Вплоть до начала XX в. происходили столкновения и набеги как отдельных людей, так и семей, причиной их были обычные бытовые обиды, кража оленей или кровная месть. Это уже, собственно говоря, не война, а некий вид драки, часть таких драк оканчивалась летальным исходом, однако даже в этих столкновениях чукчи продолжали применять свои военные навыки, приобретенные в ходе многолетних тренировок и охоты. В XX в. стычки чаше происходили у оседлых жителей, у которых торговля была развита больше, тогда как оленные чукчи, сохранив патриархальный быт в чистом виде, решали свои споры более мирными путями. Споры внутри семейной общины обычно улаживали мирным путем, чтобы не разрушать социальный организм, — кровная месть была направлена вовне, на представителей других семей или иноплеменников. В качестве виры мог быть выплачен и определенный выкуп различными товарами. Обычно мстил ближайший родственник убитого, после чего мщение с данной стороны прекращалось.

В целом можно сказать, что наиболее ранние войны велись чукчами, как и другими племенными этносами, по социальным причинам: похищение женщин, бытовые споры, кровная месть. Во второй половине XVII — первой четверти XVIII в. чукчи вели оборонительно-наступательные войны против казаков, упорно пытавшихся наложить на них ясак и призвать в подданство, т. е. война приобрела политический характер. С первой четверти XVIII в. и до мира 1781 г. в связи с развитием крупнотабунного оленеводства основной причиной войн чукчей с коряками становится экономическая: они производят грабительские набеги с целью отогнать стада оленей. Именно XVIII в. явился пиком военной активности, когда выставлялись огромные по восточносибирским меркам армии: до 3000 человек (1702), в то время как общая численность населения Чукотки оценивалась в 10 000 человек (1756)! Обычно же боеспособные мужчины в племенном обществе составляли 1/4―1/5 от всего населения. К началу XIX в. большие войны на территории самой Чукотки утихли, но приморские жители продолжали производить морские набеги на эскимосов островов Берингова пролива и Аляски. Еще в начале XX в. происходили, хотя и редко, внутренние столкновения между самими чукчами или между ними и иноплеменниками (эскимосами, коряками). Это были межсемейные, межличностные и — реже — межродовые конфликты, в которых обычно участвовали единицы или немногие десятки человек, в основном родственников. Таким образом, причины войны на новом уровне опять, по существу, вернулись к своему первоначальному состоянию.

В целом военное дело оленных чукчей — основной массы этноса — представляет нам своеобразный способ ведения войны кочевниками. Тут присутствуют все их основные элементы войны: наступательная стратегия, подвижность на театре боевых действий, которую не сковывают постоянные стационарные укрепления; неожиданные нападения с убийством мужчин и уводом в плен женщин и детей; маневренная тактика, рассчитанная на охват флангов и выход в тыл; постановка засад в удобных местах и даже ложное бегство, рассчитанное на заманивание противника. Даже перестрелка в начале боя с возможным последующим переходом в рукопашную схватку также относится к основным элементам кочевого военного дела. С другой стороны, мы наблюдаем и определенные отличия, вызванные особенностями кочевой жизни и специфическим этосом: в более характерной для кочевников «тотальной» войне наблюдаются элементы «цивилизованного» типа; отсутствие верховой езды сдерживало роль маневра на поле боя; чукчи не полагались на дальний бой, а быстро переходили к рукопашной борьбе, что вообще не характерно для номадов.

Декабрь 1998 — март 2003 г.

Санкт-Петербург

Подробная характеристика военного дела казаков Восточной Сибири не входила в задачу данной работы. Здесь я остановлюсь только на некоторых сюжетах, связанных с комплектованием, системой снабжения, вооружением и тактикой, оставив за пределами работы все другие, естественно, не менее важные аспекты. Такой отбор материала диктуется главной темой исследования — военным делом чукчей. Именно русские, как никакой другой противник, оказали на их военное дело значительное влияние. С другой стороны, и военное дело казаков также подвергалось влиянию местных жителей; сказывалось на нем и удаление от центра, и, следовательно, заторможенность военного развития. Сибирь как удаленная восточная окраина сохраняла порядки Московской Руси, по крайней мере, до середины XVIII в. (Богораз 1934: 62).

Состав, организация и комплектование казачьего войска. В XVII в. в Восточной Сибири военной силой были служилые: «по отечеству» — сибирские дворяне (с 1684) и дети боярские (обе категории — по сути военная аристократия — существовали до 1810 г., когда они были присоединены к Якутской казачьей команде) и «по прибору» — казаки, пушкари, стрельцы, солдаты нового строя (две последние категории — в Западной Сибири). Казаки были пешими и конными. Причем конные не обязательно имели лошадей, поскольку содержать их нужно было за свой счет. В целом всадников было немного, всегда не более сотни, да они и не служили в Северо-Восточной Сибири (Сафронов 1978: 79; Никитин 1988: 139; 1996: 44).

