Сейдж слушала старика, облокотившись на велосипед. В ее волосы были вплетены разноцветные тесемки. Она сделала так, чтобы выглядеть моложе шестнадцати и чтобы никто не догадался о ее истинных мотивах. Сейдж знала, что этому мужчине было приблизительно столько же лет, как и ее деду, и она терпеливо выслушала, как он советовал ей хорошо учиться в школе, как говорил, что поезда гораздо лучше, чем грузовики. Он также сказал, что если она хочет узнать больше о перевозках по стране, то обратилась по адресу и он именно тот человек, кто может ей многое поведать. Под конец дед даже собрался прийти в школу и выступить перед классом. Поблагодарив старика, Сейдж уехала.

Она сделала круг, и, пока рабочие отдыхали, они с Беном закатили велосипеды в вагон прямо по рампе для погрузки, которая еще оставалась на месте. Их рюкзаки были полны припасов. С собой ребята взяли также спальные мешки, палатку Бена и, конечно, велосипеды. Проблем с местом, куда все это можно было разложить, не возникло. Ящики были поставлены друг на друга в четыре ряда, и между ними остались свободные места, где можно было спокойно укрыться. Свернувшись в темноте, они слушали, как разговаривают рабочие, заканчивающие погрузку, а когда настало время отправления, земля содрогнулась и поезд двинулся в путь.

— Третий период, — произнес Бен, глядя на часы. — Я пропускаю исторический момент. Вот здорово.

— У нас столько исторических моментов впереди, что ты себе представить не можешь, — произнесла Сейдж, стараясь подбодрить его. Она знала, что Бен любит школу, но сейчас думала только об историях сражений ковбоев с шошонами на земле ее семьи. Отец прислал ей наконечники стрел, которые он нашел на ранчо. Они торчали из земли рядом с конюшней и на соседнем пастбище, словно духи индейцев захотели поведать эти истории.

— Да? — спросил Бен, легко целуя Сейдж в губы.

— Да. — Сейдж закрыла глаза, чтобы Бен не увидел, как они наполнились слезами. Сейдж не ведала, что делает. Ей было шестнадцать, и она была беременна уже шесть месяцев. Сейдж казалось, что это чья-то чужая жизнь. Всего только три года назад у нее была первая менструация, а теперь она в ответе уже не только за свою судьбу.

— Как думаешь, наши матери уже получили письма? — произнесла она.

— Сегодня получат.

— Прости, что тебе пришлось уйти из дома из-за меня и бросить школу, — проговорила Сейдж.

— Я не хочу, чтобы ты была одна, — произнес Бен. — К тому же я не собирался оставаться там, чтобы выслушивать вздор, который несет моя мать по поводу того, что ты беременна. Подруга моего отца тоже забеременела, и поэтому им пришлось так быстро пожениться. Мне тогда еще пришлось в августе ехать в Бостон на их свадьбу. Моя мама постоянно твердит об этом, как будто это у нее будет ребенок. Я тоже не хочу на нее это сваливать.

Сейдж кивнула, но пожалела, что он произнес последнюю фразу. Она позволила Бену поцеловать ее чуть дольше, хотя снова почувствовала себя нехорошо. Сейдж не хотела, чтобы он заметил страх, который возник в ее глазах.

«Он любит меня», — сказала она себе. Она очень хотела, чтобы Бен повторил это снова. Сегодня он недостаточно говорил ей этих заветных слов. Иногда ему это было не нужно, Сейдж просто знала.

Они познакомились, когда Сейдж перешла в старшие классы. Полюбили же друг друга только спустя год и один месяц, когда поехали кататься на велосипедах в горы. Бен отстал от своих друзей, чтобы последовать за ней.

«Так предначертано нам судьбой», — говорила себе Сейдж тогда и сейчас. Небеса так распорядились. По пути к вершине в тот же день они поцеловались. Бен взял ее за руку, и их пальцы переплелись. Их руки отлично совпадали, так же, как и сердца. Бен шутил, что у них не было ни одного свидания. И хотя они много где бывали, их встречи всегда были без нервных телефонных звонков, тревожных ожиданий и неловких пауз. Когда они находились вместе, время шло незаметно, и это были удивительные часы.

— Обними меня, — прошептала она, и в ее глазах заблестели слезы.

