всех сотен пропавших? Обалдеть! И много?

— Я бы так сказал — по горсточке у каждого было.

— Но это же самое что ни на есть фээсбэшное дело! Да еще какое! И Лубянка отмахнулась?

— Они нашли только один брюлик из непотраченных, порыскали на черном рынке — и все. То ли масштабности картины не уловили, то ли, что вернее, — уловили, и нам спихнули это дохлое и чреватое скандалами дело.

— По каким-нибудь делам камушки проходят?

— Нет, — развел руками Герман, — Не ворованные, не изъятые посредством грабежей или вымогательств. Просто — брюлики. Ниоткуда, как из космоса свалились.

— Интерпол подключали?

— Не подключали, дабы не вызывать ненужного ажиотажа, но смежники по своим каналам убедились — нигде на Западе или на Востоке такая крупная партия камней не исчезала.

— Так откуда они? Это же не картошка, каждый брюлик индивидуален, со своей историей…

— Каждый нормальный брюлик, — заметил вышедший из ступора полковник, доказывая, что краем уха прекрасно слышит своих подчиненных. — А эти — как недавно ограненные. Алмазов в таком количестве тоже не пропадало, кстати.

Стас взял чистый лист бумаги, карандаш, и стал чертить и рассуждать вслух:

— Мы имеем явную связь между «потеряшками» — камни. Невесть откуда, невесть какие бриллианты оказываются в руках самых обычных людей.

Он написал цифру «1».

— Они продают их и покупают снаряжение…

— Причем продают за бесценок первым попавшимся хитрованам. Не исчезни «потеряшки» так скоро, милиция бы всех их переловила.

— И ни один не попал в поле зрения МВД?

— Шестеро попались и сидели в камерах предварительного заключения. Не кололись ни в какую. Оттуда и исчезли.

— Ага, — вздохнул Стас. — Час от часу не легче.

Он написал цифру «2».

— Итак, турснаряжение и легкое стрелковое оружие.

— Были несколько гранат из выкопанных «черными археологами» и несколько «эфок» с армейских складов, проданных нерадивыми прапорщиками, — уточнил полковник. — На покупке гранат особисты в Приволжском округе взяли гражданку Лисянскую, школьную учительницу русского языка.

— И она из камеры исчезла, так? Стас отчего-то уже знал ответ. — Остаток денег куда девали пропавшие? Ведь даже выручив на черном рынке сотую часть истинной цены бриллиантов, можно скопить неслабый капитал.

— А вот это серьезный и грамотный вопрос, — полковник порылся в своей феноменальной памяти. — Если вкратце — деньги их совершенно не интересовали. Только снаряжение и оружие.

— То есть они их с собой не прихватили, — догадался Стас.

— Куда там, — усмехнулся Герман. — На месте исчезновения одного цыгана, произошедшего, кстати, в чистом поле, так и остались долларовые пачки. Будто выкинул он их, как обертку от конфеты.

— Кто-то оставил не потраченную «выручку» друзьям и знакомым, членам семей, потратил на благотворительность. А кое-кто просто в печи сжег — один такой точно был. Видимо там — деньги не нужны.

— Ни себе, ни людям, — кивнул Пшибышевский. — Занятные истории, ей-богу.

Он быстро покрывал лист каракулями.

— Исчезали-то они как? С дымом и треском? Оставив после себя воронку с оплавленными краями?

— Так же, как и «фестиваль». С общим приветом и без всяких следов.

Стас почесал карандашом за ухом.

— Допустим, — сказал он, глядя в потолок, — только допустим, «гость» от сотрудничества уклонится. Или тоже исчезнет. С общим приветом. Тогда…

— С меня сорвут погоны, а вас отправят на блокпост в какую-нибудь приграничную с Чечней кавказскую республику, — сказал бодро полковник.

— Тогда, — продолжал рассуждать Стас, — нам останется только строить догадки. Версия вырисовывается совершенно чумовая.

— Излагай. У меня в конторе чумовые версии в ходу, — величественно разрешил начальник.