На приграничных территориях были расселены беломестные казаки. Они, живя на своей земле, при надобности поочередно выделяли из своей среды людей для службы. Эти казаки имели пашню, за которую и служили, не получая всего жалованья, но они были освобождены от главных налогов (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 26―27; Никитин 1987: 149). Черноместные же казаки, набранные из податных сословий, должны были платить и налоги (до 1751), и подушную подать. Они в первой половине XVIII в. использовались главным образом для обороны границ (Матюнин 1877: 174; Словцов 1886. Кн. 1: 172; Путинцев 1891: 29; Леонтьева 1968: 58―59).

В 1630—1640-х гг., в связи с освоением новых территорий и следовавшей за этим нехваткой служилых, казаки служили «годовальщиками», то есть несли временную службу в «командировке», ожидая, пока их сменят, что обычно происходило через несколько лет (иногда до 8 и более), а затем они возвращались домой, но уже с 1650-х гг. казаков стали верстать в самой якутской области. На дальние зимовья часто ехали семьей (Гурвич 1966: 120; Леонтьева 1968: 39―40; Сафронов 1978: 59). И в XVIII в. в дальних острогах казаки были «сменяемые погодно» (главным образом казачья старшина) и «жилые», жившие тут постоянно (Гурвич 1966: 117). Если служилым не нравилось место их службы, они могли по взаимному согласию поменяться, получив разрешение начальства (АИИ, ф. 160, № 990, ест. 46, 48).

В XVIII в. приграничные линейные казаки охраняли пограничные линии, а городовые, живя в своих домах, поставляли людей для службы, связанной в основном с полицейскими функциями охраны и конвоирования. Городовых казаков часто забирали на казенные работы: ловить рыбу, сплавлять лес, строить укрепления и административные здания, вываривать соль, разгружать суда (Сергеев 1983: 39; Никитин 1988: 87; 1996: 61―62), лишь в 1770 г. они были освобождены от дармовых работ в крепостях (Путинцев 1891: 61). Казаки платили налоги: таможенные сборы, торговые пошлины, годовые деньги на выкуп пленных (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 37: 112; Орлова 1951. № 92: 267; № 156: 391; 190: 484―485). Впрочем, за заслуги и вследствие «учиненной прибыли» казаки могли ходатайствовать об освобождении от определенных видов налога (Орлова 1951. № 92: 267) и даже о списании долгов (Орлова 1951. № 156: 391).

Обычный гарнизон острога по казачьему образцу составлял «войско», имеющее свою казну, круг, на котором избирали руководителей, распределяли службы, налагали взыскания, однако все важные вопросы решал все же воевода — тут не было донской казачьей вольницы (Сафронов 1978: 69; Зуев 1999а: 106). Лишь во время похода, когда казаки были оторваны от власти, самоуправление приобретало особое значение. Вместе с тем, в Сибири казаки сохранили свою военную организацию: высшим подразделением был «приказ» во главе с головой, состоявший из пяти «станиц» (сотен), возглавляемых у пеших казаков атаманами. Станица делилась на пятидесятки, которыми руководил пятидесятник (есаул), а последние отряды состояли из десятков с десятниками во главе. Естественно, на практике численность подразделений была ниже. В сотнях были знаменщики, трубачи, литаврщики и барабанщики (последних по одному-два) (Никитин 1988: 31; 1996: 77). Головы назначались на несколько лет, для прохождения остальных должностей определенного срока не было. По чину службы выше атамана стояли сын боярский и дворянин. Впрочем, на высшие командные должности обычно и назначались дети боярские. В течение XVIII в. в документах перестают упоминаться должности десятника, атамана и сына боярского, а самих служилых стали именовать просто казаками (Сафронов 1978: 49, 69; Никитин 1988: 31, 49). В течение XVIII в. существовала допетровская система военной организации. В 1737 г. ввели новое расписание штата служилого сословия Сибири. Лишь в 1822 г. ввели единообразие чинов и запретили выходить из казачьего сословия (Маныкин-Невструев 1883: 51). В 1701 г. указ Петра I объединил якутских казаков в один полк (936 человек) во главе с казачьим головой, подчиняющимся непосредственно воеводе (Сафронов 1978: 55, 67). С 1763 г. казаки стали именоваться линейными, а в 1808 г. — «Линейным сибирским казачьим войском» (Казин 1992: 272).