Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На протестантском Севере пиротехники исповедовали более аскетический стиль представлений. Внимание публики привлекалось к самим пиротехническим устройствам: прежде чем взорвать свои изделия, пиротехники выставляли их на всеобщее обозрение. Важнейшим элементом всех шоу было движение: неслись по кругу фигуры, влекомые прикрепленными к ним ракетами, разбрызгивая искры и пламя, неистово вращались огненные «колеса Екатерины», прозванные так в честь мученицы III века, которую терзали на колесной дыбе.

Пиротехники добивались всех этих эффектов, варьируя состав пороха, регулируя пропорцию древесного угля или серы, добавляя дополнительные ингредиенты. Если нужно было, чтобы в воздух взлетел сноп искр, они подмешивали к пороху грубо помолотый уголь — такой уголь не сгорал полностью. Обнаружив, что металл, измельченный в порошок, бывает чрезвычайно горюч, они стали добавлять в смесь мелкие железные или медные опилки, чтобы пламя стало ярче, а искр было больше.

Изготовление фейерверков было кропотливой ручной работой. Например, для «римской свечи» нужно было прежде всего изготовить «звезды»: из комочков увлажненной пороховой массы мастер лепил, а затем высушивал твердые шарики, которые могли бы гореть секунду или две. Затем он составлял другой вид пороха — свечную композицию, богатую углем и содержащую чуть-чуть сахара. В трубку насыпалось немного чистого пороха, потом укладывалась «звезда» и присыпалась свечной композицией. Снова порция пороха, еще одна «звезда», снова свечная композиция — и так до тех пор, пока трубка не заполнится доверху. Когда «свечу» поджигали, верхний слой свечной композиции энергично горел, разбрасывая искры. Затем пламя достигало верхнего слоя пороха, и маленький взрыв выстреливал из трубки горящую «звезду». Процесс повторялся, и в воздух один за другим взлетали огненные шары. «Римские свечи» и сегодня делают точно таким же образом.

Мода продолжала меняться. Драконы, снабженные различными огнеметными приспособлениями, сражались, как им и положено, с изображениями святого Георгия. Корабли осыпали друг друга ядрами под аккомпанемент пушечного грохота, «словно сам бог битвы присутствовал при этом». Казимир Семянович, мастер фейерверков при дворе короля Польши, советовал в 1650 году, чтобы пиротехник напомнил своему князю о «Переменчивости Благополучия, показав ему зрелище Колеса Фортуны».

Представления становились все более экстравагантными. Кульминация эры излишеств наступила во время празднования Аахенского мира, который в 1748 году на время прекратил войну в Европе. Во многих столицах это событие было отмечено фейерверками. В Англии к празднику готовились с ноября до следующей весны. Под руководством итальянского пиротехника Гаэтано Руджиери военные плотники построили из брусьев, обтянутых беленым холстом, «храм» высотой в десятиэтажное здание и длиной в два квартала. На этой конструкции Руджиери разместил 10 650 ракет, шутих и огненных колес, которые и начал поджигать в шесть часов вечера. Салют из ста медных пушек и оркестр, исполнивший «Музыку для королевских фейерверков», сочиненную специально к этому случаю Георгом Фридрихом Генделем, добавили празднику ажиотажа.

Однако работа с порохом была делом рискованным даже для профессионалов. Левое крыло «храма» вспыхнуло и сгорело, что сильно затянуло представление. В полночь Руджиери все еще пускал свои шутихи, но множество из них не загорелось. Публика была весьма разочарована, так что в будущем стали устраивать более простые представления. В любом случае англичанам повезло больше, чем жителям Парижа: там при споре о том, кто будет поджигать величественный городской фейерверк, началась драка между французскими и итальянскими пиротехниками, закончившаяся взрывом, в котором погибло сорок зрителей.

