Посмотрев в сторону белого коттеджа, Джеймс увидел Дейзи. Он натянул поводья, остановившись в тени. Лошадь опустила голову, и Джеймс позволил ей попить из реки. Дейзи вышла на крыльцо, двигаясь грациозно, как лань. Ее каштановые волосы в лунном свете горели медью. Когда она взялась за перила и подняла голову, чтобы посмотреть на луну, ее лицо и шея засияли, словно жемчуг.

О, эту осанку Джеймс помнил прекрасно. Дейзи держалась за перила, и ее руки были напряжены, как будто она боялась, что весь мир рухнет, или старалась, как рулевой, удержать штурвал корабля, который попал в ужасный шторм, чтобы вывести его навстречу солнцу, новому дню, новой жизни. Дейзи смотрела на луну, подняв голову и чуть подавшись вперед. Под светлым платьем угадывалось ее восхитительное, прекрасное тело, и Джеймс лишь крепче сжал поводья, продолжая наблюдать.

Дейзи вытянула руку. Она выставила вперед указательный палец, будто приказывая луне, что делать. Дейзи обладала магической силой, и Джеймс это знал. Он не сомневался, что она может многое; стоило только взглянуть на ее украшения, на то, что Дейзи делала с камнями и костью, чтобы понять это.

«Освети путь Сейдж. Где бы она ни была, как бы темна ни была ее дорога, покажи ей путь домой». Джеймс закрыл глаза, представляя, что Дейзи произносит эти слова как молитву, и стал повторять их вместе с ней: «Обними ее своим светом. Пусть ее дни будут длинны, а ночи коротки. Пусть ее путь будет легким. Приведи ее невредимой к нам».

Рука Дейзи опустилась. Она еще несколько секунд посмотрела на луну. Затем напряжение ушло. Дейзи будто сжалась, и Джеймс услышал, что она плачет. Джеймс хотел спрыгнуть с лошади, подойти к ней и обнять. Но теперь она не его… и уже очень давно.

Дейзи задержалась в дверном проеме. Казалось, она что-то разглядывает на досках, и Джеймс знал, что. Он наблюдал за ней, за тем, как она подняла руку и провела кончиками пальцев по поверхности дерева. Сердце Джеймса забилось сильнее. Он понял, что Дейзи ощутила его присутствие. Его лошадь тоже почувствовала это. Она подняла голову, навострила уши и тихо заржала. Дейзи повернулась, вглядываясь в темноту, и Джеймс почувствовал, что ее взгляд прошил его насквозь. Он дрогнул, как будто она дотронулась до него, но не мог выйти на свет.

Дейзи снова дотронулась до двери. Этот домик был старым. Он был одним из первых строений на ранчо и раньше выполнял функции школы, места для хранения солений и музыкальной студии матери Джеймса. Он был сооружен за сто лет до того, как Джеймс построил дом для своей семьи, и хранил множество тайн. Джеймс знал их, Дейзи тоже.

Она замерла, придерживая дверь, и снова посмотрела на луну. Ее взгляд пробежал по черным силуэтам гор, по темным кедрам. Казалось, Дейзи прислушивается, но затем она сложила ладони рупором и поднесла их к губам. Джеймс уже знал, что будет дальше.

— Вашаки! — прокричала она так громко, как дикий зверь в прерии или на холмах, и этот крик электрическим разрядом прошел по телу Джеймса.

— Вашаки, — произнес Джеймс так тихо, что она не могла его слышать, и это слово эхом отдалось в его груди.

Дейзи вошла в дом и закрыла за собой дверь. Должно быть, она подбросила хворост в огонь, потому что над трубой показались легкие колечки дыма. Затем она закрыла шторы и погасила свет. Как только дом погрузился в темноту, Джеймс легко пришпорил лошадь и направился домой.

Он поставил свой тент недалеко от строений ранчо, чтобы не пропустить девчонку. Приехала какая-то женщина, красивая и сексуальная, но она была уже немолода. Такер явно неравнодушен к ней. Это было заметно по тому, как он резко со всеми разговаривал, а домой приехал намного позже обычного. Особенно если учесть, что случилось на старом ранчо Ди Ар.

«Матери и отцы. Овцы и коровы».

Здесь все было по-другому. Он чувствовал, как его влечет сюда; на своем кожаном ремне сделал еще одну отметку: сегодня ночью стадо Ди Ар стало чуть меньше, и отметка была тому свидетельством. Нож выполнил свою работу, порезал плеть из воловьей кожи, сделав ремень, и теперь пришло время точильного камня.

