Ставр выпрыгнул из машины и вытащил Шура­кена.

Шуракен пока держался на ногах, но уже очень ослабел от потери крови. Ставр перекинул его руку через свои плечи и повел к дверям госпиталя. Но сде­лав несколько шагов, Шуракен обмяк и начал падать. Ставр нырнул под него, поднял на плечи и втащил в вестибюль.

Они были везучие ребята. За несколько лет их профессиональной деятельности это было первое настоящее огнестрельное ранение. Сами они стре­ляли без промаха и хорошо знали, что случается с человеком, когда в него попадает пуля. Но одно дело, когда это случается с врагом, который сам пытался убить, и совсем другое, когда это происходит с дру­гом, ближе которого никого сейчас нет.

Ставр не знал, насколько серьезно ранен его на­парник, и ошалел от настоящего страха, видя, как в приемном покое раздевают лежащего без сознания Шуракена, разрезая на нем окровавленный камуф­ляж. Он не мог представить, что мощное тело Шу­ракена может стать вдруг таким беспомощным и пре­вратиться в объект чей-то профессиональной дея­тельности. Это зрелище рвало Ставру сердце и приводило в отчаяние.

15

Шуракен вынырнул из забытья, в которое его по­грузили с помощью противошоковых и снотворных препаратов. Ощущения были еще притуплены, он чувствовал, что где-то в теле гнездится боль и чер­товски хочется курить. Жалюзи на окне были зак­рыты, и судя по тому, что свет сквозь них не проса­чивался, была или ночь, или поздний вечер. Малень­кую палату освещал плафон, горящий над соседней кроватью. При его свете Ставр читал книгу в агрес­сивной обложке, в таких обычно издаются детекти­вы и бестселлеры о приключениях агентов спец­служб. Рядом с его кроватью на металлической та­буретке стоял маленький монитор.

— Здорово, — сказал Шуракен.

— Здорово. — Ставр отложил книгу и сел.

— Ты что тут делаешь?

— Работаю у тебя телохранителем.

— Тогда дай мне сигарету.

Ставр достал из пачки сигарету, раскурил и пе­редал Шуракену. Затем он принес блюдце и поста­вил его так, чтобы удобно было стряхивать пепел.

Шуракен сделал две глубокие жадные затяжки и посмотрел на Ставра сквозь белый прозрачный ды­мок, поднимавшийся от зажатой в пальцах сигаре­ты. Боль и жестокий жар, через которые он прошел, омыли его яростной волной и откатились. Черты лица Шуракена заострились, обрели отменную чет­кость, словно резец судьбы прошел по ним, убрав все неопределенное и случайное.

Белый столбик пепла нарос на сигарете. Шура­кен стряхнул его в блюдце.

— Ну, — сказал он, — рассказывай, что происхо­дит.

— Что тебя конкретно интересует?

— Что со мной?

— С тобой все в порядке, — ответил Ставр. — Да, я тебе скажу, надо уметь так ловить пули! Она про­шила тебя легко, как иголка, не задеты ни внутрен­ние органы, ни кости. Я готов, как Гомер, завопить: «О благословенный «Макаров»!»

Ставр вынул из-под подушки на своей кровати плоский черный пистолет «Макаров» и протянул его Шуракену.

— Держи, он валялся в «крокодиле», и я решил сохранить его, может, он дорог тебе как память. Вы­соцкий был не прав. Не надписи в парижских туале­тах свидетельствуют о нашем распространении по планете, а «Калашников», «Макаров» и РПГ-7. Так, это лирическое отступление, теперь вернемся к де­лам. Здешние врачи обещают через неделю поста­вить тебя на ноги, но я думаю, они просто хотят, что­бы мы побыстрей убрались отсюда.

— Это хорошие новости, но раз ты сидишь тут на атасе, значит, есть и плохие.

— Хуже не бывает. Джорик заявил, что мы устро­или бандитский налет на его нору, перестреляли по­ловину охраны и пытались взорвать виллу с помо­щью начиненного взрывчаткой джипа. Он приказал «ягуарам» разыскать нас и прикончить.

— А что, никто не знает, где мы?

— Нет. Я виделся только с доком Улдисом. Он сказал, что Димка, секретарь, просил передать, что Советник нас сдал. Когда Джорик наехал на него, он сказал: «Черт с ними, со спецами, Сантильяна до­роже». Такие дела, мы объявлены террористами и подлежим ликвидации.