Порох, первоначально служивший в битвах чем-то вроде сценического эффекта, в конце концов нашел свое постоянное место и в настоящем театре. Во время исполнения «Мистерии св. Мартина» в 1496 году незадачливый актер, игравший Сатану, ждал своего выхода под сценой. Его костюм был украшен всеми дьявольскими регалиями, в число которых, для пущего правдоподобия, входило и несколько пороховых зарядов. За минуту до выхода «его костюм вспыхнул у него на ягодицах, так что он был сильно обожжен», говорится в описании этого представления. Актеру бросились на помощь, он был «так поспешно раздет и облачен в новый костюм», что смог вовремя выйти на сцену и доиграть пьесу до конца, и виду не подав, что ему больно, прежде чем отправиться домой лечиться.

Столетием позже Шекспир и его коллеги с удовольствием сопровождали пушечной стрельбой свои представления. В «Генрихе V» после слов

…канонир
Подносит к пушке дьявольский фитиль —
Все сметено, —

которые нараспев произносит хор, стоит ремарка: «Тревога. Пушечная пальба»[20]. В этот момент спецэффекты должны были донести до зрителей звук и запах пороха.

Непременным участником театральных представлений, парадов и спектаклей на открытом воздухе стал так называемый зеленый человек. Этот энтузиаст надевал плащ, увитый зеленым плющом, привязывал себе накладную черную бороду и «бывал очень уродлив на вид». «Зеленый человек» размахивал специальной булавой, изготовленной для него пиротехниками, осыпал все вокруг искрами, дико плясал, расчищая дорогу процессии, и швырял в возбужденную толпу хлопушки.

Иногда устроители спецэффектов заходили уж слишком далеко. Эдикт 1574 года предписывает антрепренерам избегать причинения подданным ее величества «различных кровопролитий и увечий… посредством машин, орудий и зелий, кои в пиесах потребны бывают». Предупреждение не возымело действия. В июне 1613 года, за три года до смерти Шекспира, его «Королевская труппа», представляя «Генриха VIII» в лондонском театре «Глобус», решила подпустить реализма, запалив некоторое количество пороха. Искры попали на соломенную крышу, и театр сгорел дотла. К счастью, всем удалось выбраться невредимыми. «Лишь один человек обжег себе зад, — отмечает сообщение, — и вероятно, вовсе изжарился бы, если бы не сбил пламя при помощи бутылки эля, предусмотрительно захваченной с собой».

Глава 6

Багровое крыло конкисты

Когда маленькая флотилия Фернана Переса в 1517 году вошла в гавань Кантона, португальский мореплаватель салютовал зрителям на берегу залпом своей корабельной артиллерии. Грохот пушек «потряс землю», отдался эхом в городе, напугал местных жителей и вызвал гневные протесты властей. Как заметил позднее один китайский историк, «китайцам до сих пор не приходило в голову, что демонстрация военной мощи может где бы то ни было считаться знаком уважения или учтивым приветствием».

Это принципиальное взаимонепонимание иллюстрирует глубокую иронию истории. Порох, изобретенный пять столетий назад предками тех, кто сейчас толпился на кантонской пристани, вернулся в новом и неожиданно грозном обличье. Выстрелы пушек были символичными. Новое взрывчатое вещество уже успело вызвать серьезные потрясения в Европе, однако его влияние на весь остальной мир будет еще более радикальным. За относительно короткое время пороху предстояло совершенно изменить отношения между европейцами и народами других стран.

До изобретения пороха завоеватель, желающий утвердить свою власть над далекими землями, должен был послать туда контингент солдат. Их надо было доставить в чужие края, кормить, поддерживать в них боевой дух. Болезнь, ранения, усталость, голод, измена, соблазн грабежа — все это ограничивало эффективность человеческих мускулов в качестве инструмента завоевания.

А разрушительную энергию пороха можно было хранить в деревянном бочонке. Пороху не нужна пища, у него иммунитет к болезням, и он никогда не бунтует. Честолюбивый завоеватель может переправить его на большие расстояния за небольшие деньги. В XV веке, после изобретения гранулированного пороха и по мере совершенствования пушек, в руках европейских монархов оказалось новое мощное средство расширения политического влияния.

вернуться

20

«Генрих V», акт III. Перевод Е. Бируковой.

20
{"b":"200991","o":1}