Боли Онести не почувствовала. Или же не запомнила. Она прижалась к Джессу бедрами, желая снова принять его в себя без остатка. Чувствовала соль на его коже, запах его волос... Ощущала силу его большого мужского тела...

Их движения становились все более частыми. Дыхание Джесса сделалось горячим и прерывистым. Глаза стали темными, как полуночный лес. Он проникал в женскую плоть Онести все более напористо и резко...

– Дж... Джесс! – негромко воскликнула Онести, чувствуя от столь яростного мужского напора головокружение.

– Отдайте мне все... – шептал он задыхаясь.

– Джесс... Я... я... О Боже мой!..

И ее ногти впились в его плечи...

Онести не помнила, долго ли это продолжалось. Но, наверное, не один час.

– Если бы все было так же прекрасно тогда, в первый раз, то я бы умер от наслаждения! – пробормотал Джесс, уткнувшись носом в грудь Онести.

– Что ж, давайте представим себе, что это и была наша первая ночь, – нежно прошептала она в ответ.

Джесс на мгновение поднял голову и хитро подмигнул:

– А ведь теперь уже вы должны мне три доллара!

Она взяла его руку и поднесла ладонь к своим губам...

Джесс проснулся в самом лучшем настроении. Крепко обняв Онести, он привлек ее к себе. Это ненасытное желание удивило Джесса: ведь ночью они уже столько раз принадлежали друг другу! И все же он хотел ее снова и снова. Был готов провести с ней весь день в постели. Но...

Им обоим предстояли очень важные дела...

– Давай-ка вставай, лентяйка! – с нарочитой грубостью приказал Джесс, впервые обращаясь к Онести на ты.

– Ты считаешь, что непременно нужно встать? – промурлыкала она, томно потягиваясь, но не открывая глаз.

– Нужно! Если мы все же хотим увидеть диких лошадей.

Онести сразу же открыла глаза:

– Боже, я совсем забыла про них!

– Зато я помню. Ибо обещал тебе. Я всегда был человеком слова!

Джесс вскочил с кровати, схватил Онести за руку и стащил на пол. Правда, тут же помог подняться на ноги...

И тут ясное тихое утро взорвалось ружейным выстрелом. Стреляли по их окну. Джесс повалил Онести на пол и прикрыл собой от осколков оконного стекла, вдребезги разбитого пулей. В следующую секунду один за другим раздались еще три выстрела. Однако громкие крики, донесшиеся с улицы, подсказали Джессу, что больше стрельбы не будет. Во всяком случае, в ближайшие минуты. Он встал и помог Онести чуть приподняться и сесть на пол.

– Тебя не задело?

– Нет. А тебя?

– Даже не поцарапало.

– Думаешь, это стреляли по нам?

– Вряд ли... Судя по последним трем выстрелам, стреляли с большого расстояния. Оттуда различить, что это мы, было бы просто невозможно.

Тем не менее выстрелы послужили для Джесса напоминанием о тех опасностях, которые буквально преследовали его в последние годы.

– Давай быстро соберем вещи и подобру-поздорову уберемся отсюда! – решительно сказал он.

– Лучше, если ты пойдешь седлать лошадей, а я пока соберу вещи. Так будет быстрее!

– Ты уверена?

– Уверена. Встретимся в вестибюле.

Джесс быстро оделся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Онести почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она медленно опустилась на край кровати. Вновь и вновь Онести переживала только что случившееся. Выстрел... Звон разбивающегося стекла... Джесс, закрывший ее своим телом... О Боже! Он мог погибнуть! И только она одна стала бы тому виной! Пусть эти пули не попали в цель. Но следующие могли бы стать для него роковыми!

Неземное блаженство, которое Онести едва успела испытать, поблекло подобно осеннему листку. Нет, она не может дальше вести себя подобным образом! Не может и не смеет! Она должна, даже обязана рассказать Джессу о своем родстве с Дьюсом Магуайром, о его гибели и той опасности, которая грозит самому Джессу. Она все еще ничего не знает о том, чего Джесс хотел от ее отца, и не представляет себе, как он может отнестись к ее признанию. Но все равно он имеет право знать о грозящей ему опасности и должен быть готовым ко всему, даже самому худшему. Конечно, он очень разозлится на нее за столь долгое молчание. И возможно, никогда не простит. Но все же это будет лучше, чем видеть его мертвым...