— Е-мое... Плевать на пиндосов, как-нибудь ото­бьемся, а вот как перед своими отмазываться, вооб­ще не представляю. Вроде и правы во всем, а выгля­дим как пара идиотов.

— Не загружай пока себе этим голову. Расслабь­ся, отдыхай, у тебя есть целая неделя, пока здешние ребята согласны нас терпеть. А потом нам придется убираться. Мы здесь как динамит. Это гражданский госпиталь, они должны были оказать первую помощь и сразу нас выставить.

— Почему же они этого не сделали?

— Потому что они нам кое-чем обязаны.

— Они нам? Чем же?

— Помнишь монашек, которых повстанцы пы­тались обменять на дизель-генератор? Это их мед­сестры.

— Это тот самый госпиталь?

— Тот самый, и у нас с тобой тут блат. Разговаривая с Шуракеном, Ставр критически

рассматривал его физиономию, заросшую той ди­кой, стоящей дыбом щетиной, которая вылезает в стрессовых состояниях. Он убрал блюдце, в котором Шуракен загасил окурок, вытащил из-под кровати сумку и достал из нее бритву и тюбик с кремом для бритья.

— Я хотел притащить сюда дока Улдиса, — Ставр сел рядом с Шуракеном и начал наносить на его щеки густую белую пену из тюбика, — но здешние врачи заявили, что они против чужих на своей тер­ритории, а если мы им не доверяем, то можем про­валивать ко всем чертям. Они просканировали сквозняк, который устроили тебе «ягуары», а потом просто заварили лазером несколько крупных сосу­дов и остановили кровотечение. Прямо как в авто­ремонтной мастерской, они орудовали, как мы, если бы чинили «крокодила».

Ставр начал соскребать щетину, бесцеремонно поворачивая физиономию Шуракена.

— Ничего, — проворчал Шуракен и придирчиво потрогал подбородок. — Пожалуй, ты сможешь за­рабатывать себе этим на жизнь, когда тебя выгонят за авантюризм и служебное несоответствие.

— С тебя пять баксов.

— Почему пять? Обычно это стоит три.

— Спецобслуживание...

Ставр замолчал на полуслове и повернул к себе экран маленького монитора, стоящего на табуретке. По просьбе Ставра док Улдис забрал из их коттеджа и передал ему охранную систему, состоящую из ра­диолучевых датчиков движения, скрытой видеока­меры и монитора. Незаметные, легко маскирующи­еся датчики Ставр установил снаружи таким обра­зом, чтобы нельзя было незаметно подойти к окну палаты, а камеру — в коридоре. У черных головоре­зов генерала Агильеры не было никаких шансов на­пасть внезапно.

— К нам гости, — сказал Ставр.

На экране монитора было серое, искаженное не­правильной перспективой изображение освещенно­го лампами дневного света коридора. К двери пала­ты подходила медсестра.

Ставр встал и открыл дверь. Вошла молодая жен­щина в брюках и халатике светло-зеленого цвета.

— Привет, джентльмены, меня зовут Джилл, — она улыбнулась Ставру и Шуракену открыто и ве­село.

— Привет, Джилл. — Они смотрели на нее, вос­хищенные и покоренные ее неотразимой женствен­ностью.

Заволновался даже Шуракен, у которого в венах еще было полно абсолютно инертной искусственной крови и противошоковых препаратов.

— Черт, и весь этот коктейль доя меня? — спро­сил он, когда Джилл поставила поднос со шприца-

ми и ампулами на белый эмалированный стол-стой­ку возле его кровати.

— Пустяки, — ответила Джилл, распечатывая шприц.

Ставр демонстративно отвернулся.

— Не могу я видеть этого садизма, — сказал он. — Так хладнокровно всадить в человека иглу.

Джилл окинула его насмешливым взглядом.

— Кому ты вешаешь? — сказала она. — А то по тебе не видно, что ты за шедевр. Всадишь в человека пулю и ни в каком месте не екнет.

— Не хочу унижать себя оправданиями, — пожал плечами Ставр.

Джилл сняла с руки Шуракена жгут и откинула простыню.

— Черт, — сказал Шуракен, который обнаружил, что он совершенно голый.

— Пустяки, — заметила Джилл. — У всех всегда одно и то же, ни у кого еще не было на другом месте. Давай, дорогой, поворачивайся ко мне своей драго­ценной попой.