— А что, это динамитчик? — спросил Созонов, и внутри у него все запело.

— Динамитчик! Динамитчик! — заголосила бабушка. — Одних бонбов целый пуд у него было!

— Евграфий Петрович! Потрудитесь очистить площадь от праздношатающихся!

Пыльный распорядитель возник как бы ниоткуда, но несомненно все отчетливо слышал. Слабые сомнения Созонова испарились, и в душе воцарилась полная уверенность в происшедшем: за Покотиловым велась слежка с сыскными собаками, тот стал отстреливаться или просто отбрасываться бомбами, вследствие чего произошел взрыв, уничтоживший весь наличный запас динамита.

Это означало две очевиднейшие вещи. Первая — Созонов становился основным исполнителем в теракте против Плеве, что само по себе стало очень хорошей новостью. Но вторая новость была опасной: охранка может проследить все связи Покотилова и выйти на Савинкова, Дору и Созонова, что означает полный провал. Надо немедленно предупредить всех и избежать ареста. Динамит можно подвезти новый, но людей сразу не найдешь, а в одиночку справиться довольно трудно.

И «Авель», богобоязненно перекрестившись, чем вызвал полное доверие очевидиц, стал разворачивать сани, готовясь покинуть место трагедии, ставшей началом его звездного восхождения на Голгофу. Признав его за своего, бабушки затараторили вслед, выкладывая соблазнительные подробности:

— А еще нашли оторванную собачью голову, так один из погорельцев так убивался, так убивался, болезный! И все голову енту целовал, будто с женой прощался. А второй толстый точно с ума сдвинулся, ходил и все пиво спрашивал. Любые деньги сулил! Да где же тут посреди ночи пива подадут? Так городовые не поленились, сбегали к ресторану, принесли жбан, он весь жбан и выдул! От бонбы с него вся жидкость разом вышла, видать, обмочился с перепугу!

Последнее Созонов, нахлестывая лошадь, уже не расслышал. Уже через двадцать минут он был на съемной квартире, звонил и стучал в дверь, пока ему не открыл сонный Савинков. Созонов зашел внутрь, рассказал обо всем происшедшем, после чего в квартире стали тихо бегать и собирать вещи. В полчаса сборы были закончены, баулы, чемоданы и саквояжи погружены в сани и отвезены на запасную квартиру, снятую по настоянию Азефа. Именно сейчас Савинков понял, насколько Азеф был мудрее его самого, предусмотрев все возможные обстоятельства, в том числе и свершившееся.

После переезда Дора легла в постель и стала плакать в память о Покотилове: они были знакомы уже года два, связывало многое. Савинков сидел в кабинете и курил, обдумывая дальнейшие шаги, из которых спешное бегство представлялось ему наиболее безопасным.

А Созонов пошел в близлежащую часовню, поставил там свечку за упокой раба Божьего Алексея и стал молиться, вознося благодарность Всевышнему за то, что тот избрал его орудием Божьим в борьбе с сатаной в человеческом облике. Через несколько часов бдений к нему снизошло видение: явилась Богородица и своим светлым ликом благословила на жертву ради Сына

Божьего, ради искупления кровью грехов православного народа, погрязшего в безбожии и разврате... Аминь.

Работы хватило до самого утра. В сохранившемся крыле гостиницы накрыли скорый стол, за которым пили чай и писали первые бумаги по осмотру места происшествия. В соседней комнате над человеческими останками колдовали два медицинских эксперта, вызванные Путиловским для помощи Бергу. Когда принесли найденную в соседнем дворе Дусину голову, Берг отвернулся к стене и так постоял минуты две. После чего велел голову запаковать, положить в корзинку и стеречь от кражи. А сам стал неожиданно жестким и твердым голосом вести весь предварительный осмотр.

Путиловский даже изумился произошедшей с Бергом перемене, точно вдруг в мальчике проступили черты мужчины, ранее никем не замечаемые, но развивавшиеся до определенного момента и внезапно выскочившие из старой мальчишеской формы. Когда выпала минута и они смогли умыться теплой водой, Берг, стоя перед уцелевшим зеркалом, протер волосы на голове, всмотрелся, повторил процедуру, но бесполезно: одна прядка среди темных волос от самых корней белела свежей сединой. Впрочем, Берга это только украсило.

