Люди, которые так сильно, как Мунк и По, тоскуют по «матери», любят и ненавидят более бурно, чем другие, солнце и небо, землю и море, дома и людей. Все, что напоминает о нашем возникновении, о нашей матери.

Эдвард Мунк, которому жизнь доставляла так мало радости, который не обладал способностью общаться с людьми, любил жизнь такой бурной любовью, что в конце концов хотел слиться воедино со своими картинами. Он хотел продолжать жить. Хотел и раствориться и продолжать существовать. Он надеялся, что своими картинами он в течение веков будет среди людей. Будет радовать их, воздействовать на них.

Летом 1920 года молодой биржевой маклер сидел в тихом местечке и читал старую газету. Вдруг его внимание привлекли строчки, опубликованные осенью 1918 года.

«Моим покупателям.

Мировая война кончилась. Конец торпедированию и массовым разрушениям торговых судов, строительство судов продолжается бурными темпами. Но скоро недостаток судов сменится их излишком. Высокие пока еще фрахты упадут. Продавайте ваши судовые акции, пока еще есть время.

Карл Мейер».

«Он прав, — подумал молодой маклер. Пора продавать судовые акции. А если можно их одолжить, то следует продать и их». В Норвегии нельзя одолжить акции. Он обратился в голландский банк и занял акции там. Продал их на бирже в Амстердаме. Через год он был одним из богачей в стране, где деньги, нажитые на войне, таяли как снег.

В детстве он мечтал построить большие общественно полезные заводы. А сначала хотел стать композитором. Не вышло. Он был единственный в семье, не обладавший слухом. Тогда он решил стать новым Пастером. И это не вышло. Он провалился по всем иностранным языкам. Оставалось стать деловым человеком. Новым Фордом. Предлагать людям все лучшие и лучшие товары и постоянно снижать цены. Платить самую высокую заработную плату и одновременно загребать массу денег. Теперь ему исполнился двадцать один год, счастливый случай сделал его обладателем ста пятидесяти тысяч крон. Он чувствовал себя богачом, но все же не был на вершине блаженства, о котором мечтал. Никто не нуждался в новых заводах. Большинство предприятий работало на половину мощности. Масса товаров на складах росла из месяца в месяц. Цены и заработная плата падали. Десятки тысяч людей не имели работы. Народ вынужден был есть и одеваться в годы мира хуже, чем в годы войны. Зерно сжигали и рыбу бросали в море. Крестьянам платили деньги за то, чтобы они не обрабатывали землю.

Слишком высокие налоги стали общественным злом. Они тормозили и парализовали расширение предприятий и строительство новых, помогая тем самым богачам, а беднякам было труднее, чем когда-либо ранее, найти работу.

Маклер написал книгу об общественном хозяйстве, но ее почти никто не читал. Он несколько раз съездил в Советский Союз и убедился, что там дело идет вперед быстрее. Трудностей сбыта, кошмаром мучивших все другие страны, там не было. Там только старались увеличить массу товаров. И как только там применяли изобретения или методы, уже испытанные в других странах, дела шли с головокружительной быстротой.

Никому не нравилось то, что маклер писал о Советской России. К людям, зарабатывающим на купле-продаже акций, не относятся лучше оттого, что они пишут с симпатией о Советском Союзе. К тому же большинство хотело думать, что в России все плохо. Не верили ни цифрам, ни путевым зарисовкам. Руководящие финансисты продолжали скакать на своем любимом коньке: «Нужно восстановить доверие к деньгам». Безработные должны удовольствоваться тем, что «всех нельзя обеспечить работой».

Маклер понимал лишь одно, что благосостояние страны — это труд народа и богатство страны. Один выход заключался в том, чтобы повысить заработную плату и сократить рабочий день, чтобы все производимое могло быть продано по доступным ценам тем, кто нуждался в товарах. Второй выход — это вооружение и война.

Маклер понимал также, что он заработал свои деньги тем, что воспользовался неправильным ведением народного хозяйства. Поэтому, несмотря на то, что деньги текли к нему потоком, он потерял радость зарабатывать их на купле-продаже. Он стал искать возможности тратить время на что-то полезное и радостное.