— Сейдж, — прошептал он в ответ, заключая ее в свои объятия. Ощутив теплое дыхание Бена, Сейдж почувствовала, как сердце ее затрепетало, и она начала всхлипывать.

— Прости меня, — сквозь слезы проговорила она. — Пожалуйста, прости, Бен.

— За что? — спросил он. — Я люблю поезда.

И она засмеялась, глотая слезы.

— Правда, — продолжал он. — Еще когда мы были маленькими, у моего двоюродного брата была большая модель железной дороги с поездом. Я так ему завидовал, что взял и спрятал часть рельсов в его гараже.

— Но ты же не хотел уйти из школы, чтобы просто покататься на поезде.

— Нет, но я хотел быть с тобой, — прошептал он ей на ухо. От его теплого дыхания она задрожала, и он крепче прижал ее к груди. Он погладил Сейдж по спине, и все ее страхи тут же улетучились.

Когда они познакомились, то были оба девственниками. Сейдж всегда хотела сохранить себя для замужества, подождать, пока она и любовь всей ее жизни пообещают друг другу быть вместе навсегда. Бен думал так же. На прошлое Рождество они поделились этим, лежа в объятиях друг друга на старом матрасе в мансарде у Бена.

— Но ты же любовь моей жизни, — произнес Бен, убирая волосы со лба Сейдж.

— А ты моя, — прошептала она.

Даже сейчас, когда Бен, убрав волосы с ее лица, целовал ее лоб, щеки и нос, она знала, что те слова были правдой. В прошлое Рождество, поняв, что еще слишком молоды, чтобы жениться, они решили заняться любовью. Их чувства были искренними, настоящими. Их любовь росла и крепла так быстро, что они не успевали за ней.

Время шло. Минули каникулы, рождественские и новогодние праздники. Они были уверены в своих чувствах и радовались этому. В мансарде у Бена они скидывали с себя одежду, и в их распоряжении была целая вечность, пока его мать не возвращалась с работы. Сейдж обожала то ощущение, когда их разгоряченные тела соприкасались под тонким одеялом, будто были естественным продолжением друг друга.

Бен купил презервативы. Они надрывали упаковку из фольги и, разматывая латекс, вместе смеялись. Зачем на их волшебном ложе нужны были эти предметы из обыденной жизни? Сейдж и Бен любили природу, и физическая любовь для них была чиста и естественна.

Они использовали их какое-то время. Бен носил презервативы в бумажнике вместе с правами и удостоверением старшеклассника. Другие мальчишки носили их как знаки, как доказательства того, что занимаются сексом, но только не Бен. Он считал это сокровенным, личным, неудобным, но необходимым. И вот однажды, прошлой весной, они занялись любовью без презерватива. Ощущения оказались потрясающими, гораздо более полными, совершенно отличными от того, что они испытывали раньше. Они пережили контакт и податливую влажность, жар и страсть.

— Слишком много одежды, — прошептала Сейдж, вздрагивая. Ей отчаянно захотелось сейчас оказаться под легким одеялом на их волшебном ложе, когда горячие тела соприкасаются, а сердца бьются в унисон.

— Я знаю, — произнес Бен.

— Я хочу, чтобы ты был ближе, — проговорила Сейдж.

— Я тоже, — ответил он. Бен медленно расстегнул ее куртку, а затем просунул руку внутрь. На ней все еще оставалась куча футболок и свитеров, но все же это было лучше, чем ничего. Сейдж хотела более тесной близости так же, как и нуждалась в том, чтобы услышать от Бена слова любви. Все больше и больше ей требовалась его поддержка и близость, его слова и он сам.

— Ты… — начала она спрашивать.

— Что?

«Любишь меня?» — хотела прошептать она, но остановила себя. Она почувствовала себя ущербной и нелепой. Разве он не говорил ей это сегодня утром? Сколько раз ему надо повторить это, чтобы убедить ее?

Очень трудно поверить в то, что любовь двух людей может длиться вечно. Стоит только посмотреть на родителей Сейдж. Они были безумно влюблены друг в друга. Сейдж видела это по фотографиям, по разговору матери, из историй, поведанных по секрету ее тетей. Они расстались навсегда и уже тринадцать лет живут поодиночке.