Из середины завала раздались крики, призывающие Берга, — при нахождении любых подозрительных предметов он требовал ничего не трогать, а звать его. Поскольку такие крики раздавались каждые десять минут, все уже привыкли, что Берг здесь самый главный и только он определяет, за что можно браться, а за что нельзя.

На сей раз нашли подозрительный саквояж, стоявший в углу или, вернее, в том, что осталось от угла номера «динамитчика». Берг присел на корточки и отер замок маленькой перьевой метелочкой, взятой из комнаты горничных. Потом подумал и осторожно открыл саквояж, не ожидая увидеть там ничего интересного, помимо заношенной пары мужского белья, оставшегося там после визита в баню.

Однако внутри лежало нечто наполнившее душу Берга горьким удовлетворением. Наконец-то он поймал то, за чем безуспешно охотился: в футлярах, оклеенных мягким портьерным плюшем, лежали три вороненых цилиндра.

— Позови Путиловского, — тихо сказал Берг городовому, обнаружившему саквояж.

Путиловский возник мгновенно, точно из-под земли.

— Смотрите, — Берг нежно дотронулся до черного цилиндра. — Это бомбы. Уцелели при взрыве, потому что здесь угол, воздушная подушка не дала прорваться взрывной волне, или волна сюда пришла уже ослабленная. Для детонирования не хватило энергии.

Путиловский снял перчатку и тоже дотронулся до цилиндра. Холодный.

— Велите всем отойти отсюда на несколько минут. Так, чтобы в прямой видимости никого не было. — Берг погладил цилиндр, точно приручая его.

— Может... — Путиловский прокашлялся,— Может, не трогать, а отвезти в безопасное место? А, Иван Карлович?

— Опасно нести. А тем более везти. Если внутри есть запалы — это маловероятно, но все-таки вероятность есть! — они могут сработать. И тогда будут новые жертвы. — Берг рассуждал спокойным тоном, точно собирался показать простой лабораторный фокус. — Я сейчас развинчу полуцилиндры, там есть место для запалов. Ежели что произойдет, похороните меня вместе с Дусей.

Путиловского забила легкая дрожь.

— Бог с вами, Иван Карлович. Все будет хорошо, я уверен!

— А я — нет. Уберите всех, я начну по вашему сигналу.

Пока Путиловский с Медянниковым силой одного лишь вербального убеждения разгоняли толпу, наполовину состоящую из зевак, а наполовину из бесполезных сотрудников полиции, Берг присмотрел себе доску, соорудил из кирпичей два столбика, положил дощечку и сел на импровизированную скамеечку. Вроде бы устойчиво. Потом согрел пальцы рук, размял их, добиваясь полной чувствительности, и стал вспоминать о Дусе.

Слезы наполнили его глаза, и он шмыгнул носом, точно маленький мальчик, впервые в своей жизни прочитавший сказку с печальным концом.

— Иван Карлович, мы готовы!

Путиловский встал посередине между Бергом и далекой толпой, сдерживаемой частой цепью городовых. Народу с каждой минутой прибывало все больше. Слух о взрыве оказался настолько притягательным, что многие мещане даже отпрашивались с работы по причине здоровья, стремясь все увидеть первыми, будто это давало в жизни хоть какое-то преимущество.

Берг шмыгнул еще раз и успокоился. Одной рукой он осторожно достал крайний левый цилиндр из углубления. Все тихо. Температура около нуля градусов, значит, металл чуть осел в своих размерах, и теперь успех его действий будет зависеть от того, какие допуски при точении резьбы давал неизвестный ему токарь. Если точил по прессовой посадке, то раскрутить удастся навряд ли, нужны слесарные тиски и теплое помещение. Ежели посадка с люфтом, то тогда должно пойти сразу.

Берг сглотнул набежавшую слюну и попробовал. Полуцилиндры не шевельнулись. «Плохо,— спокойно подумал Берг. — Так можно быстро встретиться с Дусей». Злость на неведомого токаря наполнила его душу горечью. Он плотно обхватил бомбу двумя ладонями и стал греть резьбовое соединение своим теплом. Только так появится маленький шанс на удачу.