В 1916 году он купил картину Фритса Таулова за 2100 крон. Ему было тогда семнадцать лет, и его капитал составлял 4600 крон. Он купил картину в подарок родителям к их серебряной свадьбе. А родители сочли глупым платить столько денег за картину. Да она им и не понравилась. Юноша ушел в свою комнату и заплакал. На другой день он отправился на художественную выставку. Цены привлекали его внимание не менее самих картин. Не купил ли он плохую картину? Не заплатил ли слишком много? Не остался ли в дураках? С тех пор ходить ежедневно на художественные выставки стало его привычкой.

Вот выход — покупать картины. Собрать коллекцию. Нельзя стать художником, но можно стать ценителем и знатоком искусства. К тому же на этом можно и заработать. Цена на хорошие картины растет.

Да, покупка картин — вот выход. Он заполонил дом отца картинами. На стенах висели «его» картины. Гости обычно слушали, как играют его братья. Теперь они смотрели «его» картины. В девятнадцать лет он купил первые картины Мунка. Две картины с изображением полуобнаженных тел. Отец, который был издателем книг псалмов, нашел одну из них слишком уж обнаженной, но, поскольку за нее были уплачены большие деньги, он разрешил ее повесить на стену, закрыв обнаженную грудь картоном. Вскоре юноша стал в основном покупать картины Эдварда Мунка. Он мог непрестанно смотреть на них. Они были словно книга, которую перечитываешь множество раз. Трудно было вешать картины других художников рядом с картинами Мунка. Они не привлекали взора, не пленяли так, как картины Мунка. К тому же картины Мунка вызывали в юноше желание писать. Он мог смотреть на картину Мунка и тут же садился и начинал писать. Этого с ним почти никогда не случалось, когда он смотрел на картины других художников.

Осенью 1921 года он решил купить большую картину Мунка. Хотел иметь его главное произведение. В магазинах было мало картин Мунка, цены на них были высокие. А почему не пойти к самому Мунку и не купить картину у него? Торговцы произведениями искусства говорили: Мунк не принимает. Никого не пускает. Если вы позвоните, он вам скажет, что ничего не продает.

И все же осенним днем 1921 года юноша отправился в Экелю и позвонил. Открыла девушка, спросила, не принес ли он пакет:

— Я хочу видеть господина Мунка. Хочу купить картину.

Она ушла, и больше он ее не видел. Позвонил еще раз. Наконец в дверях появился мужчина. Стоял на пороге и смотрел на него.

— Вы господин Мунк? Мне очень хочется купить картину. У меня есть две. Две с изображением полуобнаженных тел и восемнадцать ваших гравюр на дереве и оттисков.

— Вот как. Что это за картины?

Юноша рассказал.

— Значит, вы хотите купить. А есть ли у вас деньги? Вы же совсем мальчик?

— Вот деньги, которые я сам заработал.

— А где вы работаете?

— Я заработал их на купле-продаже акций.

— Разве можно теперь зарабатывать на акциях? Я слышу все жалуются, что теряют на акциях.

— Я заработал. Я занял несколько судовых акций и продал когда цены на них были высоки.

— Вы одолжили акции?

— Я вернул долг. Я купил их по низким ценам.

— Вот оно что. Значит, можно так поступать. Продавать одолженные акции. Сколько же вы заработали? Сейчас я открою дверь. Но вы скоро уйдете. Я слышал о вас. Вы предложили 1800 за две картины, за которые я хотел получить 2400. Вы получите их за 1800 крон. Я слышал, что вы очень молоды.

Мунк пригласил юношу в гостиную. Там висела картина «Поцелуй». Юноша загорелся желанием иметь эту картину. Именно эту.

— Продается эта картина? Я очень хочу ее купить.

— Не сядете ли вы? Не хотите ли стакан вина?

— Нет, спасибо. Я трезвенник. Не продадите ли вы картину за 5000 крон?