Онести вытерла глаза, встала с кровати и принялась собирать вещи.

Прошло всего несколько минут, и она услышала тихий стук в дверь. Онести открыла ее и увидела перед собой гостиничного портье.

– Вот письмо на имя мистера Джонса, – сказал он.

– Спасибо, я передам ему.

– Но мне приказано вручить конверт лично мистеру Джонсу.

– Я его жена. И, будьте уверены, передам письмо мистеру Джонсу, как только он появится.

Взяв из рук портье конверт, Онести повертела его в руках и обнаружила, что обратного адреса на нем не было. От кого оно могло прийти? Ведь никто не знал, что они с Джессом едут в Сэйдж-Флэт.

Она соскоблила ногтем сургучную печать, развернула вложенный в конверт листок и пробежала его глазами. Одна буква налезала на другую, а вместе ничего нельзя было понять. Кроме одного слова: «Магуайр».

Все поплыло перед глазами Онести. И как сквозь туман донеслись до нее чьи-то голоса из-за двери. Выглянув в коридор, она увидела проходившую мимо ее номера степенную пару.

– Извините, сэр, могу ли я попросить вас об одолжении? – обратилась Онести к мужчине.

– Пожалуйста.

– Видите ли, я только что получила вот этот конверт. Но куда-то дела свои очки и не могу разобрать ни строчки. Не могли бы вы мне прочесть все послание?

– С готовностью!

Он взял конверт, вынул из него листок.

– Это телеграмма.

– Телеграмма? Странно! От кого?

– Здесь не указано.

– А о чем в ней говорится?

– Сейчас прочту... Так... «Мистеру Джонсу. Имя Мэллори скорее всего псевдоним или кличка Магуайра.

Последний его адрес – Суитуотер. Дополнительную информацию пришлю чуть позже».

Поблагодарив пожилого господина, Онести вернулась в номер и вновь пробежала глазами телеграмму. И на этот раз разобрала все. Содержание выглядело настоящим проклятием для нее, ибо связывало ее имя с двумя другими, которые отец чаще всего использовал в качестве псевдонимов. Все остальное Джесс мог дорисовать без особого труда. Конечно, Онести уже решила все ему рассказать. Так что приведенные в телеграмме факты не особенно се тревожили. Но почему послание было адресовано именно Джессу? Кто был отправителем этой телеграммы? И наконец, все тот же вопрос: что связывает Джесса с Дьюсом?

Онести и Дьюс действительно провели некоторое время в Суитуотере. Да и на ее карте этот городок был помечен звездочкой. Но ей тогда было одиннадцать, самое большее – двенадцать лет от роду! К тому времени когда эти чертовы детективы начали преследовать ее отца, они оттуда уехали.

Пальцы Онести сделались холодными как лед. Кровь в жилах, казалось, застыла...

Нет...

Она бросилась к кровати и вытряхнула из саквояжа все вещи Джесса. Онести сама не знала, что именно хотела там найти. Скорее всего подтверждение своих подозрений или же, наоборот, их необоснованность. Другими словами, подсознательно она искала ключ к разгадке личности Джесса. Кто он такой? Чем занимается? Почему так интересуется ее отцом?

Рука Онести нащупала спичечную коробку. Она вытащила ее и повернула дном вверх. В левом углу было выгравировано что-то напоминающее открытый глаз, а в центре – инициалы: «Дж. Дж. Р.».

В памяти Онести вдруг возник рекламный листок, который она видела на стене одной лавки в Денвере. На нем был изображен точно такой же широко открытый и полный тревоги глаз.

– Это их символ, девочка, – объяснил ей тогда Дьюс. – Означает: «Разыскное агентство «Пинкертон». Мы никогда не спим!»

«Они также никогда не сдаются! – подумала Онести. – Да, они преследуют преступника неустанно, планомерно, безжалостно. Меняют внешность, манеру поведения. И делают все это с такой же легкостью, с какой обыкновенные люди переодеваются».

Теперь Онести поняла, почему Джесс всегда выглядел таким загадочным. Нет, он никогда не был бездомным бродягой. Не был и преступником, которого разыскивала полиция. Все обстояло гораздо хуже и... опаснее! Джесс Джонс (или как его там звали!) был детективом разыскного агентства «Пинкертон»...