“Лекции Владимира Ильича,- вспомнит А. Иванова,- обычно превращались в живые беседы. О чем бы он ни говорил,- о кантовской “вещи в себе” или о диалектике Гегеля, о народниках или о философии Эпикура,- он стремился к тому, чтобы теснейшим образом связать теорию с жизнью, с практикой революционной борьбы. Мы чувствовали, что Ильич добивался того, чтобы теоретические знания помогали нам ориентироваться в политической обстановке, учил нас действовать осмотрительно в том или другом конкретном случае” [136].

- Вот, товарищи, вы будете делать революцию, вам предстоит возглавить народ в борьбе за власть,- говорит он однажды.- Предположим, произошла революция. Так вот, что вы будете делать, ну, например, с банками?

- Уничтожим, Владимир Ильич! - восклицает кто-то.

- А вот и нет! - категорически заявляет Ленин.

И разъясняет, как надо будет в этом случае поступить.

Говорит он так, убеждается Чугурин, что самые абстрактные понятия становятся слушателю ближе. Ленин не только глубоко знает свой трудный предмет, приходит к заключению Белостоцкий, а умеет изложить его понятно и материал легко усваивается рабочими в большинстве с низшим образованием.

Это скорее серьезная, живая беседа, в которую втягиваются все присутствующие, с удовлетворением отмечает Б. Бреслав. И действительно, слушатели задают Ленину вопросы, на которые он дает обстоятельные ответы. Но больше спрашивает сам. Слушает внимательно, поправляя незаметно, порой одним словом.

Когда выкраивается время для отдыха, Ленин уходит со своими питомцами в поле, ездит на Сену купаться.

- Условие, которое Владимир Ильич при этом ставит,- ни слова о политике,- рассказывает З. Лилина.- В первый раз, когда мы поехали, мне казалось странным, о чем же мы будем говорить, если нельзя говорить о политике. Оказалось, что с Владимиром Ильичей можно говорить о многом...

И несутся в эти часы над полем русские песни. Поет Ленин со слушателями школы “Дубинушку”, “Стеньку Разина”.

30 августа - последний день занятий. Посланцы Петербурга, Москвы, Баку, Нижнего Новгорода и других городов прощаются с Лениным. И он напутствует их перед отъездом: берегите друг друга, помните о партийном товариществе, а главное - смелее опирайтесь на рабочий класс, ибо в нем - сила и будущность партии, революции.

Примечания:

[127] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 20, с. 75.

[128] “Социал-демократ” № 11, 13(26) февраля 1910 г.

[129] См. “История СССР”, 1965, № 5, с. 118.

[130] Там же.

[131] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 189.

[132] “О Ленине. Воспоминания”. Кн. 2. М., 1925, с. 139-140.

[133] “Красный архив”, 1934, т. 1(62), с. 225-226.

[134] См. В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 440.

[135] См. В. Катаев. Маленькая железная дверь в стене. М., 1965, с. 123.

[136] “Дон”, 1958, № 4, с. 23.

На Мари-Роз - гость неожиданный и тем более радостный. Приехал Камо. В конце четвертого года тяжелейших испытаний в тюремных застенках он бежал. И хоть пустили по его следам агентов, хоть сторожили его круглые сутки в портах, на железнодорожных станциях, сумел Камо перебраться из России за границу. Сумел добраться к Ленину.

И теперь сидит он на кухне, в квартире Ульяновых. Рассказывает о том, как несколько лет выдавал себя за душевнобольного, как следователи и полицейские стремились его разоблачить. Потом внимательно слушает Ленина.

Владимир Ильич уговаривает Камо: ему надо основательно отдохнуть после пережитого. Но отдыхать тот не может. Его волнует и нездоровая обстановка в некоторых заграничных социал-демократических группах, и отход от революционного движения ряда людей, и провокаторы, несомненно проникшие в большевистское подполье.

“Ильич слушал и остро жалко ему было этого беззаветно смелого человека, детски-наивного, с горячим сердцем, готового на великие подвиги и не знающего после побега, за какую работу взяться,- пишет присутствующая при этой встрече Крупская.- Его проекты работы были фантастичны. Ильич не возражал, осторожно старался поставить Камо на землю...” [1]

Пройдет некоторое время, и тот покинет французскую столицу. Ленин даст ему задание: проверить ряд пунктов по транспортировке в Россию партийной литературы и оружия, организовать новые пункты. Поручит именно то, что сейчас особенно важно...