Достав камень, смочил его слюной и маслом. Лезвие блеснуло в свете керосиновой лампы, и он стал водить им взад и вперед по шершавой поверхности, будто наслаждаясь звуком и ритмом. Сталь с глухим скрежетом проходила по камню — настоящая ковбойская колыбельная.

Ружье тускло поблескивало на полу палатки темным угрожающим светом. Ему нравилось смотреть на него. Тент окружал его, и он чувствовал себя здесь в безопасности: был вооружен и мог защитить себя. Если кто-нибудь вздумает напасть, то его ожидает большой сюрприз.

Вашаки. Это имя что-то напомнило ему. Вроде было такое предание, про вождя шошонов?.. Не важно, подумал он и затряс головой, словно собака, пытающаяся стряхнуть с себя репейник.

А ее голос звучал у него в ушах. Господи, как он ненавидел скорбных женщин, которые зациклились на себе, холя и лелея свои оскорбленные чувства, когда все вокруг страдали. Мужчины ушли, стараясь защитить то, что по праву было их, и свои семьи, а женщины плакали дома.

«Матери и отцы, дом в прерии».

На следующее утро Дейзи проснулась с первыми лучами солнца. Домик состоял всего из одной маленькой комнаты. Дейзи лежала в кровати и могла видеть горные вершины через окна со всех четырех сторон. В сером небе высоко парили легкие облачка, а с севера, собравшись в несколько клиньев, летело стадо гусей. Очень медленно Дейзи опустила ноги на холодный пол и осмотрелась.

При дневном свете комната выглядела точно так, какой ее помнила Дейзи: стены были грубыми и светлыми; медвежья шкура валялась на полу перед каменным камином, а броские индейские одеяла лежали на старом кресле и софе. Дрожа от холода, Дейзи открыла свой чемодан и достала чистую одежду. Она мечтала о чашечке кофе, и, хотя в комнате была небольшая кухня, Дейзи не желала оставаться здесь ни минутой дольше: у Луизы, в большом доме, наверняка уже давно вскипел чайник.

Она хотела кофе и что-нибудь перекусить. Дейзи пошла по тропинке, вдоль которой росла полынь, мимо загона, прямо к двери кухни, где уже давно хлопотала Луиза. В очаге потрескивал огонь, и кофе кипел на плите. Даже ранним утром Луиза была весьма волнующей. Она стояла у плиты в атласной ночной рубашке и жарила омлет с беконом.

— Посмотрите-ка, кто учуял запах завтрака! — проговорила она с улыбкой, не поворачиваясь. — Как и всегда, встает рано.

— «Дейзи, Дейзи, только честно мне скажи», — проговорил нараспев Далтон. Он сидел за большим обеденным столом и был уже одет для работы в поле. На нем были чапсы и шерстяная куртка. При взгляде на него у Дейзи перехватило дыхание: как же он постарел!

— Далтон, — начала она, и ее глаза наполнились слезами. Она не знала, чего ожидать, но теперь, глядя, как он сидит на своем месте во главе стола, Дейзи поняла, что все еще считает его своим тестем, ведь она развелась только с Джеймсом. Дейзи быстро подошла к старику и поцеловала его в морщинистую щеку. — Как ты… — хотела сказать она, но Далтон перебил ее.

— Почему Джеймс задерживается? — спросил он, поставил кружку с кофе и заглянув Дейзи в глаза.

— Джеймс? — переспросила она растерянно.

— Ешь свой омлет, — проговорила Луиза, поставив тарелку перед ним. — Пока он горячий и вкусный, с хрустящими кусочками бекона. Я тебе даже тост маслом намазала, только ешь. А ты что будешь, Дейзи?

— Тост, — ответила она. — Я сама возьму.

— Лучше подожди Джеймса. — Далтон потянулся за черничным джемом. — Ты же знаешь, он любит завтракать с тобой, несмотря ни на что. Мы как-то делали ограду, и он собрался оставить огромную дыру в земле до утра, лишь бы успеть домой к ужину. Мне пришлось…

— Это было очень давно, — быстро ответила Дейзи. Она не понимала, почему Далтон вспомнил давно ушедшие счастливые дни.

— Очень давно? — Далтон усмехнулся. — Вчера, сегодня, завтра. Да какая разница. Все равно ничего не изменится, Гусёна.