— Некие темные силы, сокрытые в пучине времени, используют наших сограждан для каких-то неясных целей. Скажем — для колонизации земель, или что-нибудь в этом духе. Для того чтобы экипировать их, неясным образом засылают сюда бриллианты. Эксперимент проходит удачно, и они решают пополнить ряды колонистов новыми сотнями.

Глаза Пшибышевского загорелись.

— Двустволки и фашистские гранаты оказались не очень эффективными, а бриллианты — слишком дорогими. Ведь в пучине времен главное — психика и умение владения холодным оружием. Посему выбрали ребят из военно-исторических клубов. Дешево — и сердито.

— Но почему не зулусов с ассегаями? Они уж точно владеют своими копьями лучше «фестивальщиков», — возразил Герман.

— А тут приходиться допустить, — отпарировал Стас, — что мы имеем дело с силой, заинтересованной исключительно в русских.

Полковник кашлянул.

— Интересно, — сказал он, — есть ли на Западе аналоги моей конторы? Наверняка ведь есть, и так же хорошо умеют держаться в тени. Вот у них бы спросить про аналогии и других «гостей».

— Вряд ли это осуществимо, не так ли, товарищ полковник?

— Так, Герман, так, — вздохнул дядя Саша. — Кто же с такими вопросами вылезет на международный уровень?

— Ну что же, — Стас посмотрел на свой исписанный лист и приобщил его к общей куче папок. — Я прошу разрешение на ознакомление с материалом до того, как начну работать с Игорем.

— Похвально, — сказал полковник. — Но срок тебе — трое суток. Потом — приступай к допросам.

Он повернулся к Герману:

— А ты, балда, запомни — еще один факт художественной самодеятельности, граничащий с должностным преступлением, и…

— Так точно…

Герман вполне сносно вытянулся, но честь отдал на дурацкий заокеанский манер.

— Учту пожелания начальства!

Стас собрал паки, кассеты и бумаги в пластиковый пакет, направился к сейфу, и тут обернулся к полковнику:

— Я вот думаю: кони, мечи… Весь мой тренинг…

— Верно думаешь, — кивнул головой полковник. — Если можно оттуда сюда «гостя» заслать, вдруг да отсюда, туда можно заслать нашего человека?

Стаса передернуло.

— Уж лучше перевербовать игореву «начинку».

— А гарантии искренности где взять? — развел руками полковник. — Так что будь готов к самым диким заданиям, капитан.

— А ты еще ворчал, что работу не дают по профилю, — не преминул съязвить Герман.

Рыхлая земля размокла после недавнего дождя, и кони ступали тяжело, увязая в грязи по самые бабки. Командир маленького личного воинства князя Басманова, засечник Ярослав, продолжал ворчать, однако опричный воевода давно привык к этой его манере и обращал внимание на причитания ратника, не больше, чем на комариный писк.

— Надобно было прихватить с собой два десятка стрельцов, да казачков с дюжину, — бормотал в бороду Ярослав, труся по правую руку от князя. — Небось не к теще на блины по родной стороне едем. Кругом земля германская.

— Наша, наша это уже земля, — усмехнулся князь. — Или Кестлер своими демаршами и на тебя тоску нагнал?

— Спужать не спужал, — пришел ответ, — но на думки невеселые навел.

— И о чем думки-то?

Ярослав нахмурился.

— Раньше, когда кругом от наших полков черным-черно было, германец не озоровал, сидел тихо по своим деревенькам да городам, словно битая собака. А сейчас, слухи ходят, осмелел зело.

— Это ты про засаду на ертаул наш? Да то смех один, а не засада. Прилетели две-три стрелы из кустов, коней посекло, и все дела. На наших югах, где-нибудь на ногайском тракте, об этом на второй день и говорить бы перестали.

— Так то на ногайском тракте, — покачал головой засечник. — Степняк — он по-другому не умеет. Ни пяди без боя землицы не сдает. А тут народ смирнехонек, к порядку приучен. Но как зашевелился Кестлер, так народец вдруг к топору потянулся.