Уже много дней со страниц европейских газет не сходит зловещее имя убитого в Киеве эсером Столыпина. Царского премьер-министра, потопившего в крови первую русскую революцию, кое-кто не прочь представить как невинную жертву. Реакционеры воспевают обер-вешателя и погромщика. Либералы сожалеют по поводу “дикого и безумного” выстрела.

Ленин стремится поставить все на свои места. С этой целью он намерен прочесть несколько рефератов. Прежде всего в Цюрихе, куда в сентябре выезжает на заседание Международного социалистического бюро. Затем в Берне, Женеве, Париже. Позднее - в Брюсселе, Антверпене, Льеже и Лондоне.

Об одном из рефератов “Парижский вестник” публикует подробный отчет. Завершается он утверждением, что Ленин “делает вывод о необходимости защиты и подчеркивания идеи надвигающейся русской революции” [2].

Но Ленин не ограничивается серией рефератов. Он пишет статью для “Социал-демократа” и называет ее так же, как и рефераты,- “Столыпин и революция”.

“Столыпин сошел со сцены как раз тогда,- отмечает Ленин,- когда черносотенная монархия взяла все, что можно было в ее пользу взять от контрреволюционных настроений всей русской буржуазии. Теперь эта буржуазия, отвергнутая, оплеванная, загадившая сама себя отречением от демократии, от борьбы масс, от революции, стоит в растерянности и недоумении, видя симптомы нарастания новой революции. Столыпин дал русскому народу хороший урок: идти к свободе через свержение царской монархии, под руководством пролетариата...” [3]

И в других своих статьях, в рефератах Ленин настойчиво повторяет эту мысль. Сейчас, когда обозначаются признаки нового революционного подъема, когда расширяется стачечная борьба, возобновляются политические выступления пролетариата, необходимо укреплять, всячески поддерживать союз подлинно партийных сил.

- Советовались мы между собой, Владимир Ильич, как работать дальше,- говорит ему в Антверпене эмигрировавший сюда инженер А. Макаренко.- Оставаться в объединенной группе невозможно... Ликвидаторы все время тянут группу на сближение с бундовцами.

- А почему бы вам не отмежеваться? - спрашивает Ленин.

- Мало нас, Владимир Ильич, всего четверо.

- Мало? Нет, позвольте. С этим я не согласен. Четыре большевика - это совсем не мало. Если вы организуете большевистскую группу и всерьез займетесь социал-демократической пропагандой среди русских рабочих, наши ряды будут расти... Вы знаете, товарищ Макаренко, сколько русских работает на антверпенских заводах?

- Вероятно, человек пятьсот будет.

- Вот видите! Это же замечательно. Надо приглашать их на рефераты, давать им нашу литературу. Серьезно подумать, на кого из них можно опереться. Кстати, вы подумали об адресах, явках, куда можно направлять посылки с литературой?..

Предстоит широкое развертывание деятельности большевистских организаций. И в Россию должно попасть больше литературы, разоблачающей интриги ликвидаторов и их союзников, разъясняющей рабочим, что, очищая свои ряды от оппортунистов, партия не ослабляет, а усиливает себя. Много времени уделяет Ленин тому, чтобы “Социал-демократ” быстрее переправлялся через русскую границу. Только с января 1910 по август 1911 года удалось доставить в Россию 17 тысяч экземпляров. Но это еще не все! По маршруту Париж - Лейпциг - Тильзит - Новозыбков - Гомель идут тюки с приложениями к центральному органу. А сколько экземпляров газеты удается переправлять случайными путями, по легальным русским адресам!

Об этих адресах узнают прежде всего на Мари-Роз. Они - в шифрованных, написанных “химией” письмах, идущих к Ленину из разных мест России. Расшифровав или проявив ничем на первый взгляд не примечательное послание, Крупская обнаруживает запросы с мест на большевистские издания. И в экспедиции “Социал-демократа” идут ее записки. Следует, передает она указание Ленина, и по этим адресам высылать отныне газету. Но ни в коем случае не из Парижа. “Посылать,- настоятельно рекомендует Крупская,- из разных городов и вкладывать заявление, что адрес получен случайно” [4]. Эти заявления, отпечатанные типографским способом, вкладывают в письма, чтобы не компрометировать адресата перед полицией.